§1. Стереотип антигосударственности
Одним из главных «материалов», с которым орудует манипулятор, являются социальные стереотипы. В словарях сказано:
«Социальный стереотип — устойчивая совокупность представлений, складывающихся в сознании как на основе личного жизненного опыта, так и с помощью многообразных источников информации. Сквозь призму стереотипов воспринимаются реальные предметы, отношения, события, действующие лица. Стереотипы — неотъемлемые компоненты индивидуального и массового сознания. Благодаря им происходит необходимое сокращение восприятия и иных информационных и идеологических процессов в сознании…».
Обычно стереотипы включают в себя эмоциональное отношение человека к каким-то объектам и явлениям, так что при их выработке речь идет не только об информации и мышлении, а о сложном социально-психологическом процессе.
Ни один человек не может прожить без «автоматизмов» в восприятии и мышлении — обдумывать заново каждую ситуацию у него не хватит ни психических сил, ни времени. Таким образом, стереотипы, как необходимый человеку инструмент восприятия и мышления, обладают устойчивостью, могут быть выявлены, изучены и использованы как мишени для манипуляции. Поскольку их полезность для человека в том и заключается, чтобы воспринимать и оценивать быстро, не думая, манипулятор может применять их как «фильтры», через которые его жертвы видят действительность.
Известный американский журналист Уолтер Липпман в книге «Общественное мнение» (1922) выдвинул целую концепцию стереотипизации как основы пропаганды. Он писал:
«Из всех средств влияния на человека самым тонким и обладающим исключительной силой внушения являются те, которые создают и поддерживают галерею стереотипов. Мы представляем себе большинство вещей прежде, чем познакомимся с ними на опыте. И эти предварительные представления. если нас не насторожит в этом наше образование, из глубины управляют всем процессом восприятия».
Для успешной манипуляции общественным мнением необходимо иметь надежную «карту стереотипов» разных групп и слоев населения — весь культурный контекст данного общества. Первой задачей перестройщиков было отщепление активной части общества от государства. Каждого человека тайно грызет червь антигосударственного чувства, ибо любая власть давит. Да и объективные основания для недовольства всегда имеются. Но в норме разум и другие чувства держат этого червя под контролем. Внушением, художественными образами, песней можно антигосударственное чувство растравить.
На этом этапе был важен пример Запада, повлиявший прежде всего на «сословие специалистов».
В книге-отчете по опросам 1989-1990 гг. «Есть мнение» сделан общий вывод:
«Носителями радикально-перестроечных идей, ведущих к установлению рыночных отношений, являются по преимуществу представители молодой технической и инженерно- экономической интеллигенции, студенчество, молодые работники аппарата и работники науки и культуры».
В годы перестройки, когда червь антигосударственного чувства был раскормлен до невероятных размеров, под огнем оказались все части государства — от хозяйственных органов, ВПК, армии и милиции до системы школьного образования и детских домов. Л. Баткин, призывая в книге-манифесте «Иного не дано» к «максимальному разгосударствлению советской жизни», задает риторические вопросы:
«Зачем министр крестьянину — колхознику, кооператору, артельщику, единоличнику?.. Зачем министр заводу?.. Зачем ученым в Академии наук — сама эта Академия, ставшая натуральным министерством?».
В лозунге
«Не нужен министр заводу!»
— формула колоссального по масштабам разжижения общества, превращения СССР в безгосударственное, бесструктурное образование, которое долго существовать не может.
Для разжигания антигосударственного чувства были призваны (скажем прямо, наняты — в широком смысле слова) самые любимые таланты страны, против слова которых беззащитна душа простого человека. После 1991г. в их откровениях была сделана небольшая коррекция — упор делался уже на «советском» государстве, но это ничего не меняет. Они, люди аполитичные и к тому же баловни советского государства, ничего серьезного против советского строя сказать не могли. Важен был сам факт: человек, которому мы поклоняемся, ненавидел свое государство. И даже сегодня, когда можно было бы уже забыть свои обиды, он ничего предосудительного в своей ненависти не видит, он говорит о ней как о благородном движении своей души.
Вот Николай Петров, преуспевающий музыкант, делает такое признание:
«Когда-то, лет тридцать назад, в начале артистической карьеры, мне очень нравилось ощущать себя эдаким гражданином мира, для которого качество рояля и реакция зрителей на твою игру, в какой бы точке планеты это ни происходило, были куда важней пресловутых березок и осточертевшей трескотни о «советском» патриотизме. Во время чемпионатов мира по хоккею я с каким-то мазохистским удовольствием болел за шведов и канадцев, лишь бы внутренне остаться в стороне от всей этой квасной и лживой истерии, превращавшей все, будь то спорт или искусство, в гигантское пропагандистское шоу».
