Наличие зерен угроз, унаследованных от прошлого — неизбежность. Известно, что каждое поколение должно преодолевать выпавшие на его долю угрозы. Можно сказать, что при этом всегда возникают, как побочный продукт, зародыши новых угроз, которые и наследуют, в латентном состоянии, последующие поколения. Их обязанность — обезвредить эти зародыши, разрядить эти «мины замедленного действия». Если ответственные за эту операцию государственные структуры или общественные институты этого не сделали, их и надо отмечать на «карте» как субъектов возникших из зародышей угроз — как и тех субъектов, которые культивировали эти «ростки».

Перестройка дала нам огромный учебный материал по этой теме. Одна лишь казнь Николая Романова, которая еще в начале 80-х годов была всего лишь историческим эпизодом в огромном катаклизме, послужила инструментом глубокого раскола в обществе ХХI века. А подобных операций, для которых приглашались «субъекты с того света», было проведено множество. Только на описаниях торжественных перезахоронений останков можно открыть большой практикум по кризисному обществоведению.

Из опыта последних тридцати лет можно вывести ряд тезисов, в пользу которых говорит множество фактов. Вкратце, без рассмотрения доводов, сформулируем их так.

1. Создание предпосылок для активных операций «субъектов угроз» против России (как и любого государства) — процесс молекулярный. В нем участвуют большие общности, действующие по всем каналам социодинамики культуры.

Исследование этого процесса — один из ключевых разделов учения о гегемонии Грамши. Это — часть общей теории революции как слома государства и перехода к новому социально-политическому порядку. Гегемония — не застывшее, однажды достигнутое состояние, а динамичный непрерывный процесс. Грамши дает такое определение: «Государство — это вся совокупность практической и теоретической деятельности, посредством которой господствующий класс оправдывает и удерживает свое господство, добиваясь при этом активного согласия руководимых». Такое активное согласие было утрачено монархией в 1917 г., советским государством в 1991 г., оно еще не достигнуто и властью постсоветской России.

Главное действующее лицо в установлении или подрыве гегемонии — интеллигенция. Главная общественная функция интеллигенции — не профессиональная (инженер, ученый, офицер, священник и т. д.). Главная социальная функция интеллигенции — создание и распространение идеологий, установление или подрыв гегемонии того или иного порядка. Таким образом, интеллигенция — главный субъект, создающий или разрушающий условия для эффективных ударов боевых субъектов угроз.[65]

Можно высказать как гипотезу, что главным условием для зарождения и вызревания фундаментальных угроз является пассивность субъектов защиты, а не деятельность активных субъектов угроз.

От активных субъектов исходит конкретная острая угроза, но их успех или неудача зависят от состояния защиты. На войне, чтобы прорвать организованную дееспособную оборону, требуется тройной перевес сил наступления. Такого перевеса сил в процессах, представляющих угрозу обществу, создать почти никогда не удается. Успех достигается только посредством предварительной дезактивации защитных сил общества, обеспечения его пассивности.

Это было ясно с древности и было даже отражено в формальном праве. Аристотель писал в «Афинской политии»: «Видя, что в государстве часто происходят смуты, а из граждан некоторые по беспечности мирятся со всем, что бы ни происходило, Солон издал относительно их особый закон: «Кто во время смуты в государстве не станет с оружием в руках ни за тех, ни за других, тот предается бесчестию и лишается гражданских прав».

Плутарх тоже отмечает этот момент в законах Солона: «Из остальных его законов особенно своеобразным и странным является тот закон, который повелевает, чтобы был лишен гражданской чести человек, не примкнувший во время смуты ни к той, ни к другой партии. Но он хочет, как кажется, чтобы никто не относился равнодушно и безучастно к общим интересам, оградив от опасности личное достояние и отговариваясь тем, что не разделяет горя и страданий своей родины; он хочет, чтобы всякий немедленно примкнул к тем, которые преследуют лучшие и более справедливые цели, делил с ними опасности и помогал им, а не выжидал в безопасности того, что предпишут победители» [1].[66]

Конечно, на суде истории главными обвиняемыми оказываются деятельные «диверсанты», но надо вспомнить и их пассивных союзников — даже тех, кто не выполнил своей обязанности обеспечить воспроизводство в новом поколении активных защитников страны. В выполнении этой функции в СССР произошел срыв, и мы должны причислить к числу субъектов угроз тех, кто этой функции не выполнил, искренне считая себя ответственными защитниками и СССР, и цивилизационных устоев России.

