6. Хотя мальчика обманули, но очко он проиграл.

7. Позор! Тщательнее надо!

8. Нельзя принимать такое решение впопыхах.

9. Черт побери!..

10. Запугать так можно кого хочешь…

11. Не надо отчаиваться.

12. Он ничтожество! Ничтожество!!

13. Без комментариев.

13. Надо было изменить почерк, а потом настаивать, что все подделка.

Сделанная внизу от руки приписка гласила:

«Последний ход был настолько отвратителен, что Собрание большинством голосов отказалось от твоего присутствия на обсуждении. Д. Д.»

Держа детей с двух сторон за руки, лейтенант Яблочкин и курсант Мушкина вышли на улицу из здания Главного Управления.

— Валентина Николаевна, вы уже сдали спецкомбинезоны в Секретный отдел? — поинтересовался Яблочкин.

— Нет, товарищ лейтенант, — отвечала Мушкина. — Я думаю, что Секретному отделу сейчас нет никакого дела до наших спецкомбинезонов.

— В таком случае, мне бы хотелось поговорить с вами наедине.

— Если уж выдался такой случай, девушке надо соглашаться.

— Хм.

— Извините.

— Дело в том, что я не верю во внезапную болезнь Потапова.

— И ее причину следует искать в недрах ведомства майора Мракобесова, не так ли?

Молчавшие до тех пор, Славик и Маринка не выдержали и наперебой заговорили:

— Это он, этот дядька, отравил Михал Михалыча, мы точно уверены! Его надо арестовать, его надо пытать, его надо расстрелять!..

«Знали бы они всю правду…» — одновременно подумали Яблочкин и Мушкина. А вслух начали осаждать разбушевавшихся детей:

— Во-первых, — строго сказала Мушкина, — это надо еще доказать.

— Во-вторых, — строго сказал Яблочкин, — никакого самоуправства быть не должно.

— А в-третьих, мы сейчас же увезем вас в такое место, откуда вы и носа не покажете до тех пор, пока мы сами за вами не приедем, — закончила Мушкина.

— Почему? — обиженно воскликнули дети.

— Потому, что окончание на «у», — объяснил Яблочкин. — Приказы старших по званию не обсуждаются.

— А что родители скажут?..

— А родители как раз пускай поинтересуются у нового начальника Управления, где теперь находятся их дети. Интересно, как он будет выкручиваться, — ответила Мушкина. — Не волнуйтесь, если повезет, до завтра все постараемся уладить.

Яблочкин поймал такси, и детей отвезли в один из расположенных недалеко от города дачных поселков. Там их передали на руки пожилой женщине очень интеллигентной внешности. Это была школьная учительница Мушкиной Вали — в недалеком прошлом старосты класса и круглой отличницы.

— Только пока не говорите им, что вы учительница, — шепнула ей Мушкина, обо всем договорившись. — У них вроде как каникулы…

Татьяна Сергеевна оказалась женщиной спокойной и покладистой. Даже удивительно, что она отработала в школе учительницей до самой пенсии. Она разрешила детям пастись на грядках с клубникой и рвать из земли тоненькую, едва созревшую морковку. Сама она сидела на веранде с вязанием и только следила, чтобы Славик и Маринка не выходили за пределы участка. Впрочем, на этот счет они уже дали честное слово курсанту Мушкиной.

Маринка и Славик были, конечно, не дураки до клубники, но сейчас их волновали гораздо более серьезные проблемы. И едва Татьяна Сергеевна отлучилась в продуктовую лавочку собрать что-нибудь на ужин, как оба принялись искать по всему дому телефон.

Мобильная трубка, наконец, нашлась в стоящем под вешалкой резиновом сапожке, аккуратно примятая сверху шерстяным носком. Трубка «прокололась» тем, что по номеру Татьяны Сергеевны кто-то позвонил, и оба сыщика, грохоча ногами по лестнице, сбежали в прихожую.

Голосом, каким, наверное, должны говорить изнеженные своим достатком барышни, Маринка Корзинкина промяукала:

— Будьте любезны Катю пожалуйста. Спасибо.

Славик тут же выхватил у нее трубку:

— Алло! Алло! Катя? Это Подберезкин!..

— Привет, привет. — промяукала Катя скучающим голосом. — Да, да, как раз сейчас я ее читаю, довольно занятная книжка.

— Вам неудобно говорить? Вас слушают? — догадался Славик.

— Да-да, именно это мне не очень нравится. Есть в этом роде немножко похожая, перевод с французского… как же его… Погоди минуточку, я перейду в библиотеку.

Послышались реплики, шаги и щелканье замка.

— Теперь можно, — зашептала Катя. — Я закрылась от них в туале… в другой комнате.

— Катя! — зашептал Славик. — У меня к вам чрезвычайно важное дело!

— Послушайте, а вы-то зачем говорите шепотом? Вас тоже родители наказали?

— Нет, нет, — заговорил Славик нормальным голосом. — Это я так, от волнения.

— Я слышала, что вас Михал Михалыч к себе вызывал… Это что, из-за немца? Из-за ресторана?

— А разве ваш папа знает?…

— Мой папа знает все. Между прочим, он в трансе от этой истории. Знаете чем это пахнет? — заговорила Катя голосом Потапова. — Это пахнет международным скандалом!

— Вам тоже влетело? — сказал Славик, чувствуя себя виноватым.

— Это не то слово. Меня не выпускают на улицу даже погулять с собакой. Вместо поездки в Испанию — залив и дурацкие грядки на даче в Репино.

— Катя! Мы говорим совсем не о том! Ваш папа знает, что Потапов в больнице?

— Нет, этого он, кажется, еще не знает. Хотя трудно сказать с уверенностью. А что с ним случилось?

— Это долго рассказывать. В Главном Управлении милиции захватил власть ужасный человек. Но это не телефонный разговор, вы должны как можно скорее приехать. Все настолько чудовищно и нелепо, что ваш папа не станет меня даже слушать.

— Погодите, вы меня совсем сбили с толку. Как я могу куда-то поехать, если меня не пускают даже… впрочем, это я, кажется, вам уже говорила. Пускай папа съездит в больницу к Михал Михалычу и поговорит с ним.

— Им не позволят увидеться! С вашим папой сделают то же самое или еще хуже!..

— Ой, мальчик, вы меня пугаете!

— Катя, приезжайте сюда как можно скорее; приезжайте с охраной или приезжайте тайком, если вас совсем не отпускают, но только скорее! В городе, во всей стране может случиться нечто ужасное, и это уже