и естественна. Отвечала не спеша, негромким, приятным голосом.

– Вы с Хухминским знакомы не были? – в ходе разговора поинтересовался Петрухин. – Может быть, общались?

– Кто он, я знала. А насчет общения… Ну в рамках положенного – «здравствуйте» и «до свидания». Только и всего, – Александра чуть заметно пожала плечами.

– Странно… Я слышал, покойный имел свойство цепляться к молодым, интересным женщинам. Неужели такую красивую, эффектную он не заметил? – Борис решил пойти в «лобовую атаку».

Но и это результатов не дало.

– Я здесь работаю не очень давно, так что, возможно, он меня просто еще не разглядел, – резонно уведомила Сольцова, чуть заметно улыбнувшись.

Петрухин внезапно почувствовал: эта тоже что-то знает. Во всяком случае, ее реакция на его вопрос о вероятности знакомства с Хухминским была вовсе не такой, какую он мог ожидать. Что-то не вязалось во взгляде, интонации голоса, мимике… Решив понаблюдать и за ней, Борис отпустил Александру. Выходя, она оглянулась и, на мгновение задержавшись в двери, как-то странно на него посмотрела. В ее взгляде читались непонятные сомнения и колебания, словно она вознамерилась сообщить что-то чрезвычайно важное, но в последнее мгновение передумала. В тот момент он себе даже представить не мог, что живой ее больше уже не увидит. Менее чем через двое суток он придет в ее комнату, где она будет лежать безмолвная и недвижимая…

После завершения массового следственного «чёса», как Петрухин про себя поименовал организованное им мероприятие, гости пансионата начали разъезжаться. Вернее, расплываться. Кто-то отбыл на собственном белоснежном катере, что под стать вполне приличной яхте. Большинство же отправилось в Залесск на прибывшем за гостями речном трамвайчике. Судно было празднично украшено гирляндами воздушных шаров, с бутафорскими мачтой и парусом. На белом полотнище паруса красовался огромный портрет именинника, где он почему-то был похож на «великого кормчего» Мао.

Собравшись в кабинете, где обосновался Борис, опера подвели итоги. Как констатировал Петрухин, они были неутешительны. Никто из гостей ничего дельного сказать не смог. Персонал тоже хранил молчание. И если не считать двоих – горничную и официанта, которых взял на заметку он сам, – более чем полуторачасовой «чёс» можно было считать впустую потраченным временем.

Впрочем, не обошлось и без курьеза. Доложив результаты своих опросов, опер Миша неожиданно с упреком в голосе заметил:

– Борис Витальевич! Задумка со снимком «подозреваемого», конечно, получилась оригинальная. Но, должен сказать, что одна дамочка меня расколола. Представляете, пялилась, пялилась на фото, а потом как заулыбается, как зацветет! И объявляет мне, что на фото – это я и есть. Черт! Стал отнекиваться, уверять, что это не я. Да куда там! Начала сыпать комплиментами, назначать мне свидание… Блин! Не знал, как и отцепиться. К тому же сообразил, что, если она про наш фокус разболтает, оскандалимся по полной…

– Та-а-ак… – Петрухин побарабанил пальцами по крышке стола. – Это, конечно, нежелательно. Ну и как вы определились?

– Ну, как? – Миша развел руками. – Сделал таинственный вид, наплел чего-то заумного. Вдобавок пришлось пообещать в обмен на молчание сходить с ней в ресторан.

– Не переживай… Скажешь, сколько улетело – выбью премию в тех же пределах. Ты только уж не слишком там шикуй, – предупредил Борис.

– Да шиковать-то и не придется, – сердито рассмеялся Миша. – Она сама все собирается оплатить. Дело-то не в этом… Я так понимаю, одними посиделками в кабаке она ограничиться не намерена.

– Старая и страшная? – лаконично поинтересовался Леха, самый молчаливый из их команды.

– Да… не сказал бы… – Миша замялся. – Ей где-то под тридцать. Так-то в принципе и на лицо вполне приятная. Но у меня же есть невеста! Мы уже собираемся пожениться. Что она скажет, если вдруг увидит меня вместе с этой?

– Скажешь, что работал под прикрытием, – Борис снова побарабанил по столу. – Если что, дашь мой телефон. Обязуюсь подтвердить твою полную невиновность и даже, если пожелаешь, невинность. Так что ты уж постарайся, чтобы утечки информации не произошло. Дело-то ведь получилось стоящее! Обрати внимание – видишь, пальчики всех гостей у нас в наличии. Результат? Результат. Ради этого, я думаю, можно понести и какие-то моральные издержки.

