Рэнса арестовали, он дал строгие указания, чтобы их привезли из Алжира, что Рутвен и выполнил. Но Белкади не выразил по отношению к маркизу ни капли признательности. Что было очень странно.

— О чем ты думаешь? — поинтересовалась Грейс, убрав с его лица непослушную прядь.

Рутвен перекатился на бок вместе с ней.

— О том, что мне не хотелось бы покидать тебя, — ответил он, вглядываясь в ее лицо. — Грейс, как ты думаешь, это возможно? Я имею в виду эту безумную идею Аниши.

Она сразу все поняла.

— Вначале я сомневалась, — призналась она. — Но теперь верю, что сэр Ангус Мьюирхед — мой предок, и что он прибыл во Францию примерно в то время и чуть не погиб при обрушении моста. И весьма вероятно, что он был членом «Братства золотого креста».

— Сатерленд уверен в этом, — заметил Рутвен.

Грейс вздохнула и повернулась на спину, уставившись в потолок.

— Но убеждена ли я, что у меня есть Дар? — продолжила она. — Нет. Я такая, какой была всегда. Ничего необычного в себе я не ощущаю.

Рутвен приподнялся, опираясь на локоть, и положил ладонь на ее бедро.

— Грейс, — признался он, — сегодня я оставил в тебе свое семя. И сделал это… с надеждой. Потому что я люблю тебя, Грейс, и думаю, что мы…

— Молчи, — мягко возразила она, накрыв его руку своей ладонью. — Не надо, Эдриен. Возможно, ты хочешь любить меня. Но сейчас ты влюблен в надежду и не более того.

— Проклятие, Грейс, не говори мне…

— Нет, позволь мне высказаться, — перебила она его с мягкой настойчивостью. — Сейчас, Эдриен, ты надеешься, что я одна из Посвященных. Это безумная идея. Ибо я ею не являюсь. Твои чувства основаны на заблуждении. Вот чего я боюсь. Тебе понятен ход моих мыслей?

Рутвен обхватил ее лицо ладонями, глядя ей в глаза.

— Я люблю тебя, Грейс, — твердо сказал он. — Не пытайся рассуждать за меня. Я люблю тебя. Ты нужна мне. Иногда мне кажется, что легче вырвать сердце из груди, чем потерять тебя.

— Не может быть, чтобы ты говорил это серьезно, — прошептала она.

— Поверь мне, — хрипло отозвался он. — Я никогда не был более серьезен.

Девушка попыталась отвернуться, но Рутвен не позволил.

— Ладно, — продолжил он. — Скажи, что ты не любишь меня. Глядя мне в глаза.

Она издала звук, похожий на рыдание.

— Конечно, я люблю тебя. — У нее был такой вид, словно она вот-вот расплачется.

Рутвен почувствовал себя подлецом.

— О, Грейс, — прошептал он, прижав ее к себе. — Прости меня.

— Конечно, я люблю тебя, — повторила она. — Но я не хочу, чтобы ты связывал свою судьбу со мной только потому, что не можешь прочитать мои мысли, или из-за будущего ребенка. Я действительно имела в виду то, что сказала сегодня, Эдриен. Любовь, когда все складывается легко и просто, к всеобщему удовольствию, — это не для меня. И если ты подумаешь, то поймешь, что и не для тебя тоже.

— Значит, по-твоему, я решил, что люблю тебя, всего лишь из-за безумных рассуждений Аниши? — спросил Рутвен возмущенно.

— По-моему, всего лишь несколько часов назад ты страшился будущего, — возразила она. — Ты даже не пожелал лечь со мной в постель, и мне пришлось просить тебя об этом.

— В клубе? — поразился он. — Ради Бога, Грейс. Я ждал Фрики. Он чуть не застал нас врасплох, если уж на то пошло. Но я сказал тебе там и тогда, что никогда не оставлю тебя.

— И что ты надеешься, что у меня хватит здравого смысла самой сделать это и уехать, — закончила она.

Рутвен приглушенно выругался, употребив слова, которые ни один джентльмен не позволил бы себе в присутствии дамы, тем более — в ее постели. Впрочем, он не мог не признать, что отчасти Грейс права. Безумная идея Аниши подтолкнула его к решениям, которые еще не совсем оформились в его сознании.

