воскликнула Антония, встав с кресла. – Он не мог… Причина была не во мне.

– Антония, прошу вас, сядьте. – Гарет взял ее за руку. – Мы во всем разберемся. Клянусь, никто ничего не узнает.

– Ради нее, Вентнор, тебе следует постараться, чтобы никто ничего не узнал. – Литтинг одним большим глотком допил свой херес. – Старые сплетни еще обсуждаются, и ей ни к чему, чтобы все это сопровождало ее.

Кембл с громким стуком поставил на стол бокал.

– Простите, лорд Литтинг, но Уорнем просто обязан был сказать вам что-то еще, – не оставлял гостя в покое Кембл. – Если необходимо, я поеду в Лондон и поговорю с сэром Гарольдом, но, если честно, мне не хотелось бы этого делать.

– Уорнем просто объявил, что его брак с герцогиней не имеет законной силы, – Литтинг нервно изменил позу, – и что…

– Если брак незаконный, зачем добиваться признания его недействительным? – перебил его Кембл. – Нужно ли это?

– Все, что я могу сказать вам, – Литтинг беспомощно развел руками, – так это то, что Уорнем заявил о своем желании причинить как можно меньше вреда герцогине. Думаю, он не хотел навлекать на себя гнев ее отца. Он сказал, что у лорда Суинберна очень много друзей в парламенте и что лучше всего тихо попросить об аннулировании брака и попытаться откупиться.

– Откупиться? – резко спросил Кембл.

– В некотором смысле. – Литтинг сделал неопределенный жест рукой. – Он собирался через отца передать герцогине пятьдесят тысяч фунтов и оставить ей дом на Брутон-стрит. Все это в обмен на то, что Суинберн не станет выступать против прошения.

– Но, поступив таким образом, он навсегда погубил бы меня. Он собирался заявить, что я сумасшедшая. – У Антонии дрожали руки, она своими огромными испуганными глазами по очереди вглядывалась в лица всех присутствующих. – Это правда? Правда?

– Все в порядке, Антония. – Гарет взял ее под локоть. – Теперь уже никто не причинит вам зла.

– Мы, возможно, никогда не узнаем, что он собирался сказать, ваша светлость, – ответил Кембл, слегка пожав плечами. – Я очень сомневаюсь, что он мог заявить о сумасшествии, так как вы должны были бы предстать перед судом.

– Он этого не допустил бы, – прошептала Антония. – Он запер бы меня, как это сделал отец. Он… нашел бы свидетелей, рассказывал бы всякие гадости.

– Я совсем не думаю, что он собирался так поступить, – возразил Кембл, пристально глядя на нее. – Возможно, он собирался заявить о неисполнении супружеских обязанностей.

– И что потом? – язвительно бросил Гарет. – Снова жениться?

– Да, но зачем? – тихо спросила Антония. – Неужели он думал, что кто-то другой будет способен… Ах, как же это унизительно!

– Все это меня не касается. – Литтинг резко встал. – Я рассказал вам всем лишь то немногое, что знаю. А вы оба лучше посоветуйте своим друзьям в Уайтхолле отозвать своих псов, потому что, если они снова появятся на пороге моего дома, я расскажу им то, что рассказал вам. И герцогине это будет точно не на пользу.

Кембл с явной неохотой подал Литтингу куртку.

– Уже довольно поздно, чтобы возвращаться в Лондон, – сказал Гарет, проклиная себя за то, что должен сказать дальше. – Может быть, останешься на ночь?

– Учитывая мое везение, – насмешливо фыркнул Литтинг, – мне совсем не нужно оставаться еще на один вечер под этой крышей. Но спасибо тебе за приглашение. У меня сестра живет недалеко от Кройдона, я переночую у нее.

– Позвольте мне проводить вас, – учтиво произнес Кембл, открыв перед ним дверь, и через мгновение оба вышли.

Гарет с надеждой ожидал, что Антония бросится к нему в объятия, но она этого не сделала, а просто принялась беспокойно ходить по комнате, крепко зажав в кулаках нежное кружево шали. Когда Гарет, подойдя к ней, осторожно освободил концы шали, Антония так посмотрела на свои пальцы, выпустившие тонкий материал, словно руки принадлежали не ей, а кому-то другому. Гарет с тревогой взглянул на нее, молясь, чтобы визит Литтинга не вернул Антонию в прежнее состояние, потому что она, по-видимому, снова была полностью во власти своих переживаний.

– Антония, я не хотел причинить тебе боль, – тихо сказал Гарет. – Клянусь, не хотел. Я заставлю Литтинга молчать, если дойдет до этого, но, думаю, у него нет причин болтать. Я сделаю все, чтобы ты не пострадала.

Но мысли Антонии приняли совершенно иное направление.

– О, Гейбриел, – заговорила она, опускаясь в кресло, – я даже не подозревала о том, что Уорнем замышляет аннулирование брака! Прошу тебя, скажи, что ты мне веришь.

– Конечно, я тебе верю, Антония, – успокоил ее Гарет.

– А другие не поверят. – Она печально посмотрела на него. – И решат, что это вполне может служить поводом для убийства.

