проволочек». Я за 5 минут смог изложить только самые главные выводы — об экономических, технологических и криминальных последствиях такого закона. Мне засмеялись в лицо, даже спорить не стали — все это было им известно. Мне даже на момент показалось, как в страшном сне, что я попал по ошибке в банду, и бандиты смеются моей ошибке. Вдруг вижу милиционера, кидаюсь к нему, а он тоже смеется, — он тоже бандит. Промелькнуло тогда в мозгу такое видение.
Приватизация стала и одной из крупнейших в истории программ по манипуляции сознанием. Шутка ли — уговорить народ отдать его собственность, с которой он регулярно получал большие дивиденды (хотя бы в виде низких цен и бесплатного жилья и врача). Велась эта манипуляция открыто около двух лет и показала исключительную эффективность. Рабочие, которые в 1989 г. категорически отвергали частное владение предприятиями (и, значит, безработицу), в 1992 г. отнеслись к этому равнодушно и даже благосклонно. А ведь они не получили для этого никаких разумных доводов и никакого положительного опыта — почему же так изменилась их установка по важнейшему для них вопросу? Так им промыли мозги.
Для политики и прессы был даже создан особый язык. Ведь приватизация — лишь малая часть изменения отношений собственности. Она — лишь наделение частной собственностью на предприятие. Но это предприятие было собственностью народа (нации). Государство выступает лишь как управляющий этой собственностью. Чтобы ее приватизировать, необходимо было сначала осуществить
Лукавые «архитекторы» запустили в сознание ложную метафору «общественная собственность — ничья». Мол, иду, вижу — валяется завод. Оказывается, ничей, я и подобрал. Народу бросили, как кость, мизерную часть собственности в виде ваучеров и акций — заранее зная, что удержать их люди не смогут. На сессии Верховного Совета 23 и 24 сентября 1992 г. в тягомотине вязких лживых речей блеснуло несколько откровений. Вот слова Чубайса: «Не является ли обманом населения тот факт, что определенные группы скупят у людей чеки?.. Но если у людей скупят, то это значит, что люди продадут. А если люди продадут, то это их решение. Это означает, что мы даем им реальную возможность, не на уровне лозунгов и призывов, а на уровне нормальных экономических отношений получить реальный, живой дополнительный доход, который для многих сегодня является вопросом жизни и смерти. Давайте дадим людям возможность такой доход получить».
Здесь все сказано о том, как доведенные до обнищания люди продадут свои чеки и акции. Так в 1920 г. продавали рояль за мешочек проса и драгоценную картину за полбуханки хлеба. Технология организации голода и с его помощью ограбления разработана досконально, и Гайдар с Чубайсом этой технологией овладели в совершенстве.
Результат известен. Мощные советские заводы перво-наперво раздробили (в среднем на 6 частей), чем угробили единую технологическую базу, и вытолкали с них почти половину рабочих. В 1990 г. в РСФСР имелось 26,9 тыс. промышленных предприятий с 23,1 млн. человек промышленно-производственного персонала, в 1997 г. 159 тыс. предприятий с 14,0 млн. человек персонала. Запасы материалов, равные по стоимости двум годовым ВВП нынешней РФ, сразу сплавили за рубеж, да и большую часть оборудования сорвали с оснований и продали в Турцию и Китай. Искалеченный обрубок промышленности работает вполовину прежней мощности. Капиталовложений в обновление техники практически нет.
Регресс в технологии и организации труда такой, что не только в «наш общий европейский дом» войти нам не светит, а и Бразилия становится недосягаемой мечтой. Вот самая богатая, не имеющая проблем со сбытом отрасль — нефтедобыча. В 1988 г. на одного работника здесь приходилось 4,3 тыс. тонн добытой нефти, а в 1998 г. — 1,05 тыс. т. Падение производительности в 4 раза! В электроэнергетике, хоть она и меньше приватизирована, то же самое — производительность упала в два раза и сейчас ниже уровня 1970 г. В 1990 г. на одного работника приходилось 1,99 млн. квт-часов отпущенной электроэнергии, а в 2000 г. 0,96 млн. квт-часов.
