рассказать, чем ты мне можешь быть полезна. Пока еще у тебя есть шанс отказаться, но уж потом обратной дороги не будет.

– Я сильная, – заявила Катя.

У Алекса Матюкова уже буквально уши пухли. Обычно молодой организм мог по нескольку дней обходиться без наркотиков. Но это только в том случае, если удавалось заменить его другими раздражителями: поездками в клубы, экстремальными сексуальными развлечениями, безумной ездой. Теперь же на Матюкова-младшего давили. Отсутствие кокаина, последние крошки которого были уже не только вынюханы, но и слизаны с внутренней стороны пакетика, а также четыре стены, среди которых он безвылазно находился, его просто бесили. Отец-генерал надежно оградил его от соблазнов внешнего мира, заточив в этой богато обставленной, но все равно камере. И вот когда Алексу показалось, что он стал узником навечно, хотя на самом деле провел в домашней тюрьме всего пару дней, во внутренний двор загородного дома въехали две машины. Первую он узнал сразу. А потому и оживился, почуяв изменения к лучшему.

Алекс не ошибся. Из лимузина выбрались его мать – Валерия Никодимовна и начальник охраны холдинга «АРА-М» Соломахин. На второй машине, десятилетнего возраста «Пежо», зарулившей во двор следом, по твердому убеждению Алекса, могли ездить только полные лошары и лузеры по жизни. Примерно так и оказалось. Из-за ее руля выбрался тот, кто взял на себя его вину в суде, – Базанов.

«А этого клоуна на хрена с собой прихватили?» – подумал Алекс.

Матюков-младший отошел от окна, сел на кровать и изобразил на лице полное уныние. Первой в комнату вошла мать. Базанов с Соломахиным остались ждать в коридоре. На плече у Валерии Никодимовны сидел старый мудрый попугай.

– Нарик, нарик, – проскрипела птица огромным, похожим на створки морского моллюска, клювом.

Алекс как сидел на широкой кровати, так и остался сидеть. Даже не взглянул на вошедшую мать.

– Ну что ты такое говоришь, Арочка? – возмутилась Матюкова и погладила попугая по голове.

В комнате царил беспорядок. Женщина переступила через разбросанные по ковру подушки и встала возле сына. Ара разглядывал Алекса, склонив голову набок, и топорщил хвост, но пока молчал – держал паузу.

– Я понимаю, Алекс, что ты обижен на папу. Он очень у нас строгий, иногда даже слишком, но он ведь о тебе заботится, о твоей же безопасности. Ведь это просто чудо какое-то, что ты до сих пор не разбился.

Матюков-младший обиженно отвернул голову и безучастно посмотрел в окно. Весь его вид свидетельствовал, что говорить с ним бесполезно – он страшно зол на весь мир и даже родную мать видеть не хочет. Зря она приехала.

– Напрасно обижаешься. Все от тебя, дорогой, зависит. Я еле уговорила папу, чтобы он тебе послабление сделал… – Матюкова прошлась по комнате, заглянула в ванную и тут же испуганно вскрикнула, схватившись за сердце: – А это еще что такое?

Попугай, взмахнув крыльями, стартовал с плеча хозяйки и сел на качнувшуюся веревочную петлю, свисающую с потолка. Прямо под петлей демонстративно расположился стул.

– Ты что это надумал? – Последние остатки злости на сына мгновенно улетучились из сердца Матюковой.

Она бросилась к Алексу, схватила его за руки, заставила смотреть себе в глаза.

– Если бы никто не приехал до обеда, я бы точно повесился, мама, – тихо произнес Алекс.

Базанов и Соломахин, стоявшие в коридоре и слышавшие разговор, понимающе переглянулись. Одинаковые чекистские ухмылки проявились на их суровых лицах. Как божий день было понятно, что Матюков-младший не из тех людей, кто способен повеситься.

– Вранье, вранье, – донесся скрипучий голос попугая.

Но Валерия Никодимовна не прислушалась к вещему Аре.

– Сыночек, ну, нельзя же так! Ты совсем себя не жалеешь. Мы же с папой тебя любим. Но ты и о нас подумать должен. У нас дела, времени свободного нет. А ты вечно проблемы нам устраиваешь. Мы для тебя все делаем, а ты нам навстречу пойти не хочешь.