Вспомним 60-80-е годы. Кто несет ответственность за деградацию этой защитной функции? Надо признать, что Сталин и руководимая им команда эту функцию в течение своего «отчетного периода», в общем, выполнили успешно, что и показала Великая Отечественная война. Дальше — возникла неопределенность. В новых условиях, со сменой поколений старые методы быстро теряли эффективность. Общество вступило в новый этап, а руководство не смогло выработать адекватной доктрины и создать адекватные новым угрозам средства защиты. Интеллектуальная элита КПСС и советского государства оказалась несостоятельна. Старое поколение (представленное Сусловым) могло лишь «подморозить» процесс деградации мировоззренческой матрицы общества. А новое само стало источником угроз.

Вот когорта виднейших советских интеллектуалов, которые вместе учились на философском факультете МГУ — Мамардашвили, Зиновьев, Грушин, Щедровицкий, Левада. Теперь о них пишут: «Общим для талантливых молодых философов была смелая цель — вернуться к подлинному Марксу». Они вместо изучения реального общества своей страны с целью его укрепления вернулись к Марксу, в Англию ХIХ века. Что же могла обнаружить у «подлинного Маркса» эта талантливая верхушка советских философов для понимания России второй половины ХХ века? Жесткий евроцентризм, крайнюю русофобию и отрицание «грубого уравнительного коммунизма» как реакционного выкидыша цивилизации, тупиковой ветви исторического развития. И они почти все сдвинулись к радикальному антисоветизму. Те, кто пошёл учиться как защитник системы, сначала перешли на позиции враждебного инакомыслия, а потом влились в ряды ее активных разрушителей.

Но как обстоят в этом смысле дела в постсоветской России? Гораздо хуже, чем в СССР. Пока что действуют временные подпорки, «шунтирующие» структуры, порожденные ожиданием неведомых и невозможных для советского порядка потребительских благ и свобод. Но дело в том, что субъекты угроз для СССР вовсе не демобилизованы после ликвидации Союза, и нынешняя Россия рассматривается как объект дальнейшего разрыхления, дробления и ослабления.

Это противоречие фундаментально, поскольку Россия, несмотря на официальную антисоветскую риторику, живет на остатке советских ресурсов и советских производственных и социальных структур. Она вынуждена их воспроизводить и опираться на них в восстановительных программах (пусть и очень робких). А что касается программы нациестроительства и консолидации общества, здесь едва ли не главным символическим ресурсом остается общая память о Великой Отечественной войне и Победе. Но это именно советское наследство, потому оно и подвергается таким интенсивным атакам в духовной и политической сфере. Стараясь уничтожить или дискредитировать эти ресурсы, власть становится не только пассивным, но и активным субъектом угроз для России.

2. Выделение и изучение отдельных субъектов угроз полезно лишь на первой стадии анализа, как абстракция. Затем их надо встраивать в системный контекст. В любой угрозе субъекты действуют как союзы — система с сильными кооперативными эффектами.

Эта система очень подвижна, при подготовке «предпосылок» многие субъекты могут быть быстро мобилизованы и активированы. Вот, видный идеологический работник и автор политических детективов Джон Ле Карре к самому началу чеченской войны (1994) уже подготовил книгу в качестве ее информационной поддержки.

В предисловии к этой книге он пишет, что после эйфории перестройки среди западных лидеров «возобладал здравый смысл, они сохранили спокойствие и продолжили холодную войну другими