два ряда. Полки с книгами от остального зала отгораживал коричневый барьер…

— Записываться? — спросила из-за барьера молодая женщина.

Она сидела у стола. Свет зеленой лампы мягко свещал её лицо.

Солдаты остановились. Ярцев одернул гимнастёрку; Расул глянул на свои тупоносые кирзовые сапоги и вздохнул; Андреев пытался припомнить слова которые он говорил девушкам при знакомстве.

— Здравствуйте, Нина Васильевна, — сказал Ананьев. — Молодёжь привел…

— Здравствуйте, — сказала Нина Васильевна и наклонила голову, чтобы солдаты не заметили улыбки.

— У вас уже есть служебные книжки справясь с улыбкой, спросила она почти строго.

Сметанин решительно сделал шаг до барьера, положил на него свою серую служебную книжку и посмотрел на Нину Васильевну. «Какие у неё пухлые губы, как у ребенка…»

— На днях получили, — сказал он.

— Насколько лучше паспорт, — усмехнулся Андреев; заложив руки в карманы, он придирчиво разглядывал зал библиотеки. — Паспорт — и ты, птица…

Целых полтора месяца Митя не видел женщин теперь, даже остриженный, он хотел заставить библиотекаршу заметить его.

Нина Васильевна взяла служебную книжку Сергея.

— Сметанин, — произнесла она нараспев. — Где-то я слышала вашу фамилию… «Это Марат говорил, вспомнила она, — ругал его за что-то, а Он совсем ничего… даже симпатичный…»

— Не знаю, — пожал плечами Сметанин. — Прославиться я как будто ещё не успел.

— А вам непременно слава нужна? — улыбнулась Нина Васильевна Сметанина.

Первое время, работая в библиотеке, она пугалась того будоражащего чувства, которое испытвала, когда солдаты, приходя за книгами, смотрена неё полувлюбленными глазами. Так мнительным людям каждое непривычное ощущение кажется болезнью. Нина Васильевна старалась быть нарочито строгой; она тогда чуть не сказала мужу, что испытывает. Но, подумав, решила не говорить. Она любила Марата, и ей казалось, что эта любовь появилась с того момента, как однажды, поссорясь ещё до женитьбы, они пошли по улице в разные стороны и она, обернувшись, увидела его прямую курсантскую одинокую спину.

Теперь, спустя три года, чужие взгляды смущали её редко, и она могла позволить себе быть весёлой, ей нравилось, что мальчишки-солдаты часто ходят в библиотеку, чтобы только увидеть её.

— Слава — это, наверное, неплохо. — Сметанин снова посмотрел на Нину Васильевну. «Улыбается почти как Лена, и глаза… белки глаз, словно перламутровые… это у всех красивых женщин…»

— У вас здесь свободный доступ к книгам? — Расул положил на барьер свою служебную книжку.

Нина Васильевна кивнула ему.

— Да, — протянул Андреев иронически, — маловато книг…

Книг Митя брать пока не собирался, понимая, что читать сейчас не придется; но он хотел сразу поставить всё на свое место: конечно, библиотекарша — женщина красивая, но они жители столичные и не такие библиотеки и не таких женщин видывали.

Нина Васильевна внезапно покраснела до слез.

Она тщательно собирала библиотеку и не просто покупала книги на деньги, которые отпускались в части, а старалась найти все лучшее, что появлялось в городе, разыскивала хорошие книги в букинистическом магазине, привозила их из Москвы. Библиотека полка получала и толстые литературные журналы. Когда свежий журнал приходил в часть, Нина Васильевна прочитывала его за два дня: самое, по её мнению, интересное приносила домой, Марату, а петом по очереди выдавала журнал наиболее активным читателям.

Она мечтала о том, что в часть когда-нибудь приедет пожилой известный писатель, который сумеет оценить собранные в полковой библиотеке книги.

Андреевское «маловато книг» напомнило ей о московских читальных залах, и этот десяток стеллажей показался ей обидно ничтожным. И она самой себе представилась жалкой, провинциальной женщиной…

— Извините, не знаю, как вас зовут, — обратился к ней Расул.

— Нина Васильевна, — сказала она тихо.

— А меня Расул Магомедов… Нина Васильевна, я вижу — Большая Советская Энциклопедия, можно будет брать по одному тому?..

— Энциклопедия не выдается… Да зачем она вам?

— А чтобы… Как бы это сказать? Чтобы пополнить багаж знаний…

— Он у нас камера хранения. — Андреев похлопал Расула по плечу.

— Ну, ты! — сказал Расул, не оборачиваясь к Андрееву, и пошёл смотреть книги.

— Чего мне брать? Чтобы завлекало. — Ананьев стоял рядом со Сметаниным в проходе между полками. Сергей жадными глазами перебегал с корешка на корешок.

В книжном магазине, в библиотеке Сергею иногда казалось, что ему нужна не та или иная книга, а лишь возможность взять книгу в руки, открыть её, листать страницы… К каждой новой книге он должен был сперва привыкнуть, как привыкают к новым вещам, и только потом, сжившись с книгой, мог читать её по- настоящему.

На полках стояло многое из того, о чем Сергей знал только понаслышке.

«Отличная библиотека». Переводя взгляд с корешка на корешок, Сметанин предвкушал удовольствие.

Он увидел «Смерть Вазир-Мухтара» Тынянова и уже потянулся к ней, но вдруг ему захотелось найти такую книгу, взяв которую можно было бы удивить

Нину Васильевну. Сергей сам не осознавал, почему хочет быть замеченным ею; он лишь чувствовал, что ощущение внезапной радости, появлявшееся прежде в его душе, когда он видел Лену или думал о Лене, ощущение, давно не возникавшее, слабо ожило в нем.

Сметании увидел белые буковки: «Плутарх»…

«Возьму Плутарха!»

— Ты что, оглох? — Ананьев подтолкнул Сергея. — Чего мне взять?

— Вон там, внизу… да вон, вон, «Королева Марго»… Читал? Нет?! Я её прочитал лет в десять; до сих пор помню…

— Ладно, — согласился Ананьев, — поверю.

«Плутарх» — записала Нина Васильевна в формуляр и посмотрела на Сергея снизу вверх с любопытством.

Среди ночи Сметанин проснулся, сунул ноги в холодные сапоги и пошел между кроватями.

В классе взвода связи горел свет; Сергей приоткрыл дверь.

Ананьев, в нижнем белье, в накинутой на плечи шинели, сидел за столом в дальнем углу и читгл.

— Ананьич! — окликнул Сметанин.

Ананьев поднял голову от книги:

— Молодец… Ты просто молодчага… Это ж такая книга…

— Ананьич, слушай: Нина Васильевна…

— Понравилась? — Ананьев загнул угол страницы и закрыл книгу. — То-то…

— Ты страницы не загибай…

— Нина Васильевна — жена Углова, нашего взводного… Мы к ним дрова ходили пилить, а она…

— Ладно, я спать пойду…

— Постой! Послушай… — Ананьев распахнул книгу. — Где это?.. Ага. Слушай: «На помощь! — кричала королева Наваррская вне себя. — На помощь!»

— Ты что, дурак?! — заглянул в класс дневальный. — Орешь…

— «Ах! Вы убиваете меня! — с отчаянием сказал Ла Моль. — Умирать от звука такого чарующего голоса…»— громко прошептал Ананьев из своего угла…