Из зарослей появлялись фигуры с дубинами. Впереди шествовал рослый мужчина с копной торчащих во все стороны волос на голове и всклокоченной бородой.
Еще издали он выкрикнул угрожающим голосом несколько лающих фраз.
— Что он говорит? — спросил Эльму Бережной.
— «Смерть пришельцам!» — пролепетала Эльма. — Он хочет разделаться с вами.
Бережной поднялся во весь свой рост и отважно шагнул навстречу вождю бурундцев, которого все- таки успел предупредить жрец-соглядатай.
— Милости просим к нашему костру, — пригласил звездонавт.
И вдруг Урун-Бурун, к удивлению Эльмы с Андом и пришельцев, залаял на древнекнижном языке, языке звездонавтов:
— Смерть ненавистным предкам! Обрекли нас, своих потомков, на одичание, лишив всех благ, которыми пользовались. Испортили свою планету. В назидание всем потомкам торчать будут ваши головы на шестах на площади Синей травы, где справедливый суд вынесет вам приговор, признав все ваши знания вредными.
— Зачем же лишать знаний потомков ваших и наших? Они смогут распорядиться ими более разумно. Об этом мы хотели бы сказать во время суда на названной вами площади.
— Нет вам оправдания! Семь шестов украсят древнюю площадь! — И уже спокойнее обратился к Анду:
— Юный бурундец может вести плененную им вешнянку к своей матери. Она ждет их.
Анд растерянно взглянул на Эльму. Вертикальная морщинка прорезала ее лоб меж бровей. Он прошептал:
— Должно быть, Урун-Бурун…
— Он поднимался в Дом до неба, — закончила Эльма. — Но почему он так благосклонен к тебе?
Послесловие к первой части
Поскольку есть у каждого чуткость к страданиям от общественных бедствий, постольку он человек.
Они оба прочитали первую часть романа.
— Не может того быть, — назидательно сказал солидный, уверенный в себе седой читатель в строгих очках с золотой оправой и повторил: — Не может того быть, чтобы из десяти миллиардов человек, составлявших население планеты в XXI веке, к XXXI веку осталась лишь жалкая кучка дикарей!
Она была моложе, красивее, элегантнее, но не менее искушена в спорах, модно причесанная, чуть ехидная.
— А гибель человеческого вида из-за изменений условий существования на планете вы допускаете?
— Ну мало ли что может произойти с Землей! Космическая катастрофа, столкновение планет. Луна в свое время непонятно как удержалась на своей орбите, не врезалась в Землю. А не так давно малая планетка, величиной с хороший наш остров, мимо Земли промелькнула. И, говорят, еще вернется… Или, скажем, когда-нибудь Солнце погаснет или, наоборот, в «белого карлика» превратится, испепелив всю свою планетную систему. — И он выпустил клуб дыма. Она поморщилась:
— Значит, вы допускаете гибель человечества?
— Допускаю. Это может произойти и в результате ядерной войны. Поэтому такой войны нельзя допустить.
— А чем лучше (или хуже?) погасшего Солнца или столкновения планет смертоносная радиация, которая может возникнуть не только из-за ядерных бомб? Или отравление воды, воздуха, растительности? Исчезновение защитного слоя в атмосфере? Или, скажем, возникновение из-за уродливого развития цивилизации эпидемий, столь же неожиданных, как и неотвратимых?
— У вас бедствия сыпятся как из рога изобилия, — запротестовал он. — Придумать все можно. Надо провести грань между возможным и неизбежным.
— Вот видите! — обрадовалась она. — Выходит, вы допускаете не только увядание, но и полную гибель цивилизации. Так почему протестуете против показа горькой судьбы оставшейся его части?
— Не знаю, не знаю! — раздраженно ответил он. — Тому, что читаешь, не хочется верить.
— Хочется или не хочется? — наступала она.
— Если на то пошло, то не хочу! Не могу поверить в гибель цивилизации, всего того, что создавалось тысячелетиями!.. В торжество Урун-Бурунов! И безнравственных Жрецов — вдохновителей. Средние века с их религиозным изуверством миновали невозвратно.
— А в опасность гибели цивилизации готовы поверить?
— В опасность готов, — сказал он и погасил сигарету в пепельнице; потянулся было за другой, но отдернул руку.
— И задуматься над этим готовы?
— Задуматься всегда полезно.
— Так вот, вы уже и задумались над Городом Руин и Урун-Буруном. Кстати, ему подобных можно найти не только среди руин.
— Да, встречались такие даже в странах благоустроенных, цивилизованных, — неохотно признал он.
— Так не расцветут ли такие Буруны в дни общих бедствий?
— Бедствия должны объединять, а не разъединять людей.
— Но, с другой стороны, обострится эгоизм, всплывут на поверхность негодяи. Разве мало таких примеров?
— Да что вы спрашиваете? Сами знаете. — Он готов был уже рассердиться.
— Юпитер, ты сердишься. Значит, ты не прав! — процитировала она.
— Посмотрим, кто прав, — проворчал он, шаря по карманам в поисках сигарет.
— Подождем второй части романа, — предложила она.
Он закурил и нехотя согласился.
Этот разговор воображаемых читателей происходил, конечно, лишь в авторском сознании. Однако такой диалог возможен, и автор заранее согласен с каждым из спорящих. Они по-своему правы.
Но и автор прав, приступая к следующей части.
Часть вторая
СУД ПОТОМКОВ
И прогремят раскаты громко
Суда разгневанных потомков.