– Мама, я все понимаю. Но у меня своя жизнь, а у вас своя.

Матюкова бросилась к двери.

– Да снимите же вы эту чертову петлю, – обратилась она к Соломахину с Базановым.

Те неторопливо направились в ванную «исполнять». Попугай неохотно распрощался с насиженным местом, перелетел на крышку унитаза и принялся стучать в нее огромным клювом – видимо, почуял на ней остатки кокаинового порошка.

– Ну, не переживай ты так, – увещевала отпрыска Матюкова. – Все теперь будет хорошо. Папа позлится немного и простит, ты же наш сын. Плоть от плоти, кровь от крови. Я понимаю, что сидеть взаперти не подарок. Но ты сам виноват. Вот потерпи немного, и все будет как прежде. Только не расстраивай нас больше. Хорошо?

– Вы ключи от машины мне вернете? А то я здесь одичаю.

– Вот с этим придется подождать. Как папа сказал, так и сделаем. Жить пока ты будешь здесь. А присматривать за тобой станет Алексей Павлович, – Валерия Никодимовна показала на Базанова.

Тот как раз выходил из ванной с бутафорской петлей в руках. Майор ФСБ без лишних слов продемонстрировал Матюковой – петля завязана таким образом, что ее при всем желании затянуть невозможно. Однако материнское сердце не камень.

– Уберите ее отсюда подальше. Неужели вы не понимаете, что его нельзя сейчас травмировать? – запричитала Валерия Никодимовна.

– И привязана она была к каркасу подвесного потолка. А эта алюминиевая планка только попугая и выдержала бы, – воспользовавшись особыми отношениями с Матюковой, вынес профессиональный приговор любительскому приспособлению для повешения начальник безопасности холдинга Соломахин.

Алекс зло блеснул глазами. Поджатые губы свидетельствовали, что молодой наркоман затаил злобу на бессердечных мужчин.

– Поживете здесь вдвоем какое-то время, а когда папа убедится, что ты за ум взялся, – все вернется на свои места. А потом вы, Алексей Павлович, будете официально зачислены на работу ко мне в холдинг.

Базанов сдержанно кивнул. Ему не слишком нравилась перспектива караулить Алекса, если даже родители не могли с ним справиться. Но выбора у него не оставалось. Приезду сюда предшествовала беседа с генералом Матюковым. Тот оформил ему служебную командировку и не попросил, а именно приказал, как начальник, не только оградить Алекса от внешних контактов с сопутствующими им наркотиками, но и обеспечить ненавязчивую охрану. Генерала справедливо встревожило то, что в Интернете появилось обращение от имени отца погибшей девочки.

Все москвичи и гости столицы смотрят на один и тот же город. Но видят его по-разному. Ведь многое зависит от профессии человека. Скажем, работник коммунальных служб непременно обратит внимание на выбоины в асфальте, количество урн. Строитель же не просто любуется архитектурой, а профессиональным взглядом буквально просвечивает дома, выявляя их достоинства и недостатки. И уж совсем специфический взгляд на город у стражей порядка – инспекторов дорожно- постовой службы. В идеале они должны с ходу определять места с потенциальной аварийностью, нюхом чуять, где следовало бы установить «лежащего полицейского» или знак ограничения скорости. Так оно и есть, глаз у гаишников наметан. Правда, у многих из них мысль работает только в одном направлении – как обратить увиденное себе на пользу.

Золотой диск солнца уже выкатился на середину неба. Его лучи прогрели остывший за ночь город. Пирамидальные тополя, лисьими хвостами возвышавшиеся вдоль одной из окраинных улиц столицы, придавали пейзажу особый колорит – словно бы эти московские кварталы перенесли в Россию откуда-нибудь из итальянской Сицилии. Именно такая мысль могла бы прийти в голову историку или искусствоведу. Но пейзаж созерцали люди попроще, не обремененные высшим образованием и изысканным архитектурным вкусом.

Новенькая патрульная машина ГИБДД с точки зрения стражей дорожного порядка была припаркована абсолютно правильно – прямо за фурой. Так что водители приближающихся к ней автотранспортных средств засады не замечали. А улица здесь была прямой, широкой. Машин немного – район-то еще только