быть. Всеми средствами и музыкальной, и драматической выразительноети автор пытается привлечь симпатии публики к грубым и вульгарным стремлениям и поступкам купчихи Екатерины Измайловой.
«Леди Макбет» имеет успех у буржуазной публики за границей. Не потому ли похваливает ее буржуазная публика, что опера эта сумбурна и абсолютно аполитична? Не потому ли, что она щекочет извращенные вкусы буржуазной аудитории своей дергающейся, крикливой, неврастенической музыкой?
Наши театры приложили немало труда, чтобы тщательно поставить оперу Шостаковича. Актеры обнаружили значительный талант в преодолении шума, крика и скрежета оркестра. Драматической игрой они старались возместить мелодийное убожество оперы. К сожалению, от этого еще ярче выступили ее грубо-натуралистические черты. Талантливая игра заслуживает признательности, затраченные усилия — сожаления.
ВОКРУГ СТАТЬИ «СУМБУР ВМЕСТО МУЗЫКИ»
«На днях СП созвал собрание литературных, театральных и музыкальных критиков, посвященное обсуждению статьи…»
Е.ДОБИН «подчеркивает огромное принципиальное значение, которое имеет статья “Сумбур вместо музыки” не только для музыкальной, но и для литературной критики».
ШТЕЙН «указывает, что Шостакович в своем творчестве всегда находился под влиянием левых мелкобуржуазных течений западноевропейской музыки. Именно оттуда заимствовал он ложное новаторство, свое стремление писать “шиворот-навыворот”, по которому так своевременно ударила “Правда”… Шостакович, безусловно, один из самых талантливых композиторов, но болезненные, гнилые тенденции занимают слишком большое место в его музыке»…
БЕСКИНА: «Борьба за народность в искусстве всегда связана с его новым содержанием».
ЦЫРЛИН «указывает, что ЦО заставляет нас обратить внимание на некоторые “заброшенные” участки литературного фронта».
«…Творчество Джойса, выросшее на дрожжах фрейдистской философии, оказало известное влияние на Добычина, что могло привести только к печальным результатам…» (Из передовой статьи.)
Зел. Штейман. Исторический импрессионизм.
«…Его книга («Город Эн» Добычина. —
Нетрудно видеть, что эта «защита» вытаскивает на свет божий давно осужденные и основательно забытые уже «теории» печальной памяти «Перевала»… Правильно было сказать об этой книге: сборник литературных трюков. Но надо добавить: трюков, которые откровенно противопоставлены методу реалистического искусства».
Дискуссии по поводу статьи:
Расширенное заседание директората Государственного института искусствознания.
Дискуссия в Союзе композиторов.
Дискуссия на «Ленфильме» 29 февраля.
Общемосковское собрание писателей 10 марта в СП. Из вступительного слова В.Ставского, который «…останавливается на неблагополучии в издательстве “Советский писатель”, где часто издают ненужные книги. Вот лучший пример — книга “Город Эн” Добычина. Редактор этой книги тов. Зелинский признался, что он слиберальничал. Но что это за отношение к делу?»
13 марта — второе собрание московских писателей.
«Прекрасное по форме выступление Олеши было одним из наиболее ярких и по содержанию. Он говорил о своей любви к Шостаковичу и о том, что он поддался его обаянию. И вот появляется статья в “Правде”. Он почувствовал удар по себе и стал, конечно, думать о том, кто прав. Поскольку это исходило от партии, генеральная линия которой заключается в том, чтобы народу было лучше, постольку возникал вопрос о расхождении с партией не только по детали, но и по всей системе взглядов. И он, Олеша, не мог бы тогда гордиться тем, что гордился… Разойдясь во взглядах, он бы не мог испытывать законного чувства патриотизма!
А раз он продолжает гордиться всем этим, значит, надо что-то пересмотреть в своих отношениях к тем вещам, которые партия осуждает. И он пересмотрел свое отношение к Шостаковичу и понял, что до сих пор ему прощал в его музыке то, что, по существу, его задевало, было ему не совсем приятно.
В этом он видит пренебрежение со стороны композитора к слушателю, к нему — Олеше…»
«…Пастернак признал ошибочным свое выступление (охарактеризованное как «чванное» одним из выступавших.
13 марта, но сделал это недостаточно четко и в достаточной степени сумбурно».
Дискуссия в Доме писателя имени Маяковского 25 марта (собрание первое).
«…Когда речь идет о концентратах формалистических явлений в литературе, в качестве примера следует привести “Город Эн” Добычина. Добычин идет всецело по стопам Джойса… “Город Эн” — любование прошлым, причем каким прошлым? Это прошлое выходца из самых реакционных кругов русской буржуазии — верноподданных, черносотенных, религиозных.
Любование прошлым и горечь оттого, что оно потеряно, — квинтэссенция этого произведения, которое смело можно назвать произведением глубоко враждебным нам…»
«…Недоумение собрания вызвало выступление Л.Добычина. Он сказал несколько маловразумительных слов о прискорбии, с которым он слышит утверждение, что его книгу считают идейно враждебной. Вот и все, что мог сказать Добычин в ответ на политическую оценку его книги, в ответ на суровую критику “Города Эн”».
«Думать за себя, говорить за всех». (Из выступления.)
«…Добычин — это наш местный ленинградский грех, и потому, что вообще Добычин для тех споров, которые сейчас происходят, — это писатель показательный.
Дурные качества Добычина начинаются прежде всего с его темы. Он пишет о провинции, о городе Двинске около 1905 года. У Добычина дело изображается таким образом, что вот мальчики ходили в кассы, попы служили молебны, дамы покупали шляпы, мужья зарабатывали деньги, и вот, между прочим, происходили беспорядки.
…Добычин такой писатель, который либо прозевал все, что произошло за последние девятнадцать лет в истории нашей страны, либо делает вид, что прозевал…
Дело все в том, что у него тема, содержание не работают. Они ему подарены, он их получил в подарок от старой литературной традиции, и ему ничего не остается, как вот этот подаренный материал оформлять. Конечно, ни в коей степени Добычин не новатор, это стилизатор…»
