Самые худшие опасения Пети Огонькова, о которых он и думать-то боялся, именно они соответствовали действительности. Бекетов Андрей Васильевич или, как называли его друзья и коллеги по работе, просто Бекеша, в это время уже сидел в электричке и мчался в Приморском направления к себе на дачу.

За окном сменялись привычные картинки, но Бекеша рассеянно смотрел мимо них вдаль и старался мысленно подготовиться к осуществлению главной цели своей поездки.

Этой целью был творческий прорыв, который он намеревался совершить в течение недели специально взятого за свой счет отпуска.

Прорыв был нужен ему для решительного перелома в собственной жизни, которая, как ему казалось, зашла в безнадежный и застойный тупик.

На студии мультипликационных фильмов, где работал Бекеша, вот уже год не происходило ничего интересного. Не было успешного проката уже сделанных фильмов, не было достойных идей на будущее. Сам же Бекетов приближался к возрасту, который принято считать знаковым, и в свои без малого тридцать три года он еще не сделал ничего такого, что бы могло остаться по большому счету после него.

Он не построил дом, не родил сына, не посадил дерево.

Он вообще жил на всем готовом, оставшемся от родителей, которые переехали в другой город.

Поспешно и необдуманно женившись, он развелся, так и не успев обзавестись детьми. Дерево он тоже не посадил и, мало того, основательно запустил свой дачный участок в престижной курортной зоне, который весь зарос черт знает чем.

После унизительной, разгромной рецензии на его последний мультфильм, Бекеша решил собрать в кулак всю свою волю и талант и совершить прорыв. Он решил придумать такого рисованного героя, который бы сразу сделал его, создателя этого персонажа, богатым и знаменитым. Как это, к примеру, случилось с Уолтом Диснеем, когда тот выпустил на экраны Микки Мауса.

Разумеется, Бекеша понимал, что такие удачи приходятся одна на сто лет, но он был полон решимости и находился в отличной творческой форме. К тому же, в конце концов, эти пресловутые сто лет уже закончатся через какие-нибудь шестнадцать…

Молодой художник сошел на перрон, пропустил гудящую электричку и зашагал по главной улице дачного поселка, с удовольствием вдыхая запах моря и соснового леса. Здороваясь мимоходом, он добрел до своего участка, через лужи допрыгал до крылечка и при помощи топорика разобрал доски с заколоченной двери.

В доме было холодно, затхло и сыро. Бекеша настежь растворил окна, затопил печку и начал обживаться.

На небо выползла полная луна, и космические вихри закружили вокруг нее хороводы разноцветных звездочек. Основательный, грузный жук-водолюб Пантелеймон Иванович Расторгуев вылез из салона автомобиля и неспела поднялся по ступенькам своего загородного особняка.

Швейцар принял у него пальто и шляпу. С диванчика поднялась и застыла, глядя на хозяина, горничная.

— Подай мне чаю в кабинет, Аннушка, — устало проговорил Пантелеймон Иванович.

— Вам нотариус звонил, велел передать, что будет завтра утром, как вы договаривались.

— Хорошо.

Расторгуев прошел к себе в кабинет, задернул плотные шторы, уселся за письменный стол спиною к окну, откинул голову и прикрыл глаза.

Его торговый дом, занимавшийся импортом элитной пушнины, оказался на грани полного разорения. Ряд нелепых случайностей и просчетов в короткий срок привел к потере большей части его активов. Сегодня к полуночи должно было встать на разгрузку судно с партией особо ценного и редкого меха гусеницы- шелкопрядки. В этот груз Расторгуев вложил весь свой оставшийся капитал и столько же занял под вексельные обязательства. Если пушнина завтра же не будет выставлена на продажу, у него не останется ничего, он не сможет рассчитаться с долгами и тогда… Рука его потянула за ключ верхний ящик стола и там, в глубине, матово блеснул корпус револьвера.

В дверь постучали, вошла горничная с подносом. Она молча поставила перед хозяином чайные принадлежности и хотела выйти, но Расторгуев ее удержал, взяв за лапку.

— Погоди. Не обижайся на меня, Аннушка, день сегодня тяжелый.

— Барыня хотела, чтобы вы к ней зашли.

— Да что барыня… Какая она барыня без моих капиталов. Ты одна только у меня и осталась.

— Так уж.

— Верно тебе говорю. С тех пор как свою первую похоронил, только к тебе у меня душа и лежит.

— Зачем же вы на молодой женились? Вот меня бы и узаконили, если любите.

Расторгуев отпустил ее и вздохнул:

— Не я хотел. Общество проклятое свои законы диктует.

— Да уж конечно, нас за жуков не считают, наше дело «чего изволите».

Аннушка пошла к дверям.

— Постой, — Расторгуев снял с себя золотое кольцо с бриллиантом. — Вот возьми. Если нужда случится — продай, не жалей. В Перекупном переулке живет один листоед, Гурвич его фамилия, он тебе правильные деньги за эту вещицу даст.

— Вы что же, барин, — Аннушка прыснула слезами в передничек, — вы что же, меня прогнать хотите?

— Не прогнать, дура. Я сам, может быть, того, уеду навсегда.

Горничная сделала круглые глаза, всплеснула лапками, но тут зазвонил телефон, барин вздрогнул, побледнел и сделал ей знак удалиться. Он ждал и боялся этого звонка.

— Да, слушаю…

— Хозяин, все пропало, это конец! — послышался взволнованный голос управляющего с того конца провода. — Штормовое предупреждение огласили слишком поздно — весь груз, весь, до единой пушинки пришел в негодность. Все пропало, хозяин, все пропало!..

— Хорошо, я понял.

— Почему у вас такой голос, хозяин! Не делайте глупостей, прошу вас, еще можно взять кое-какие кредиты…

— Поезжайте домой, Красавцев, вы сделали свою работу.

Расторгуев повесил трубку.

Он был готов к этому известию и знал, что теперь делать.

Он выдвинул верхний ящик стола и достал из него тяжелый восьмизарядный револьвер. Положил его возле себя и взял лист бумаги. «В моей смерти прошу никого не винить», — вывел он аккуратно, расписался и обмакнул написанное пресс-папье.

Теперь все.

Он приставил револьвер к виску, на мгновение замер…

Но тут ветер с треском распахнул окно. Расторгуев вскочил, захлопнул окно и вернулся на свое место.

Но что это? Револьвера на столе не было.

Пантелеймон Иванович растерянно огляделся, недоумевая, потянулся к звонку… И тут из темного угла кабинета выступила фигура.

— Это вы? — удивленно сказал Расторгуев. — Почему вы здесь? Зачем вы взяли револьвер?

Ответа не было, послышался звук взводимого курка.

— Что вам нужно? Не смейте, не подходите ко мне!..

Раздался выстрел, голова несчастного откинулась назад, он быстро-быстро зашевелил лапками, грудью навалился на стол и замер.

Убийца торопливо вложил ему в правую верхнюю лапку револьвер, раскрыл настежь окно и перелез через подоконник. Ворвавшийся свежий ветер взметнул и разбросал по полу стопку деловых бумаг.

Часы по всему дому начали бить полночь.