- Ключ не находят. Ключ делают,- твердо сказал Корнев.

- И я о том же... Вот соображаю, сколько времени нашему ледоколу плыть до Каспия, а там 'вверх по матушке по Волге' до Москвы. Что, если нашим инженерам не дать на гидромониторе скучать? Позволить им до конструкторских дел дорваться? А, как ты думаешь, Корнев? Вычертят ключ?

- Если бы... вместе с вами, - сказал Андрей, с надеждой глядя в глаза Карцеву.

Денис неожиданно сгреб обоих инженеров в объятия и столкнул их: - Дюже добре, товарищи созидатели, еще одна великая арктическая стройка будет.

В Московском Гипромезе, во Дворце проектов, где тысячи советских инженеров проектировали металлургические заводы для многих стран мира, произошло маленькое, но сенсационное событие. Рядового, ничем не примечательного проектировщика Корнева вызвал к себе заместитель председателя Совета Министров СССР Николай Николаевич Волков.

Вспомнили, что Степан Григорьевич Корнев когда-то был главным инженером крупного завода, метил высоко, но потом 'загремел': это о нем, о человеке, 'не делающем ошибок', 'особом' типе руководителя, в свое время приспособившемся к определенным условиям, была напечатана статья в 'Правде'. Словом, карьеры у Степана Григорьевича не получилось. Он прослыл неудачником, стал желчным и неприятным в общении.

И вдруг теперь вызов во Дворец Советов!

Речь могла идти только о крупном назначении.

Ведь Степан Григорьевич все-таки был человеком знающим и безусловно одаренным.

Волков прислал за Корневым свой великолепный турбобиль, машину-мечту, которая едва только в воздух не поднималась, могла превращаться в комфортабельную лодку, а по шоссе развивала громадную скорость, в городе сама обходила препятствия, тормозила... Обо всем этом рассказала возбужденная девочка-секретарша с выпученными голубыми глазами и торчащими в стороны косичками. Но на Корнева ее слова не произвели впечатления. Он сказал, чтобы шофер Волкова подождал его, пока он закончит какой-то расчет.

Вскоре торопить Корнева пришел заместитель директора Гипромеза. Степан Григорьевич, плотный, большой, не спеша снял нарукавники, надел висевший на плечиках пиджак, поправил перед зеркалом галстук и неторопливо шагая, пошел в гардеробную за пальто.

Однако по лестнице, где его уже не видели, он спускался, сломя голову прыгая через несколько ступенек.

Николай Николаевич Волков, все такой же высокий, прямой, только еще больше поседевший, сам ввел к себе в кабинет Степана Григорьевича.

- Ну, здравствуй, инженер. Давно не виделись. Обрюзг ты маленько. Спортом не занимаешься.

- Занимаюсь техникой и только техникой, - многозначительно сказал Степан Григорьевич, выжидательно глядя на Волкова.

-Слышал я, заводы дли заграницы проектируешь.

'Ах, вот что! Конечно, речь пойдет о руководстве зарубежным строительством. Что ж, не так много крупных инженеров свободно говорят по-английски', - удовлетворенно подумал Корнев.

- А помнишь, как людей из цехов на капусту гнал, передо мной в райкоме отчитывался? - лукаво щуря глаза, спросил Николай Николаевич.

- Отчитываться всегда приходится, - неопределенно ответил Степан Григорьевич.

- Вспоминаю я наш последний разговор в Светлорецке. Если помнишь, о технических сооружениях и заграничной, так сказать, погоде речь шла. В тех условиях мосты между континентами трудно было строить. А теперь что ты об этом сказал бы?

- То же самое, Николай Николаевич. Коммунизм и капитализм непримиримы.

- Вот как? Непримиримы-то они, конечно, непримиримы, но... - Николай Николаевич встал и подошел к окну. - Да, тогда были дни холодной войны, атомной дипломатии, дни настороженности и недоверия между народами... и вместе с тем то были дни взрывоподобного развития технического прогресса. Взять хотя бы атомную энергию. Люди уже поняли, что она может заменить уголь и нефть, солнце и ветер, но она слишком могуча, слишком опасна, чтобы применить ее на войне.

