— Понятно, — промолвил Фрики, унося злосчастный предмет одежды. — Под стать вашему скорбному настроению.

— У меня была скверная ночь, — огрызнулся Рутвен.

Он мог не продолжать. Свидетельства тяжелой ночи были разбросаны по всей комнате: пустой графин от коньяка, аптекарский пузырек без пробки, полные пепельницы и резкий запах табака и гашиша, висящий в воздухе.

Фрики закончил одевать его в молчании, стараясь как можно меньше касаться своего хозяина. Причуды Рутвена в этом отношении четко доводились до сведения тех, кто ему прислуживал, и маркизу было наплевать, что они думают по этому поводу.

Закончив туалет, Рутвен спустился вниз, чтобы заказать свежий номер «Морнинг кроникл» и очень крепкий чай, который всегда держали под рукой специально для него.

В столовой он увидел только доктора фон Алтхаузена и лорда Бессета. Последний склонился над одним из любопытных экземпляров из коллекции доктора, изучая его через золотой монокль. Когда Рутвен проходил мимо, Бессет поманил его к себе.

— Мы получили известие от Лейзонби вчера вечером, — тихо сказал он. — Дела его отца улажены. Он отвезет девочку к родственникам своей матери. Там она будет в безопасности.

— Отлично, — отозвался Рутвен. — Доброе утро, доктор. Что это у вас?

— Редкая африканская муха, — сообщил тот. — Взгляните. Личинка заползает под кожу, откладывает яйца и…

— Избавьте меня от подробностей, — перебил его Рутвен, поморщившись. — Я еще не завтракал.

Он расположился на своем обычном месте — за столиком у окна, — смакуя чай и рассеянно перелистывая газету. Чай был горячим, роскошная столовая — уютной, а предстоящий день полон возможностей, которые только мог пожелать богатый и титулованный мужчина. Но прошлая ночь все еще вызывала у него досаду.

Он собирался расстаться с миссис Тиммондс.

Обидно, учитывая, что его любовница так красива. Но он начал испытывать к ней привязанность, а это лишнее. Хуже того, она начала задавать слишком много вопросов. Вела себя так, словно он не предупреждал ее заранее. А теперь он слишком привязался к ней, чтобы нанести ей моральную травму, которую приберегал для тех, кто переходил границы.

Но маркиз не мог не злиться — немного на нее, но главным образом на себя. Сколько еще он сможет выполнять сложные фигуры этого танца, попадаясь в ту же ловушку? Хватило шести месяцев, чтобы он начал испытывать соблазн отбросить осторожность и заглянуть за барьер, который установил между ними. Не потому что влюбился, а потому что, подобно Анише, Лукану и мальчикам, ему захотелось взять на себя заботу об Анджеле Тиммондс. И сделать ее счастливой.

Но он никогда в жизни не делал женщин счастливыми. Во всяком случае, надолго. Не в его это правилах.

Повинуясь порыву, Рутвен схватил колокольчик, стоявший на столе. Тут же появился один из лакеев.

— Подать свежий чай, милорд?

— Нет. Приведите мне Белкади.

Слуга почтительно склонил голову.

— Он сейчас у поставщика вин, но я передам ему.

Приняв решение, Рутвен вернулся к газете, но не мог вникнуть в суть, снедаемый нетерпением. Видит Бог, ему больше не нужна ночь, подобная последней. Он больше не хочет заниматься любовью с женщиной и угрызаться после этого. Или уходить от нее с холодным видом, словно она не более чем надоевшая собака, оставляя ее безутешно рыдать в темноте.

Даже он не настолько бессердечен. И тем не менее он поступил именно так.

При этой мысли Рутвен отбросил газету и откинулся на стуле, кипя от сдерживаемых эмоций, пока не соизволил явиться управляющий клубом, облаченный в безупречный черный костюм.

— Вы хотели видеть меня? — поинтересовался он, отвесив легкий поклон.

Белкади никогда не говорил «сэр» — разве что с сарказмом, — поэтому Рутвен пропустил мимо ушей его непочтительное обращение.

— Садись, — сказал он, указав на стул. — Налей себя чаю.

— По рецепту фон Алтхаузена? — отозвался тот с легким акцентом. — Нет, спасибо. Я слишком ценю свой желудок. — Однако сел.

Рутвен отодвинул газету в сторону.

— Надеюсь, старина, ты сказал своему поставщику, чтобы он перестал присылать нам эту красную бурду, которую он гордо именует кларетом?

— Полагаю, вы послали за мной не для того, чтобы обсуждать содержимое клубных погребов, — заметил Белкади.

Рутвен слабо улыбнулся.

— Верно, — согласился он. — Я хотел бы расстаться с миссис Тиммондс. Ты не мог бы это устроить?

Белкади выразил свое удивление только слегка приподнятой бровью.

— Почему?

— Почему? — переспросил Рутвен. — Какое тебе дело? Может, я устал от нее. А может, мои вкусы изменились. Каковы бы ни были мои резоны, это соглашение заключил ты. А теперь расторгни его.

Глаза Белкади мрачно блеснули. Поднявшись, он покорно поклонился.

— Слушаюсь, сэр.

Он повернулся и шагнул прочь, но Рутвен задержал его.

— И последнее, Белкади.

Тот обернулся.

— Предоставь ей дом в Мэрилебон в пожизненное пользование, — добавил маркиз. — И годовой доход, который сочтешь справедливым. Пусть Клейтор оформит соответствующие документы.

И опять Белкади всего лишь слегка приподнял бровь.

— Я передам ваше щедрое предложение, — сказал он, — но миссис Тиммондс не лишена гордости.

И поклонников, мысленно добавил Рутвен.

Вряд ли она будет долго горевать по нему. Скорее всего через неделю будет только рада, что избавилась от него. Рутвен бесцеремонно выкинул из головы ее образ и заставил себя сосредоточиться на газете, несмотря на всю радикальность издания. Предусмотрительный человек должен знать своих врагов. Некоторое время он сосредоточенно читал, пока на третьей странице ему не попалось на глаза знакомое имя, и его губы иронично скривились.

Маркиз обернулся через плечо на доктора фон Алтхаузена.

— Похоже, наш любимый репортер переключился с непристойной чепухи на астрономию, — сказал он. — Он утверждает, будто Лассель[6] обнаружил еще один спутник у Сатурна.

— Хм! — отозвался доктор. — Надо будет послать Уильяму поздравления в связи с этим открытием. Что же касается газетного писаки, я бы поручил ему сочинять разве что некрологи.

Рутвен хмыкнул в знак согласия и снова повернулся к окну. И тут он увидел ее: высокую стройную женщину в черной шляпке и сером костюме, целеустремленно шагавшую по улице.

Он не мог сказать, почему она привлекла его внимание. Возможно, из-за вуали, которая прикрывала ее лицо до подбородка, придавая ей таинственность. Дама быстро приближалась, пока не замедлила шаги, глядя вверх, словно изучала надпись на фронтоне клуба.

Впрочем, из-за вуали трудно было с уверенностью сказать, куда она смотрит. Казалось, что все ее существо, ее личность окутаны тайной. Как странно.

Внезапно Рутвена охватила досада, смешанная с любопытством. Ему захотелось встать, спуститься по лестнице, выйти на улицу, чтобы поднять вуаль и заглянуть незнакомке в глаза.