никто не заметил. Казалось, что участь Тангола предрешена. Пусть те двое и были меньше ростом, но зато у них в руках имелись дубины, и орудовать ими они умели.

Дуболом в черной кожаной куртке чуть приотстал, отходя в сторону – готовился ударить скуластого гиганта сбоку, когда тот рискнет наброситься на напарника.

Алиев сумел обмануть всех и даже Ларина. Он обозначил движение вправо, но тут же качнулся назад. Занесенная для удара сбоку дубина прошла мимо него. А ее обладатель мгновенно получил сильный удар ногой в лицо и завалился на спину. Вторую дубину Тангол перехватил прямо в движении, когда она еще не набрала опасной скорости. Продолжение Андрею увидеть не довелось. К нему уже подлетал коренастый крепыш: раскосые глаза, бритая до блеска голова, в занесенной руке увесистая дубина, на которой краснели капли крови. От первого удара Ларин успел отклониться. Но длинное древко вил не позволило ему пропороть противника – не было свободы маневра. Подбросив вилы, Андрей перехватил их двумя руками и выставил перед собой древко, блокируя опускающуюся на него дубину. Палка сломалась пополам, брызнув щепками и лишь немного, на долю секунды, дав выигрыш во времени. Но его хватило, чтобы сделать полшага назад. Конец дубины просвистел в каких-то миллиметрах от лица Ларина, даже дыхание заняло.

И тут уж Андрей не сплоховал. Противник только успел распрямиться, и Ларин тут же вонзил ему в плечо обломок древка, из которого торчала острая щепка. Вонзил и обломил. Бритый наголо азиат с раскосыми глазами вскрикнул, схватился за плечо и завертелся волчком. Ударом ноги Андрей бросил его на землю, но лысый так просто не хотел сдаваться. Он уже тянулся к дубине здоровой левой рукой. Ларин не стал рисковать и опустил каблук ему на запястье – хрустнула кость.

Появление Тангола и Андрея наверняка смешало отрепетированный сценарий нападения. Дюжина таинственных боевиков уже не могла удерживать кольцо и продолжать избиение. Гастарбайтеры разбегались по полю, надеясь укрыться в ближайшем лесу или добежать до поселка. За ними, тарахтя, двинулся трактор. Он переваливался по бороздам поля и грозно лязгал стальными челюстями скирдователя.

Ларина захлестнула злость. Он не привык оставлять виноватых ненаказанными. Подхватил с земли дубину. Весила она немало. В торце виднелось аккуратное отверстие, залитое свинцом. Андрей метнул ее, как мечут биту для игры в «городки». Угрожающе фыркая, страшное оружие, способное размозжить голову, рассекло ночь и врезалось в заднее стекло удаляющегося трактора. Брызнули мелкие осколки, вспыхнули в лучах фар.

Ларин умел многое. Лучшие инструкторы из организации Дугина тренировали его и в рукопашном бою, и в стрельбе, и в вождении всех видов транспорта. Разве что с вертолетами и самолетами он управляться не умел. Если бы Андрей метал нож, попал бы куда хотел, с точностью до пары сантиметров. Но вот в бросках дубиной тренироваться так и не довелось. Даже предусмотрительный перестраховщик Дугин не мог предвидеть, что такое умение понадобится на практике. Грозное оружие так и не задело «тракториста» – пролетело у него над головой, вынесло переднее стекло и звонко ударило в челюсти скирдователя.

Ларин готов был драться дальше, сжимая в руке короткий трезубец вил с обломком древка. Изготовился для нападения и Тангол. Гигант был уверен в своих силах настолько, что даже считал зазорным подбирать чужое оружие. На земле ползали, корчились избитые гастарбайтеры, у которых уже не было сил убежать. Расклад был явно не в пользу Ларина и Алиева.

И тут произошло что-то странное. Прозвучала короткая команда на языке, которого Андрей не знал. После нее все оставшиеся боевики бросились к машинам. Хотя, казалось бы, они могли рискнуть наброситься на двух смельчаков. И шансы победить у них имелись. Взревели моторы внедорожников, машины стали разворачиваться. И только одна из них пока еще оставалась на месте. Занять место за рулем опаздывал оглушенный Танголом крепко сложенный мужчина с внешностью татаро-монгольского воина, какими их изображают на средневековых гравюрах.

