Бережной, а следом за ним Никита поднялись из своих рядов и присоединились к ним.
Увидела Надя и поджарую фигуру профессора Дьякова с его мелькнувшим характерным профилем.
Потом зал зашумел, сидевшие в нем разом заторопились к выходу.
Теснясь с ними у дверей, Надя невольно прислушивалась к взволнованным репликам:
— Не понимаю, как скорость может менять время?
— Ученые разберутся.
— Вчера у них одно, сегодня другое. А там, может быть, люди гибнут…
— Бережной правильно говорил — лететь, не рассуждая.
— Куда лететь? В безвременье? А как назад?
— Пешки назад не ходят.
— Но они превращаются в ферзей! А те одним махом могут через всю доску!
— Друзья, друзья! О чем это вы? Надо думать не о шахматных фигурах, а о родных и близких наших звездолетчиков.
— Тогда думайте, девушка, обо всех нас. Все мы нашим звездолетчикам родные и близкие.
Надя вышла на Площадь звезд, невольно повторяя: «Близкая, родная!».
Взлетолет с членами Звездного комитета еще не улетел. Последними в его кабину входили Бережной и Никита.
«Обернется или не обернется?» — загадала Надя.
Он не обернулся.
Надя едва сдержала слезы. Ведь не в космос он улетает, убеждала она сама себя. Они еще встретятся. Надо решить самое важное!
А что теперь самое важное?
Кто-то тронул ее за плечо.
Высокая седоволосая женщина со строгим лицом и ласковыми глазами сказала ей:
— Вы Надя? Пойдемте со мной. Посмотрим вместе, что произойдет на видеоэкране.
— Откуда вы знаете меня?
Елена Михайловна усмехнулась.
— Не так трудно узнать вас, если сын мой, Никита, вылепил ваш скульптурный портрет. Очень изящная головка. А о цвете волос он мне с восхищением рассказывал.
— Ваш Никита? Скульптор?
— Да. Наш Никита! Притом недурной. Пойдемте, пойдемте. Я не очень разбираюсь в науке. Помогите мне понять, когда Никита прилетит обратно?
— Обратно? — почти с ужасом повторила Надя, не решаясь взглянуть в лицо Елене Михайловне, которая, видимо, не подозревала, что Никита может покинуть их
Как произнести такие слова?
Мать Никиты сама ощущала тревогу и если и не поняла пока всего, то успокоить сердце не могла. Однако ничем это не проявила, взяв Надю под руку, чтобы отвести ее к себе домой.
Через некоторое время они уже вместе сидели против видеоэкрана.
Надя украдкой рассматривала обстановку, в которой жил Никита. Скупо обставленная квартира казалась просторной. Через полуоткрытую дверь виднелась, очевидно, его комната. Все по-спартански просто: диван, стол, стул. На стене чудесная картина. Звездное небо с ощутимой бездонной глубиной. Среди звезд в непринужденной позе спящей парит прекрасная женщина. Обнаженное тело ее символизирует красоту Вселенной. Поток золотистых волос сливается с узором созвездий. Раскинутые крыльями руки готовы заключить в нежном объятии всю Галактику. Полураскрытое в повороте лицо мучительно напоминает кого- то, заставив Надю покраснеть.
Елена Михайловна заметила смущение девушки.
— Это Никитин друг, художник, подарил ему с условием, что его друзья, которым понравится картина, оставят на ее раме свои автографы. Вам обязательно нужно расписаться.
— Ну что вы! Мне неловко. Что я по сравнению с его друзьями, с друзьями звезд?
— Не скажите, милая, не скажите! Кто знает, кто и как до звезд дотянется. К тому же натурой художнику была ваша скульптура.
Внимание обеих женщин обратилось к видеоэкрану.
Профессор Бурунов замучил Наталью Витальевну, требуя отыскать в библиотеке академика нужные ему книги. Зачем-то понадобились стихи поэтов XIX и XX веков, не говоря уже о современных. Все это для расшифровки принятого радиоизлучения.
Наталья Витальевна не вмешивалась, принося Бурунову все потребованное… и уходила из кабинета, откуда слышались два голоса: Константина Петровича, настойчивый, раздраженный, и монотонный, невозмутимый голос Пи.
Но они спорили, несомненно спорили эти два «существа», наделенные голосами, живое и неживое, в чем-то не соглашались друг с другом.
Наталье Витальевне становилось не по себе. Что они делают, эти ученые, создавая из электронных схем нечто себе подобное!
«Наденька умчалась к деду с каким-то важным известием. Все хочет задержать своего Никиту. А надо ли? Пусть улетает к звездам, а Наденька, чем она хуже Кассиопеи? Пусть устраивает свою судьбу здесь, на Земле, а не связывает ее с глубинами космоса, уже поглотившими Алешу, ее отца…
А что, если в самом деле среди этих радиошумов звучал голос Алеши, ее Алеши? Нет, она узнала бы его из тысяч звучаний. Это не он говорил! Может быть, кто-либо из его экипажа? Но он должен был сам обратиться к Земле из космоса, хотя бы ради нее, его Наташи! Или ему в голову это не пришло? Ах, эти мужчины! Все-таки они мыслят не так, как мы, женщины, недаром стремятся создать свое электронное подобие, уже совсем лишенное женской чуткости!
Пусть! Пусть Надин Никита вернет Алешу из космической бездны, чтобы счастье и матери, и дочери стало общим. Ради этого можно прождать все эти долгих четыре года!».
Размышления Натальи Витальевны, умевшей переживать все внутри себя, было прервано громким криком Константина Петровича:
«Ну, так и есть! Дошло дело до ссоры человека с машиной! Хорошо, что у машины нет средств для рукоприкладства!».
Дверь кабинета распахнулась.
— Эврика! Эврика! Нашел! Сомнений нет! Авторитет академика, моего учителя, спасен, Наталья Витальевна! Академик Зернов незыблемо прав! Счастлив быть его учеником! Спешу на заседание президиума Объединенной Академии Наук! — и он выбежал из дома. — Конечно, в других условиях потребовалась бы углубленная работа, выводы статистики. Но у нас нет времени. И так не осудят.
Наталья Витальевна бросилась за ним:
— Константин Петрович! Вы забыли куртку.
— Ах да! Премного благодарен. В ней по крайней мере есть карманы, чтобы уместить весь этот ворох бумаг с расшифровками. А они думали обойтись подтасовкой слов! Смешно! Ненаучно!
Глава вторая
СОТРЯСЕНИЕ НАУК
Дворец науки, расположенный в лесу над Москвой-рекой, вместе с другими академическими зданиями условно воспроизводил Солнечную систему.
В центре научного городка высилась исполинская сфера, своеобразное здание в десятки этажей, которое, олицетворяя собой Солнце, словно висело в пространстве, ни на что не опираясь. Ее прозрачные сияющие изнутри колонны казались не опорами, а направленными на Землю пучками ослепительных лучей. Сама же сфера светилась как лохматое солнце в космосе с короной пульсирующих протуберанцев. Ночью