Николай Николаевич словно размышлял вслух, Степан Григорьевич почтительно кивал головой.

- Человеческая мысль нe знает предела, - говорил Волков. - Впереди достижений человека летит его мечта. Пожалуй, главное в механизме прогресса - найти ключи мечты, с помощью которых человек сможет отомкнуть будущее, приблизить его, сделать днем сегодняшним. Он нашел эти ключи к космическим скоростям, способен уже теперь перенестись за какие-нибудь минуты с одного края континента на другой, сможет догнать метеор, улететь в Космос...

- Ключи мечты! - воскликнул Корнев. - Это хорошо, поэтично и точно, Николай Николаевич.

Волков кашлянул: - Человек всегда мечтал быть богатырски сильным, но лишь в прошлом веке нашел способ заметно умножить силу своих мышц.

- Изобрел паровую машину, электрический мотор, подъемный кран,подхватил Корнев.

- А теперь отважился умножить способности своего мозга, поднять их до уровня 'гениальности'.

- Бесспорно так! Всеобъемлющая электронная память! Быстрота мышления, равная скорости света!

- Вот видишь, товарищ Корнев, что произошло в технике, пока мы с тобой не виделись. Менялась и политическая погода.

- Конечно, - поспешил согласиться Корнев.

- Не раз вспыхивали и затухали очаги сражений в Азии, Америке, Африке, наконец, в Европе. И вспомни, всякий раз, как холодная ИЛИ горячая война сменялись некоторым потеплением, штилем, народы жадно тянулись друг к другу, полные взаимного интереса и симпатии. Но солнечный день, как ты знаешь, на любом материке, на любой широте порой, сменяется днем пасмурным. И не раз на нашей с тобой памяти затягивалось небо Земли тучами агрессии и провокаций. Временами холодало на земном шаре.

- Холодало, - подтвердил Степан Григорьевич.

- Но пойми, товарищ инженер, менялась политическая погода, а политический климат оставался неизменным. На Земле существовали две политические системы и должны были или продолжать существовать, идеологически враждуя, но участвуя в общем прогрессе человеческой культуры, или столкнуться в непоправимой для человечества истребительной войне.

- Не дай бог! - воскликнул Степан Григорьевич.

- Верно. Ее не хотят почти все люди, каких бы они ни были религиозных или политических взглядов, в каких бы странах ни жили. И вот это желание подавляющего большинства людей, населяющих земной шар, определяет политический климат Земли на длительное время. Если хочешь знать, товарищ инженер, то этот политический климат позволяет говорить сейчас о мобилизации всех технических возможностей человечества для всемерного сближения народов, пусть даже на разных материках.

- Вы... вы хотите сказать, Николай Николаевич...

- Да, товарищ Корпев, я хочу сказать, что настало время вернуться к нашему былому разговору о строительстве диковинного моста через моря и льды на другой континент. Понимаешь, не мог я нигде найти следов того ретивого выдумщика, которого в Светлорецке близорукие люди обломали... Вот и пришлось тебя пригласить. Рассказывай, где твой брат?

Холодный пот покрыл лоб Степана Григорьевича. Он молча полез в карман, вынул платок, из-под платка взглянул на Волкова. Мысль работала быстро, четко.

Значит, он нужен не сам по себе, а только как брат изобретателя, могущий дать его адрес: Корпев скомкал платок и сунул его в карман. Он хотел сказать Николаю Николаевичу, что брат давно порвал с ним всякие отношения, но промолчал.

- Так поможешь нам разыскать его? - спросил Волков.

Решение пришло к Степану Григорьевичу мгновенно. Он не мог уже вернуться в Гипромез прежним незаметным проектировщиком, он ехал во Дворец Советов, чтобы изменить свою жизнь, и он изменит ее!

- Хорошо, Николай Николаевич. Если нужно решить техническую проблему связи с Америкой, то... я найду вам Андрея. Я вообще постараюсь быть вам полезным.

- Ну разумеется, ты же не плохой инженер, с опытом. Брат твой затеял великое дело. Ему придется