отбросил неуместный в комфортабельном салоне иномарки капюшон, а, наоборот, надвинул его еще ниже. Василий старательно избегал встречаться глазами с Оболенским, с повышенным интересом высматривая что-то в темноте по правому борту автомобиля. Максим тихо злился – день оказался на редкость неудачным. И в деловом плане – опасный преступник, который, считай, был уже у них в руках, ускользнул, причем туда, откуда вытащить его будет стоить немалых трудов и усилий – и еще не факт, что все эти труды и усилия будут не напрасной тратой времени и сил. А тут еще и погода… Отнюдь не радует солнцем и теплом. Лето, называется…
Уже на окраине Оболенский дал выход переполнявшему его раздражению.
– Вася, блин! – не поворачивая головы, обратился он к Скопцову. – Я не могу понять – для чего ты устроил этот цирк в аэропорту?
– А что такого? – ненатурально удивился Василий, шкодливо пряча глаза. – По-моему, все нормально…
– Это по-твоему. – Оболенский говорил спокойным, размеренным тоном, не позволяя эмоциям возобладать над разумом. И только тот, кто хорошо знал обычно немногословного оперативника, мог в полной мере оценить степень раздражения, которое он сейчас испытывал. – А если по-моему… Какого черта ты прицепился к этому куску сала!
– Не, а чего эта, блин, «бабушка в окошке» гриву распушила? – взвился Скопцов. Вообще-то, в той ситуации, что сложилась при выезде из аэропорта, он считал себя правым, и каяться в чем-либо не собирался. Наверное, он мог бы сейчас сказать много гневных и, в сущности, правильных слов и о самом охраннике, и об аэропорте, и о государственной политической системе России в целом…
Но в этот самый момент, впервые с начала поездки, проявил признаки жизни неизвестный пассажир на заднем сиденье.
– Извините, что вмешиваюсь в вашу беседу… – ловко вклинился он в короткую паузу, – но не могли бы вы остановить во-он там…
Максим резко бросил машину к обочине, к тому самому месту, на которое указал таинственный пассажир.
Кстати, место оказалось не менее странное, чем сам попутчик. Какие-то склады, одинокий столб с древней лампочкой, в желтом свете которой пролетали к земле короткими черточками дождевые капли. Тропинка, убегающая в густые дебри неухоженного кустарника и далее, к платформе электрички. И ни души вокруг…
Оболенский не успел даже удивиться столь странному пункту назначения незнакомца, как тот деловито спросил:
– Сколько я должен?
– Сочтемся! – небрежно откликнулся оперативник. В конце концов, не настолько он бедствует, чтобы брать с этого старого гриба деньги.
– Ну что же… – Случайный попутчик, громко шурша своим дождевиком, начал выбираться под дождь. – Спасибо, Максим Николаевич. И – до встречи…
– До свидания, – кивнул Максим.
Дверца, закрываясь, негромко чавкнула, джип тронулся с места. Какие-то мгновения в зеркало заднего вида еще можно было разглядеть несуразную фигуру в нелепом дождевике, застывшую в тусклом конусе света уличного фонаря. А потом она осталась где-то позади. Да и Максим переключил внимание на дорогу.
– Ты что, с этим дядькой знаком? – спросил Скопцов через несколько секунд.
– С каким дядькой? – не сразу сообразил полностью погруженный в отнюдь не радостные размышления Максим.
– Ну, с этим… – Скопцов мотнул головой назад. – Которого подвозили.
– Первый раз его вижу, – отмахнулся оперативник.
– Да? – удивился Василий. – Тогда почему он тебя по имени-отчеству?…
И вот тут Максим сообразил – а ведь верно! Вася прав, человек в дождевике не мог знать имени и тем более отчества Оболенского! Но – знал. И эта прощальная фраза… «До встречи…» До какой такой встречи?
