была бы существенно легче и короче, выбор граждан вполне мог быть иным, потому что вообще-то среди русских традиционно сильны настроения равенства и антиэлитарности. И тогда не возникло бы сословие опричников, а значит, и вообще сословность – вот так, не первый раз в истории, решения, принятые в сфере военного строительства, предопределили существеннейшие изменения всей политической системы.
Так возникла российская сухопутная армия современного типа – русские нашли способ, изменив социальную и политическую структуру своего общества, массово готовить воинов такого уровня кондиций и доблести, который в других странах мог быть достигнут только для немногочисленных бойцов спецподразделений. Вся остальная тактика русских рассчитана лишь на то, чтобы сделать исход боя зависящим в первую очередь от личных качеств опричников как воинов (а здесь им нет равных) и свести на нет значимость иных факторов. Как вы, наверное, знаете, дорогие соотечественники, в нашей прессе уже пару лет пишут о том, что у русских на подходе новая техника – генератор какого-то нового поля, которое изменяет течение обычных химических реакций, так что ни порох в патронах не взорвется, ни горючее в двигателях не воспламенится. Так ли это на самом деле, не знаю – но если так, то это вполне соответствует вектору русского тактического подхода: бой в отсутствие машин и взрывчатки будет вестись холодным оружием в пешем строю, а в этом с опричниками уж вовсе никто на Земле не сможет тягаться.
Отдельные части под новую военную тактику создавались и до 2013 года, но именно отдельные. А после 2013 года, точнее с 2016-го, когда первые наборы опричников начали специализацию в корпусе воинов, начался перевод всех сухопутных сил на новую основу, который завершился, и то не полностью, только к началу Двенадцатидневной войны и войн экспансии.
Интересно, что российские власти специально обращались ко всем чеченцам, даже воевавшим против России (собственно, и обращались только к воевавшим – на стороне либо сепаратистов, либо федералов) и совершившим тяжкие преступления, с предложением стать опричниками: их тип ведения войны и военной подготовки весьма соответствовал новым требованиям. Как ни странно, многие согласились, даже из рьяных сепаратистов, несмотря на условие принятия православия и прохождения технодопроса на искренность мотиваций, – уж очень хорошо гармонировала такая служба с вековыми чеченскими представлениями о воинской чести и славе. К тому же их отношение к России, как и отношение других кавказских народов, к тому времени сильно изменилось: если в 90-х это было презрение к слабости и безволию, сменившееся в начале 2000-х на ненависть к тупой и бездушной силе, то вслед за тем, и особенно с 2013 года, начало появляться уважение. Дело тут в том, что справедливое утверждение, будто эти народы уважают лишь силу, нуждается в разъяснении: речь идет о силе, проявляющейся в индивидуальной доблести и несгибаемости, а не в количестве войск или огневой мощи танков. Потому что первое отражает силу духа, а второе есть не более чем овеществленное золото, которое никогда не может быть предметом уважения для воинственных народов. Подобное мироощущение не отличается, кстати, от мироощущения самих русских – «дух животворит, плоть же не пользует нимало». Поэтому ту силу, которая достойна уважения, чеченцы и другие кавказцы (кроме разве что аланов – те всегда были близки с русскими) увидели не тогда, когда Россия числом раздавила их сопротивление, а когда она набралась духу на конфронтацию с несоизмеримо более сильным Западом, и особенно когда возникло служилое сословие опричников. Так что получается парадоксальная, на наш взгляд, ситуация: если в весьма не любящей Россию чеченской семье, где на стене висят портреты имама Шамиля (лидер чеченцев в первой кавказской войне) и Джохара Дудаева (первый их лидер во второй кавказской войне), сын идет в опричники, то есть на военную службу этой самой России, и к тому же принимает православие, им тем не менее гордятся, особенно если он отличится в боях (так обычно и бывает).
Все сказанное выше относилось к так называемым основным силам Российской армии. Кроме них, есть еще легкие силы, предназначенные для боевых действий с менее высокотехнологическим противником – к таковым действиям по факту относятся значительная часть боевых столкновений с Вооруженными силами Халифата, а также любые действия против мятежников на своей территории. Название «легкие» ни о чем не говорит, скорее наоборот – в силу отсутствия или малого количества у противника тяжелого вооружения в легких силах шире применяется бронетехника. Зато значительно меньшее место в их тактике отводится ядерным ударам – у их противников мало электроники, нуждающейся в подавлении электромагнитным импульсом.
