расставив руки, оперся на стол Уотсона. – Мне хотелось бы десять минут побыть наедине с этим работником конюшни, которого вы последним вытолкали в окно сарая.
– С этим парнем, у которого красный нос? – удивился Гарет. – Зачем?
– У него был… какой-то виноватый вид, – сосредоточенно насупившись, ответил Кембл. – Да, он, конечно, болен, но здесь есть что-то еще. Если бы вы не приказали ему лезть в окно, я не уверен в том, что он решился бы уйти. А потом, когда вы приказали всем больным идти в кухни, он не пошел, а присоединился к пожарной команде миссис Масбери.
– Проклятие, – не сдержался Гарет, – неужели это он?
– Догадываюсь, что вы говорите о Хауэлле, – вмешался в их разговор Уотсон, отодвинув кресло от письменного стола. – Крупный парень лет пятнадцати? Последние два дня он провел в постели, у него была температура. Я не могу себе представить, чтобы он мог совершить поджог.
– Возможно, дело не в том, что он сделал это, – задумчиво покачал головой Кембл, – а в том, что он видел или слышал.
– О Господи, еще одна головоломка! – На этот раз Гарет запустил в волосы обе грязных руки. – Кембл, поговорите завтра с мальчиком. Выясните, что ему известно.
– Непременно, ваша светлость. Послушайте, у меня обгорели волосы и испорчена моя любимая куртка. – Серьезный тон Кембла сменился на иронический. – Кто-то же на самом деле должен за это заплатить.
– Итак, не соблаговолите ли поделиться с нами своими соображениями? – Гарет скрестил на груди руки и пристально посмотрел на Кембла. – Кто именно должен заплатить?
– Я не совсем уверен, – признался Кембл, склонив голову набок, – но если бы я был любителем пари, то поспорил бы, что это будет наш старый приятель Меткафф.
Глава 17
В переулке Гейбриел с отчаянно бьющимся сердцем прижался спиной к сырой стене. Он не слышал ничего, кроме грохота и шума большого порта: стука бочек, катящихся по деревянным настилам; скрипа подъемников; криков и ругани, царящих в доках.
Его упустили, и теперь он свободен. Гейбриел глубоко прерывисто вздохнул, повернул за угол навстречу свободе – и тотчас услышал крик:
– Ах вот он, этот маленький паршивец! За ним, Руис!
Гейбриел стремглав помчался по кривым, петляющим улицам Бриджтауна, но стук тяжелых шагов позади преследовал его. И вдруг впереди, когда его легкие уже готовы были разорваться, он увидел темный переулок. Как только он свернул в него, отворилась дверь таверны и вышедший оттуда худой темноволосый мужчина подхватил его так, словно он ничего не весил.
– Эй, кто это у нас тут? – усмехнулся мужчина. – Никак маленький карманный воришка?
– Пожалуйста, сэр, не позволяйте им забрать меня. – Гейбриела начала бить дрожь. – Прошу вас.
Трое моряков, запыхавшись, догнали его.
– Благодарю вас, сэр, – сказал Криви. – Парень удрал от нас на пристани.
– И как же называется ваш корабль? – не выпуская Гейбриела, поинтересовался мужчина.
– «Святой Назарет», – осторожно ответил Криви. – А что?
– Не у всех капитанов хорошая репутация, – пояснил темноволосый мужчина. – А что вы хотите от мальчика?
– Он нанят по контракту. – Криви явно занял оборонительную позицию. – Мы имеем право забрать его.
– По контракту? – фыркнул темный мужчина. – Но он совсем еще юный! – И снова взглянул на Гейбриела. – Честно говоря, парень очень похож на моего давно пропавшего кузена из Шропшира. Пожалуй, теперь я заберу его домой.
Криви злобно прищурился и шагнул вперед. В мгновение ока темноволосый мужчина выхватил нож – длинный смертоносный клинок, висевший на ремне у бедра.
– Даже не помышляй об этом. – Его голос был тихим и спокойным. – В таверне дюжина мужчин. Половина из них – мои друзья, а другая половина – мои сотрудники.
– Но… мальчишка наш по закону, – прохрипел Криви.
– Отлично, – согласился мужчина. – Вы пойдете и возьмете у Ларчмонта контракт – да, мне все известно о «Святом Назарете» – и принесете его в «Невилл шиппинг» к месту для кренгования. Я взгляну на него и тогда, если буду удовлетворен, отдам вам мальчика. Что может быть справедливее?
Когда моряки ушли, Гейбриел перевел дух и дрожащим от накативших рыданий голосом спросил:
– Они вернутся, сэр?
– Ни за что на свете. – Темноволосый мужчина похлопал Гейбриела по плечу: – Пошли, найдем для тебя безопасное место.
Когда огонь зашипел и оставил после себя только поднимающийся пар, Гарет пошел в дом через кухни, чтобы убедиться, что никто не обойден вниманием. Миссис Масбери, надев одно из своих серых саржевых платьев, разливала кофе уставшим слугам, собравшимся в ее гостиной, Нелли Уотерс собирала воду, орудуя шваброй, и разбирала сваленные в кучу намокшие куртки и сапоги. Доктора Осборна Гарет нашел в буфетной, где тот накладывал шину на сломанный палец.
