успехе? — Сейчас пока нет, но суток через пять положение прояснится полностью. Через пять суток Забайкальский фронт перешел Большой Хинган, и танки Кравченко по маньчжурской равнине рванулись на тылы Квантупской армии — к Шеньяну, Чанчуню. По пятам за ними спешила мотопехота Мапагарова. Наступление шло по всему фронту. Дальневосточные фронты продвинулись на 50—200 километров. Начались уникальные десантные операции по овладению Южным Сахалином и Курилами. Теперь стало совершенно понятно, что японское командование потеряло управление войсками и не может организовать стойкого сопротивления. Японский фронт в Маньчжурии раскололся на несколько частей, и только чудо могло снасти японцев от полного разгрома. — Значит, ваши предположения подтвердились? — спросил Сталин, выслушав доклад Василевского. — Так точно, товарищ Сталин. Теперь самое главное — не потерять темпа наступления. — Хорошо. Только темп надо увеличить еще. Какие на этот счет будут предложения? — Предполагаем выброс авиационных десантов в крупнейших городах: Харбине, Чанчуне, Гирине, Мукдене. Создаем передовые подвижные отряды во всех общевойсковых армиях и у Кравченко. — Вы знаете, что японское правительство официально объявило о капитуляции? — Так точно. Разведка и радиоперехват это подтверждают. Но капитуляция весьма странная. В телеграфном приказе японского генерального штаба командованию Квантунской армии сказано: «По повелению императора уничтожить знамена, портреты императора, императорские указы и важные секретные документы...» Приказа прекратить сопротивление нет. Японцы сражаются отчаянно, переходят в контратаки, много примеров самопожертвования. Наше продвижение вперед — отнюдь не легкая прогулка. Потери несем ощутимые. Я только что говорил с Мерецковым... — Я так и думал, — перебил его Сталин. — Завтра мы выступим с официальным заявлением в печати, а вы начинайте десантные операции. 16 августа все газеты Советского Союза опубликовали за подписью генерала армии Антонова официальное заявление Генерального штаба Красной Армии, которое гласило: «1. Сделанное японским императором 14 августа сообщение о капитуляции Японии является только общей декларацией о безоговорочной капитуляции. Приказ Вооруженным Силам о прекращении боевых действий еще не отдан, и японские вооруженные силы по-прежнему продолжают сопротивление. Следовательно, действительной капитуляции в вооруженных сипах Японии еще нет. 2. Капитуляцию вооруженных сил Японии можно считать только с того момента, когтда японским императором будет дан приказ своим вооруженным силам прекратить боевые действия и сложить оружие и когда этот приказ будет практически выполняться. 3. Ввиду изложенного Вооруженные Силы Советского Союза на Дальнем Востоке будут продолжать свои наступательные операции против Японии». Враг сопротивлялся, и все же процесс капитуляции начался. Прокатилась волна самоубийств. 11 августа выстрелом из револьвера себе в грудь начал эту цепочку бывший премьер-министр Тодзио — главный виновник развязывания войны и поражения Японии. 15 августа покончил счеты с жизнью военный министр Анами. За ним — член Высшего военного совета генерал-лейтенант Синодзука, потом министры последнего правительства Кондзуми. Хосида, генералы Тейницы Хасимото и Хамада Хатоци. Истинные самураи не только делали харакири, но и стрелялись, принимали яд. Трудно сказать, подействовало ли это на командование Квантунской армии, но в 15 часов 17 августа токийское радио передало заявление штаба армии: «Дли того чтобы достичь быстрейшей реализации приказа о прекращении военных действий, мы, командование Кван-тунской армии, сегодня утром издали приказ, чтобы самолеты с нашими представителями были направлены 17 августа между Ш и 14 часами (по токийскому времени) в следующие города: Муданьцзян, Мишань, Мулин для установления контакта с командованием Красной Армии. Штаб Квантунской армии желает, чтобы эта мера не вызвала каких-либо недоразумений». — Это уже похоже на начало капитуляции, — доложил Мерецков Василевскому. — Похоже, но пока только похоже. Помаринуют они нас еще не один час. Войскам продолжать наступление! И действительно, потянулось томительное ожидание. Наконец в 17 часов штаб фронта принял радиограмму командующего Квантунской армией. Генерал Ямада сообщал, что он отдал приказ войскам о немедленном прекращении военных действий и сдаче оружия советским войскам. Разведчики доставили два вымпела, сброшенные с японских самолетов и возвещавшие о прекращении боевых действий:

'1. Квантунская армия, выполнив до конца свой долг, вынуждена капитулировать. 2. Всем войскам немедленно прекратить военные действия и оставаться в тех районах, где они находятся теперь. 3. Войскам, находящимся в соприкосновении с советскими войсками, сдавать оружие по указанию советского командования. 4. Какие бы то ни было разрушения строго запрещаю. Командующий Квантунской армией'.