Что касается стратегических сил, наступательных и защитных, а также океанских и космических флотов, то, как я уже говорил, эти высокотехнологические силы мало отличаются от наших – и по материальной базе, и по тактике. С ними особых проблем у русских никогда и не было: со времен Второй Империи их самолеты, системы противовоздушной и противоракетной обороны, подводные лодки и т. д. всегда были вполне на уровне наших – в чем-то уступали, в чем-то превосходили. Даже в самые тяжелые для России 90 -е и 2000-е годы это было так – проблема возникала лишь с количеством единиц боевой техники, которое зависит от материальных возможностей. Поэтому восстановление паритета шло в автоматическом порядке по мере сокращения разрыва между их экономикой и нашей – проблемы уровня продвинутости вооружений, как правило, не вставало. А уже в 10-е годы русские, как известно, вырвались вперед в прикладных науках, работающих на оборону, что и предопределило создание стратегического щита и, как прямое следствие, – исход Двенадцатидневной войны и последующего покорения Европы.
Военная доктрина Российской Империи проста: наступательных войн, за исключением карательных рейдов, не предусмотрено, а оборонительную войну (включая наступательные действия, в том числе на вражеских территориях) вооруженные силы должны быть готовы вести и выиграть у всего остального мира; имеется в виду выиграть самостоятельно – наличие союзников российской стратегической доктриной не предусмотрено. Не предусмотрено также участие России в каких бы то ни было международных договорах по ограничению или запрещению тех или иных вооружений – Империя считает безумием для себя полагаться в своей стратегии на честность и добронравие потенциальных противников. Также не предусматривается, во всяком случае в качестве существенного элемента, ведение неогневых войн современного типа – экономических, подрывных (помощь подрывным элементам внутри вражеского государства), информационных и консциенто-логических (создание у населения и элит вражеского государства ложных идей, ведущих к поражению). Все это русские умеют (кроме разве что экономического давления – их автаркичная экономика к этому не способна по определению) и вовсе не стесняются использовать – их спецслужбы отличаются достаточной эффективностью и даже жестокостью, но по доминирующему в России мнению, лишь та держава достойна существовать в мире как независимая и самодостаточная страна- цивилизация, которая не боится прямого военного столкновения с врагом и готова платить за победу своей кровью. Не так, как Византия, которая с некоего момента полагалась уже только на свои интриги, шпионов и золото и в результате пала. То есть в ответ на ведение против России неогневой войны любого вида (в Империи они все обобщенно называются подрывными) российская стратегия предполагает объявление противнику, после предупреждения, обычной огневой войны. Та же стратегия, то есть объявление обычной войны, предполагается в случае засылки в Империю террористических групп либо их организации внутри Империи. По опыту российско-халифатских войн так в реальности и происходит. На тактическом уровне противодействие террористическим угрозам, помимо всех общепринятых способов, происходит путем сетевой самоорганизации опричников по типу ополчения: в случае террористической атаки находящиеся неподалеку опричники (а они есть везде, поскольку везде есть гражданские и полицейские структуры) связываются друг с другом по своей связи и оказываются на месте существенно раньше регулярных частей. Это возможно потому, что полное боевое снаряжение любого опричника хранится у него по месту жительства, а не на военной базе, и ему не надо никуда ехать, чтобы превратиться в тяжеловооруженную боевую единицу.
Таким образом, русская армия не собирается завоевывать планету – она России просто не нужна, поэтому Россия и стояла у истоков современного упорядоченного мира, – но готова остановить любого, кто посягнет на нечто подобное. В России многие считают, что ее историческая миссия как раз и заключается в том, чтобы останавливать непобедимых для других наций претендентов на власть над миром, таких как Наполеон и Гитлер. Более того, все опричники и большая часть всех православных людей в Империи верят, что перед концом света, когда Антихрист выведет на бой свое воинство, русская армия остановит и разобьет его.
Для того чтобы быть готовыми к войне со всеми, русские используют, помимо прочего, совершенно поразительный прием: во всех войнах, проходящих без участия России, они предлагают обеим воюющим