Отпустив парней в управление, Борис созвонился с Рудаковым и сообщил о первых результатах расследования. Как он и ожидал, начальник областного УВД остался очень недоволен.

– Боря! Это не работа, это – халтура! – прорычал тот в трубку. – Пятеро мужиков – три опера, кинолог и эксперт – почти весь день проторчали на курортном острове и ничего не нашли. Очень здорово! Получается, вы просто поехали поразвлечься за казенный счет. Что я буду докладывать губернатору?

– Константин Федорович, вы считаете, что если бы сюда приехало все наше управление целиком, убийство было бы раскрыто за какие-то пять минут?

– Что думаешь делать дальше? – не ответив на его вопрос, после секундной заминки тот круто сменил тему.

– Тормознусь-ка я здесь до завтра… – как бы размышляя вслух, сообщил Борис. – Есть одна задумка. Если мои расчеты верны, вполне возможно, уже завтра у нас будет подозреваемый.

– А-а-а… – Рудаков моментально сменил гнев на милость. – Ну тогда действуй как считаешь нужным. Тебе ребят в подкрепление оставить?

– Нет, я их уже отправил назад. Думаю, что справлюсь сам.

Когда Петрухин закончил разговор, к нему робко приблизился управляющий пансионата. Уже получив возможность убедиться в твердости характера этого опера и его профессионализме, тот и мысли не допускал о том, чтобы хоть как-то проявлять при нем свою начальственную «самость».

– Простите, Борис Витальевич, – с некоторым пиететом в голосе деликатно откашлялся управляющий, – только что прибыла Алина Аркадьевна Хухминская, дочь покойного Аркадия Никодимовича. Она хотела бы увидеться с представителем органов внутренних дел.

– Замечательно, – Борис чуть пожал плечами. – Наши настроения взаимны, я тоже очень хотел бы увидеть хоть кого-то из родственников нашего усопшего. Она где сейчас?

– В своем номере. Для беседы можете занять мой кабинет. Если что-то необходимо, я к вашим услугам.

Кивком головы поблагодарив управляющего за его любезность, Петрухин направился к административному крылу здания. Легко взбежав по ступенькам широкой лестницы, покрытой богатой ковровой дорожкой, заглушающей звук шагов, он вошел в приемную, где за компьютером корпела секретарша управляющего и по совместительству бухгалтер. Увидев Бориса, та расцвела приветливой улыбкой и сообщила, что Алины Аркадьевны пока еще нет, но ее можно подождать в кабинете. В качестве бонуса за вынужденное ожидание она предложила чашку кофе.

Ответив ей столь же лучезарной улыбкой, Петрухин согласился на кофе и вошел в кабинет. Судя по его обстановке, главный администратор пансионата любил уют и роскошь.

Отведав кофе, оперативно доставленный секретаршей, Борис согласился, что он и в самом деле весьма неплох. Впрочем, могло ли быть иначе в этом мирке сибаритства?

Бесшумно распахнулась входная дверь, и в кабинет величественно вошла особа лет двадцати семи в черном, траурном платье и черной же шляпке с небольшой вуалью. Как сразу догадался Борис, платье было сработано кем-то из мэтров от портняжного искусства, причем по сугубо индивидуальному заказу. Скорее всего, даже его фасон был предметом долгого обсуждения со стилистами.

Несмотря на некоторую бледность щек (в чем-то она Алине даже шла), девушка и впрямь смотрелась настоящей королевой. Правда, как сразу же почувствовал Петрухин, той самой «снежной» – суровой и безжалостной. Красивое лицо Алины, с его точки зрения, портили избыток надменности и горделивого превосходства над всем тем, что ее окружало. Даже не взглянув, а удостоив взглядом «какого-то там мента», Алина негромко поздоровалась, более чем холодно и сухо. Охотно приняв правила этой игры, Борис тоже поздоровался с чрезвычайно кислой и скучающей миной.

– Я хотела бы знать, что случилось с моим отцом, – присаживаясь на антикварный стул, как будто специально приготовленный для нее, ледяным голосом спросила Алина. – Его убили?

– Вне всякого сомнения, – столь же неживым голосом уведомил Петрухин. – Он был убит на берегу,