— Что на самом деле творится на передовой? — спросил Василевский у Мерецкова. — На самом деле бои продолжаются. Только сейчас сообщили, что Хутоуский укрепрайон открыл мощный огонь по боевым порядкам 35-й армии и переправам через реку Уссури. — Все ясно. — Александр Михайлович приказал начальнику оперативного управления генералу Потапову: — Записывайте приказ войскам всех фронтов. — И начал диктовать: «В связи с тем, что сопротивление японцев сломлено, а тяжелое состояние дорог сильно препятствует быстрому продвижению главных сил наших войск при выполнении поставленных задач, необходимо для немедленного захвата городов Чанчунь, Мукден, Гирин и Харбин перейти к действиям специально сформированных, быстропсдвижных и хорошо оснащенных отрядов. Эти же отряды или подобные им использовать и для решения последующих задач, не боясь резкого отрыва их от своих главных сил...» Во все вышеперечисленные города, а также на Дальний и Порт-Артур приказывалось высадить воздушные десанты. 19 августа к Василевскому привезли командующего 4-й японской армией генерала Хата. Маршал без долгих рассуждений сказал: — Я требую, чтобы японское командование приказало немедленно сложить оружие. Более сложно обстояло дело с пленением командующего всей Квантунской армией генерала Отодзо Ямала — него было еще много войск и находился он далеко в тылу в городе Чанчунь. Там же находился премьер-министр Маньчжурии Чжан Цзин-Хуэ. К ним маршал Малиновский решил послать парламентера с ультиматумом. Полковник Артеменко был не только парламентер, вслед за ним на японский аэродром летел десант около 500 человек. Аэродром гудел как муравейник, но как только на летном поле появились советские военные, все смолкло. В комендатуре парламентеров встретил представитель штаба Квантунской армии полковник Асада, а когда через несколько минут там появился заместитель начальника штаба генерал Мацуока с группой офицеров, стало ясно — телеграмма Малиновского дошла до Ямада. Мацуока непрерывно улыбался, щеря редкие зубы. — Не угодно ли господину парламентеру отдохнуть? Генерал Ямада проведет совещание и потом примет вас. За окнами засигналил подъехавший «джип». — Не угодно! — отрезал Артеменко. — В Чанчунь! Чанчунь, хоть и находился в глубоком тылу, был готов к обороне. Въезды перекрыты заградительными засадами, перекрестки ощетинились стволами пушек и пулеметов. Артемемко невольно усмехнулся, осмотрев свою команду из пяти человек. В штабе Квантунской армии шло совещание, и Артеменко своим появлением прервал его. Пожилой, бритый наголо генерал, восседавший во главе стола в полной парадной форме, и был главнокомандующий Квантунской армией генерал Отодзо Ямада. Он как-то вяло приветствовал нежданных гостей, но Артеменко это не смутило. — Читай ультиматум, — сказал он переводчику капитану Титаренко. «Немедленно прекратить огонь и сопротивление на всех участках фронта, — слышал Ямада, устало прикрыв глаза, — сложить оружие, немедленно вывести все войска из столицы и прилегающих к ней пунктов в указанные мною районы, подписать акт о безоговорочной капитуляции...» Ямада прекрасно понимал, что наступил конец, но кодекс самурая, многолетняя служба в армии божественного микадо не позволяли ему вот так просто сдаться какой-то кучке русских офицеров, даже не генералов. В комнату тихо вошел Чжан Цзин-Хуэ и неловко примостился около круглого стола. — А какие были еще пожелания от господина маршала Малиновского? — спросил наконец Ямада. — Вам надлежит выступить по радио с призывом ксвоим войскам сложить оружие, — нахмурился Артеменко. А вам, — он повернулся к китайскому премьеру, — обратиться к народу Маньчжурии. — Да, да, — закивали японцы, а Чжан Цзин-Хуэ встал и низко поклонился. Ямада пустился в пространные рассуждения о самурайской чести, которая требует особого подхода к японским солдатам и офицерам, предварительного объявления перемирия. Артеменко оставался непреклонным, повторяя одну фразу: «Только безоговорочная капитуляция!» Конец всей этой дискуссии положил вошедший в кабинет дежурный офицер, который доложил Ямада: — Ваше превосходительство! К столице приближается большая группа русских тяжелых самолетов под прикрытием истребителей. Наши самолеты в воздух подняться не могут, аэродром блокирован русскими истребителями. — Господин парламентер! — повернулся удивленный Ямада к Артеменко. — Хочу обратиться к вам как военачальник своих войск и территории, на которой вы находитесь. Что это значит? Надеюсь, вы сможете объяснить? — Так точно! — невозмутимо ответил Артемепко. — Эти самолеты вызваны мной для обеспечения ведения