Только сейчас Андрей сообразил, почему в этот последний, четвертый внедорожник не заскочил никто из боевиков. Ключи были у «татаро-монгола». Он последним и прыгнул за руль и, тряся головой, пытался запустить двигатель. Алиев в три прыжка оказался возле машины. Визжал стартер. «Татаро-монгол» попробовал захлопнуть дверцу, но Тангол ударом растопыренной пятерни просто вывернул ее на сто восемьдесят градусов, припечатав к переднему крылу. Наконец-то двигатель заработал, взвыл. Наверняка, «татаро-монгол» был уверен, что уже спасся. Машина рванула с места. Но Алиев не стал вытаскивать противника с сиденья. Двумя руками он ухватился за руль, напрягся, расставив ноги. Из-под буксующих колес внедорожника полетели клочья влажной травы. Раздался щелчок, что-то хрустнуло, машина рванула вперед, а Тангол так и остался стоять на широко расставленных ногах. В руках он держал оторванный руль и улыбался почти детской улыбкой.

Двигатель внедорожника чихнул и заглох. «Татаро-монгол» с перекошенным от страха лицом сидел на водительском сиденье и тупо смотрел на пустую рулевую колонку. Его пальцы сжимались и разжимались, словно он пытался уцепиться за невидимый руль. Тангол неторопливо подошел к нему и врезал оторванным рулем по голове. Здоровяк, которого сам Ларин вряд ли сумел бы уложить двумя ударами в голову, обмяк и вывалился из машины.

Андрей подошел к Танголу. Глядя на изувеченную машину, трудно было поверить, что это сделано голыми человеческими руками. Алиев сунул голову в салон и выключил фары.

– Ты ему башку не проломил? – Наконец-то Ларин нашел в себе силы хоть что-то спросить.

– Череп цел. Руль-то мягкий, с полиуретаном, да еще сверху натуральной кожей обшит. Так что жить будет, – произнес Тангол тоном человека, который умеет рассчитывать силу своего удара. – Если тебе это надо, то очухается.

– Очухается и убежит… Связать его не помешает, – предупредил Андрей.

– Лишнее, – произнес Алиев и, прежде чем Ларин успел возразить, врезал лежащему носком ботинка в колено.

Раздался сдавленный стон, и «татаро-монгол» перевернулся на спину.

– Теперь не убежит, я ему коленную чашечку выбил, – сообщил Тангол.

В отдалении у леса слышались крики, тарахтел дизель. Трактор, поблескивая фарами, гонялся за людьми.

– Ни хрена им он уже не сделает. Они просто от страха мечутся. Лес недалеко, спрячутся. А «тракторист» туда не сунется. Так что делать нам там нечего, – деловито заявил Алиев.

Самое время было подсчитывать свои потери. На месте побоища оставалось человек тридцать из всей партии рабочих. К удивлению Андрея, все оказались живы. А вот переломанных рук, ребер, ключиц хватало. И он пока не мог понять, почему так произошло. Напавшие на сонных гастарбайтеров погромщики могли размозжить своими страшными самодельными бейсбольными битами десятки голов, но не сделали этого, хотя имели полную возможность. Действовали они слаженно, как спецподразделение, привыкшее подчиняться воле командира. Вывод напрашивался сам – кто-то отдал им приказ именно калечить работяг, но не убивать.

Те, кто пострадал меньше, помогали подниматься товарищам с земли, оказывали друг другу первую помощь. Бинтов, конечно же, не было, если не считать тех, что нашлись в аптечке у водителя автобуса и отыскались в выведенном из строя внедорожнике. Вместо антисептика использовали водку из бутылки, которую пожертвовал из собственных запасов Ларин.

Понемногу возвращались и те, кто убежал – больше напуганные, чем пострадавшие. Но все равно человек десять не досчитались. Они то ли боялись возвращаться, то ли заблудились в лесу. Не отыскался и Сафаров. Андрей даже специально пару раз осторожно спросил о нем у гастарбайтеров. Никто его во время побоища не видел. Возможно, ему удалось улизнуть в самом начале бойни. И теперь он сидел где-то в кустах у леса – прятался.

Худощавый сварщик тут же понял, что от него требуется, стал звать – наконец, Сафаров боязливо отозвался с чердака, куда успел забраться, лишь только в сарай вкатились пылающие рулоны соломы.

– Да ты полный идиот, – сказал Ларин, помогая Сафарову спуститься с балки.

При этом он делал вид, что между ними ничего не произошло, будто бы и не было событий на мусорной свалке. Причем делал это так убедительно, что даже сам Рахмон стал сомневаться – а тот ли человек перед ним, которого он мельком видел ночью на родине?

– Если бы горящие рулоны не выкатили, сгорел бы ты живьем. Так что считай – в рубашке родился, –