А еще Максим опять, как недавно в аэропорту, подумал: «Неужели старею?…»
Правда, эти размышления не помешали ему резко ударить по тормозам и сразу же включить заднюю передачу. Незнакомец в допотопном дождевике его заинтриговал, и оперативник собирался, не откладывая дела в долгий ящик, разрешить если уж не все странности сегодняшнего дня, то хотя бы некоторые из них.
Машина стремительно летела по дороге задом, против основного направления движения, но водителя это нисколько не смущало. Впервые за долгое время он позволил выплеснуться наружу охватившим его злости, раздражению и недовольству несовершенством этого мира.
Несколько секунд бешеной гонки, во время которой джип Оболенского не раз мог легко столкнуться с каким-нибудь запоздалым автолюбителем, – и в зеркале заднего вида опять блеснула тусклая желтизна одинокого фонаря.
Вот только под ним никого уже не было. Загадочный незнакомец исчез. Испарился. Истаял в дождевых струях, как кусочек рафинада.
«Мистика какая-то!» – подумал Максим. И уже в который раз за этот долгий день добавил мысленно: «Точно. Старею…»
Дождь, начавшийся поздним вечером, так и сеял… Но, несмотря на дождливую мрачную погоду, на входе городского кладбища «Каргалык» собралось довольно много народа. Причем в толпе преобладали не «бичи», стремящиеся на халяву урвать стопку-другую горячительного. Публика в основном была, что называется, «чистая». Среди мужчин – солидные, строгие костюмы положенных к скорбному случаю расцветок. Среди женщин – тоже все, как и подобает подобному случаю. Хотя… Нет. Ну зачем же уж так о лучшей половине человечества?
Среди женской части преобладали «маленькие черные платья». Вроде как и к месту… И в то же время позволяли подчеркнуть линию фигуры – у тех, кто ею обладал от природы или получил в результате изнурительных тренировок.
И если мужчины вели себя солидно – головой не крутили (только корпусом), не говорили, а изрекали, не шли, а двигались, то сопровождающие их дамы не стеснялись – вертели головами, перешептывались, перемигивались.
Похороны – а что еще может происходить на городском кладбище? – всего лишь повод. Главное – другое… Особенно в этом, конкретном, отдельно взятом случае…
Со стороны города к погосту повернули один за другим три черных, как южная ночь, джипа «Мерседес- Гелендваген». Наглухо – до полной, абсолютной черноты – тонированные стекла автомобилей явно и недвусмысленно указывали на то, что их владельцы – не просто люди «с улицы», а те, кто весьма самонадеянно считает себя элитой общества, для кого государственные законы не писаны. Эти люди, при их деньгах и влиянии, могут себе позволить и не такое…
Толпа заволновалась, задвигалась, зашевелилась, пошла волнами. Может быть, народа было не так уж и много – на «море» явно не тянули по количеству. Зато всех объединяло общее стремление – попасть на глаза, не остаться незамеченным, не признанным тем человеком, что приехал в одной из машин.
Доморощенные политики надеялись, что знакомство с Малышевым и его поддержка на очередных выборах помогут им войти в Думу. А уж там… Там они будут хапать и хапать, хапать и хапать…
Чиновники мечтали, что этот, из джипа, профинансирует очередную безумную затею городских или областных властей. Даст денег. А потом еще и не спросит, куда же они пропали в процессе реализации идеи. И даст еще. «Голубая мечта» любого российского чинуши…
Женщины, не блистая ничем, кроме коленок и маникюра, мечтали продать это свое достояние как можно дороже. И не так уж важно кому. Хоть самому Малышеву, хоть его лакею. В интересной стране мы живем, однако… Если за сто долларов – проститутка. Если за пару тысяч – «светская львица». В быдляцкой стране, где «светского общества» не может быть изначально…
И никому из тех, кто, затаив дыхание, наблюдал за агрессивными разворотами джипов, даже в голову не приходило, что человек мог так просто, без всякой задней мысли приехать проститься с матерью. Все ждали