Конечно, он любил Грейс и был намерен жениться на ней. Он нуждался в ней как в воздухе и не желал терять ни одного дня, отмеренного ему судьбой, даже если бы знал, что его дни сочтены. Ибо даже мгновение в ее присутствии приносило ему такую радость и покой, какие он не представлял возможными, а мгновения, проведенные без нее… возможно, не стоили того, чтобы жить.

Рано или поздно он убедит ее в своей правоте. Но пожалуй, наивно было бы ожидать, что она с восторгом примет его предложение прямо сейчас.

— Хорошо, — сказал он. — Пусть будет по-твоему, Грейс. Просто… оставайся со мной. Не уезжай во Францию. Дай мне время убедить тебя в том, что мы должны быть вместе.

Она повернулась к нему и поцеловала его.

— Займись со мной любовью, — прошептала она. — Медленно, как мы это проделали однажды. Чтобы не только наши тела, но и наши души слились. И давай жить настоящим хотя бы несколько часов. Не думая о будущем.

Глядя в ее бездонные голубые глаза, Эдриен решил, что это лучшее предложение, которое он слышал в последнее время.

На следующее утро Грейс проснулась в доме, который казался пустым и вымершим. Эдриен ушел перед рассветом, оставив ее, сонную и утомленную, после двух часов медленных и изысканно мучительных занятий любовью. Напоследок он крепко поцеловал ее, шепнув что-то о первом поезде, отбывавшем с Юстонского вокзала. И она ощущала его отсутствие как тупую боль в сердце.

Раздвинув шторы, девушка увидела, что туман уже поднялся. За окном моросил дождь, и булыжная мостовая тускло поблескивала в желтоватом свете газовых фонарей. Мимо, дребезжа, проехала повозка молочника, который сгорбился на облучке, прячась от дождя за обвисшими полями шляпы.

Охваченная странным беспокойством, Грейс позавтракала в одиночестве, а затем провела два часа в детской, вдалбливая таблицу умножения в голову Тедди, пока брат пытался подпалить его брюки, а попугай хлопал крыльями, выкрикивая:

— Помогите! Британский пленный!

— Мне кажется, что британский пленный — это я, — заявил наконец Тедди, отодвинув грифельную доску. — Это арифметика похуже «Черной дыры» Калькутты.

Грейс вздохнула.

— Там погибло более сотни лучших сынов Англии, — напомнила она.

Том, сидевший на табурете, предназначенном для провинившихся, в углу комнаты, подал голос.

— Можно я слезу? — с надеждой спросил он. — Я уже усвоил свой урок.

— Хорошо, — отозвалась Грейс. — Сходи к Хиггенторпу и узнай у него, закончили ли горничные убираться в оранжерее. Нужно вернуть Мило на место, пока кухарка не приготовила из него жаркое.

Попугай захлопал крыльями, протестуя.

— Пррелесть! Пррелесть!

— Ты опоздал со своей лестью, старина, — мрачно отозвалась Грейс.

— Что за шум? — произнес вкрадчивый голос с порога. — Кажется, я пришел вовремя.

Обернувшись, Грейс увидела лорда Лукана, который проследовал внутрь небрежной походкой.

— Один плут стоит за другого, — заметила она со слабой улыбкой. — Пришли вступиться за бедняжку Мило?

— Отнюдь. Скорее порекомендовать соус из мадеры, — отозвался Лукан. — Если вы намерены подать его в тушеном виде.

— О, она не собирается его есть, дядя Лукан, — заверил его Том. — Просто она злится, потому что Тедди никак не может выучить таблицу умножения и потому что я чиркнул спичкой рядом с его штаниной.

Лорд Лукан просиял белозубой улыбкой.

— Моя дорогая, не стоит морщить ваш прелестный лобик. Смотрите, наконец-то выглянуло солнце. Что вы скажете, если я возьму крикетную биту и мы с мальчиками пойдем в парк, чтобы немного пошалить?

Грейс бросила на него скептический взгляд.