– Я верю тебе, Антония, – повторил Гарет, качая головой. – И верю в тебя. Никто и ничто не заставит меня усомниться в тебе, и тем более это не удастся Литтингу. К тому же он наверняка не сказал всей правды. Мы до сих пор не знаем всего, но я узнаю, клянусь тебе.

– Не могу поверить в происходящее. – Ощущая себя бесконечно уставшей и сломленной, Антония приложила руку тыльной стороной ко лбу. – Я чувствую себя настоящей дурочкой из- за того, что пришла сюда и на мгновение вообразила, что могла бы… – Она не закончила фразу и только покачала головой.

– Что могла бы, Антония? – Став на колени, Гейбриел заглянул ей в глаза.

– Я не знала, что с тобой мистер Кембл. – Не в силах выдержать его взгляд, Антония отвернулась. – Я не хотела, чтобы ты один на один встречался с Литтингом. Я боялась, что он приехал не из добрых побуждений. Думала, что могу помочь тебе, чтобы дело не приняло другой оборот. С моей стороны это было глупо.

– Спасибо, Антония, за то, что беспокоишься обо мне. – Он взял ее руки в свои, сжал их, но Антония не среагировала и даже не взглянула на него.

– Гейбриел, мне жаль, что он приехал сюда и разрушил твое спокойствие.

– Думаю, мы оба знаем, что мое спокойствие – понятие весьма условное, – чуть улыбнувшись, тихо сказал Гарет и поднялся с колен. – И этим я обязан только самому себе. Это касается и Литтинга. Я просил Кембла постараться выяснить правду и помочь мне рассеять туман, окружающий смерть Уорнема. Но теперь, похоже, туман только еще больше сгустился.

– О, Гейбриел! – прошептала Антония, наконец-то повернувшись к нему и заглянув в глаза.

Но она не успела сказать то, что собиралась, потому что щелкнул дверной замок и в комнату снова вошел Кембл.

– Отлично! Ну разве не восхитительная беседа! – иронически воскликнул он.

– Думаю, нам всем стоит выпить еще по бокалу хереса, чтобы отмыться и очиститься, – с отвращением фыркнул Гарет, направившись через комнату за графином, а Антония быстро повернулась к Кемблу:

– Вы не находите, что все это не имеет никакого смысла? Сначала сплетники нашептывают, что я отравила Уорнема, потому что была несчастна в браке, а теперь Литтинг высказывает предположение, что я убила мужа, чтобы он не смог расторгнуть наш брак. Не слишком ли дерзко с моей стороны просить, чтобы они остановились на какой-нибудь одной из этих ужасающих версий?

– Я тоже не могу этого понять, – заметил, несколько смущаясь, Кембл и, грациозно опустившись в кресло, протянул Гарету свой бокал. – Почему Литтинг не рассказал сразу всю правду о смерти Уорнема, когда его допрашивал мировой судья? Зачем он беспокоился о том, чтобы защитить вас, ваша светлость, от обвинения в убийстве?

– Честно говоря, я совсем мало его знаю, – призналась Антония.

Гарет пристально всматривался в Кембла и почти явно видел, как у того в мозгу крутятся, цепляясь друг за друга, маленькие шестеренки.

– Я думаю, на это можно ответить, что он защищал не вас, – произнес Кембл, – а кого-то или что-то другое.

– Это бессмыслица, – заметил Гарет, усаживаясь в кресло. – Прежде всего, что Литтинг здесь делал? И почему Уорнем так боялся гнева лорда Суинберна?

– Отец может быть очень мстительным, – пояснила Антония.

– Не сомневаюсь в этом, дорогая. Но что было терять Уорнему? Он не появлялся в обществе; абсолютно не интересовался тем, что происходит в Лондоне, и не собирался туда; последние пять лет свой городской дом он просто сдавал. Он мог до конца своих дней так и не встретиться с Суинберном.

– Отец обладал большим влиянием в палате лордов, – не согласилась Антония.

– А как могли члены палаты лордов усложнить ему жизнь? – Гарет покачал головой.

– Палата лордов – единственное учреждение, которое может разрешить пэру развод, – произнес Кембл, отпив вина.

– Но он хотел, чтобы наш брак признали незаконным, – напомнила Антония. – И все предыдущие его жены мертвы.

– Может быть, он боялся, что его прошение о признании незаконности брака будет отклонено и ему придется прибегнуть к разводу?

– Нет, думаю, что дело не в этом, – ответил Кембл. – Процесс, вероятно, растянулся бы на годы. Сначала ему пришлось бы обратиться с просьбой о расторжении брака в церковную комиссию, затем подать прошение о разводе в парламент. А какие он мог представить основания? Ему понадобились бы два свидетеля, которые подтвердили бы нарушение супружеской верности, или…

– Нарушение супружеской верности? – воскликнула Антония, привстав с кресла.

– Я рассуждаю теоретически, ваша светлость, – успокоил ее Кембл и жестом предложил снова сесть. – Нет, развод полностью отпадает.

– Может, он боялся, что ему понадобится поддержка парламента в каком-то другом неприятном деле? – высказал предположение Гарет.

– Ваша светлость, – Кембл неожиданно повернулся в кресле лицом к Антонии, – вы недавно намекнули, что между вами не было супружеских отношений. Позвольте спросить вас: почему?

Лицо Антонии залилось