Болел за шведов и канадцев! Не потому, что они ему нравились, а потому, что какая-то мелочь в государственной пропаганде резала ему слух.
А вот в июле 1999г. в передаче «Тихий дом» (с С.Шолоховым) откровенничает моя любимая певица, замечательный наш голос — Елена Образцова (Лауреат Ленинской и Государственной премий, Герой Социалистического Труда). Она ударилась в философию и стала рассуждать о роли счастья и страдания в творчестве:
«Один момент в жизни сделал меня счастливой — это ненависть».
Ведущий состроил удивленное лицо: мол, как так? И певица поведала ужасную историю. Она договорилась с Абадо участвовать в записи «Реквиема» Моцарта. Приехала в Милан и узнает, что эту партию дали другой певице. Почему? Абадо ей объясняет, что какой-то чиновник забыл прислать какую-то телеграмму, необходимую для заключения контракта. Образцова
«была потрясена, возмущена, почувствовала себя абсолютной рабыней» и хотела остаться за границей — она «возненавидела СССР».
А как же счастье? Оно пришло попозже, вечером, когда она в концерте пела с Абадо в сцене судилища, где посылала проклятья жрецам — «я проклинала Советскую власть».
Не забывчивого чиновника, не своего друга Абадо, который поленился позвонить ей, чтобы ликвидировать недоразумение (если только дело и вправду было в телеграмме, а не в обычных артистических интригах). Нет, она проклинала ни много ни мало советскую власть и ненавидела страну.
Можно бы понять — натура художественная, впечатлительная, был момент аффекта. Но говорить это через много лет как о важном и дорогом для нее моменте жизни («счастье»), по центральному телевидению всему народу — это какая-то невероятная бесчувственность. Неспособность положить на одни весы свою обиду и свое проклятье. Ведь проклятья сбываются! В 1999г. даже певица должна была бы уже что-то услышать о бедствии народа, потерявшего советское жизнеустройство. Может быть, даже узнать, что наш большой поэт на закате дней написал стихи-молитву:
«Боже, спаси нас в тяжелые дни! Боже, Советскую власть нам верни!».
Конечно, жаль, что нашли змеи-соблазнители подход и к Елене Образцовой, а иезуитски смышленый С.Шолохов квалифицированно вывернул ее наизнанку перед телекамерой. Думаю, придет к ней момент не счастья от ненависти, а просто упорядоченности мысли и чувства — и уйдет она из этого хора. Но здесь для нас важна ее инструментальная роль — активизировать и оправдывать у своих почитателей антигосударственный (и антисоветский) стереотип.
§2. Ролевые стереотипы: «государство-эксплуататор»
Антигосударственное чувство сцеплено с «ролевыми стереотипами», которые были эффективно использованы в манипуляции сознанием. Некоторые из таких стереотипов активизировались и достраивались уже в ходе перестройки (например, стереотип «репрессированного народа»), другие всегда были в дремлющем состоянии, но оживлялись постепенно, начиная с 60-х годов. Одним из таких стереотипов был образ рабочего, который является объектом эксплуатации.
В антисоветской пропаганде очень сильно давили на чувство справедливости и уравнительный идеал советских людей. Стереотип неприязни к нетрудовым доходам постепенно подменили стереотипом неприязни, а потом и ненависти к номенклатуре как классу, эксплуатирующему трудящихся. Неудовлетворенность людей направили на работников управления, тесно связанных с образом государства. Активно был использован этот прием и при разжигании национальных конфликтов.
О том, каким образом советское государство реально оттолкнуло и даже озлобило значительную часть рабочих. Но этот «объективный фактор» не смог бы стать решающим в перестройке, если бы не был раздут, преувеличен в мозгу людей с помощью какой-то «бесспорной» идеи. Корни отщепенства рабочих от советского строя — идеологические.
Главным троянским конем для ввода антисоветских идей в среду рабочих был марксизм. Упрощенный, понятный, соблазнительный, с Марксом мало общего имеющий. Этот «антисоветский марксизм» создавался очень разношерстной публикой, которую объединяла лишь ненависть к советской «империи» меньшевиками, троцкистами, югославскими «обновленцами», нашими демократами сахаровского призыва. Ключевыми понятиями этого «учения» были эксплуатация и прибавочная стоимость. Объектом эксплуатации были названы советские рабочие, эксплуататором — советское государство. Если требовалась совсем уж «марксистская», классовая трактовка, то пожалуйста, и класс был наготове — номенклатура.