– По-моему, обошлось без серьезных ранений, – доложил Осборн, бросив на Гарета быстрый взгляд. – Есть у вас какие-нибудь мысли по поводу того, кто это мог сделать?
– Нет, – угрюмо покачал головой Гарет, – пока нет. Но и это узнаю.
Слуга, сидевший на узком рабочем столе, был немного бледным, и Гарет, чтобы поддержать его, положил ему руку на плечо.
– Все в порядке, Эдвардс?
– Да, ваша светлость. Это простой перелом, он даже не болит – ну, не очень.
– Благодарю вас за помощь. – Гарет слегка улыбнулся ему и обратился к доктору: – Если это самый тяжелый случай, Осборн, то возвращайтесь в свою постель. Спасибо, что пришли так быстро.
Гарет торопливо поднялся по лестнице и разделся до пояса перед умывальником, чтобы смыть с себя глубоко въевшуюся грязь и копоть. Он старался заставить себя не думать о пожаре, но не мог забыть застывший страх в глазах Антонии. Она действительно очень испугалась за него и отправилась разыскивать, совсем позабыв о собственном страхе перед грозой. Вытирая лицо полотенцем, Гарет увидел в зеркале свое отражение… Эти несколько недель, проведенные в Селсдоне, явно его изменили. Он стал другим. Его лицо, покрывшееся легкой щетиной, выглядело более худым, а глаза – более строгими.
Интересно, подумал Гарет, как выглядел отец в его же возрасте, и решил, что, наверное, точно так же. Когда майор Чарлз Вентнор, уже много воевавший и уставший от сражений, отправился на Пиренейский полуостров, ему было тридцать шесть лет. Гарет помнил, что его отец был высоким, широкоплечим, с золотистыми волосами. Его смех был мягким и глубоким. А когда он смотрел на жену, его глаза светились счастьем. И это все. У Гарета остались только детские воспоминания, которые он будет хранить до конца жизни.
Неожиданно Гарет с удивлением почувствовал, как ему всегда не хватало отца. И как он нуждается в нем теперь. Будь отец жив, Гарет мог бы спросить у него, как это бывает, когда уравновешенный и серьезный человек в таком возрасте теряет голову от любви. Пройдет ли это? Станет ли хуже? Или чувство будет расти и превратится в нечто прекрасное и всепоглощающее, как было у его родителей? Ни время, ни расстояние не ослабили их любовь. Ни религиозная, ни классовая принадлежность не были помехой их чувству.
И тут вдруг Гарет понял, что посоветовал бы ему отец. Решиться, рискнуть испытать все – горе, надежду, счастье – с Антонией. Но положение ее было сложным. Ей никогда не позволяли самостоятельно принимать решения, никогда не предоставляли право выбора. И до тех пор пока над ней дамокловым мечом висит подозрение в убийстве мужа, у нее нет выбора.
Но отец и Уорнем – его прошлое, а Антония может стать его будущим. Правда, каким оно будет, Гарет пока плохо себе представлял. Однако слова, произнесенные ею этой ночью, вселили в него надежду. Горя желанием увидеть Антонию и обнять ее, Гарет отбросил полотенце и пошел в гардеробную за чистой одеждой.
Подойдя к гостиной, Гарет тихо постучал, Антония ответила сразу же и, когда он вошел, бросилась в его объятия в одной ночной рубашке.
– Гейбриел! – воскликнула она. – Я так рада тебя видеть. Ты не пострадал? Все в порядке? Никто не пострадал?
– Все хорошо, любовь моя, – успокоил ее Гарет и коснулся губами теплого изгиба ее шеи. – Нам повезло.
– Нет, дело не в везении, а в вашей с мистером Кемблом смелости. Все говорят об этом. Знаешь, если бы вы оба не рисковали… своими жизнями, то… О Господи!
– Что, любовь моя?
– Гейбриел, ты же мог погибнуть! – задохнувшись, прошептала Антония. – И теперь я не знаю, что делать – расцеловать тебя или отшлепать за безрассудство.
– Я выбираю поцелуй, – промурлыкал он, погружая пальцы на ее затылке в густые распущенные волосы. – Перспектива получить шлепок за безрассудство меня не так возбуждает.
Прильнув к нему, Антония подняла лицо, и Гарет сразу почувствовал ее губы. Сначала поцелуй был нежным, но потом между ними, казалось, вспыхнуло пламя. Как и в ту ночь на стене у башни, это было внезапное, безумное желание, которое невозможно было преодолеть. Они оба чувствовали себя счастливыми, потому что живы и вместе, несмотря на все испытания, которые уготовила им судьба. Страстно целуя Антонию, Гарет забыл обо всем на свете.
Почувствовав, как теплые сильные руки Гейбриела скользят по ее телу, она полностью вверилась им, отдалась его нежным ласкам, требованиям его тела и ощутила, как знакомая сладостная боль пронизывает все ее тело, добираясь до самой души. Гейбриел покрывал поцелуями ее щеки, брови, виски, но это было совсем не то, чего хотелось Антонии. Догадавшись об этом, Гейбриел снова вернулся к ее губам с горячим поцелуем, от которого у нее задрожали колени.
Его ласки были настойчивыми и требовательными. Он делал то, что ей хотелось. Чувствуя, как его прикосновения обжигают кожу, Антония рванулась к Гейбриелу всем телом, предлагая себя в