Можно ли ожидать, что наша культура «переварит» все это, и новые «собственники» станут рачительной буржуазией, которая превратит Россию в цветущий сад? Пока что никаких признаков, подающих такую надежду, не появилось. Уже сложился генотип необычного псевдокапитализма — тупого, алчного и расточительного. Если у идущего нам на смену поколения, свободного от советских догм и иллюзий, не возникнет политической воли, Россия превратится в вымирающую трущобу и надолго выпадет из культуры.
Кем вырастут обездоленные дети?
Этим летом в Москве произошли события, которые надо считать важной вехой на историческом пути России. Далее нас ожидает совершенно для нас непривычный и таящий неожиданности этап. На центральных площадях Москвы произошли массовые беспорядки подростков. Некоторые из погромов имели слабые признаки какой-то идеологической направленности — толпа «скинхедов» избивала случайных прохожих с темной кожей, даже не спрашивая их национальности и не имея к ним конкретно никаких претензий. Другие погромы, как после матча футбольных команд РФ и Японии или в День города, не имели никаких «программных» оправданий.
Подчеркну, что и у «скинхедов» их архаичный «национализм» — это фиговый листок, жалкое оправдание, подсказанное взрослыми кукловодами. Подростки ухватились за него в безнадежной попытке хоть как-то объяснить самим себе истоки разрушительной силы, которая их гнетет и рвется наружу. Попытки именно безнадежные, общим и главным качеством всей серии этих массовых молодежных выступлений является бессмысленность насилия и тяга к разрушению материальных символов окружающего их социального мира — автомобилей, витрин.
Почему эти погромы надо считать знаком разрыва исторического пути России? Потому, что мы впервые увидели (пока что только кончик) той ненависти, что накапливается в глубине души людей из класса изгоев. Такого класса не существовало ни в сословном обществе старой России, ни в советском обществе. Дети малоимущих семей или социальных групп не сливались в класс, отвергнутый обществом. Погромы в Москве были первыми в России погромами западного типа. Точнее, погромами того типа, что организует молодежь, отвергнутая буржуазным обществом.
В этом смысле подростковые погромы в Москве явились признаком успеха реформы 1991-2001 гг. Во всяком случае, хотя бы этот запланированный продукт реформы получен. Дети, выросшие после развала СССР, выделили из себя особый социальный тип, присущий западному обществу, — тип, которого не знала докапиталистическая и советская Россия.
Когда власти Москвы установили на Манежной площади огромные экраны и созвали туда толпу молодежи, чтобы она «вместе» посмотрела футбол, выпила дешевой водки с пивом и повеселилась, это выглядело как сознательно запланированный эксперимент. Как будто идеологи и психологи реформаторов хотели проверить — дозрело ли до нужных кондиций поколение, не знавшее советской школы и не слышавшее песни «Широка страна моя родная». Дозрело.
И власти дозрели. Когда в День города толпа подростков устроила массовую драку, то власти поспешили успокоить обывателя: «Ничего особенного, праздник продолжается». Вызвали дополнительные силы внутренних войск, смыли кровь с мостовой — не обращайте внимания, дорогие москвичи и гости столицы. Наверное, к следующему празднику закупят в США более современные электрические дубинки.
Самое главное, что власть в этом повороте не видит никакой трагедии: ведь Запад сумел загнать около трети подростков в гетто и держать их там с помощью мощной полиции и наркотиков. Раз в год им позволяют погромить город, побить витрины и пожечь машины. Это предусмотрено, и деньги на ремонт выделены. Значит, и в России все это сумеют организовать — «заграница нам поможет». И в России, дескать, можно создать «двойное общество». Эта концепция открыто излагается идеологами правых
