Ливия повторила затверженные слова:
— Прошу вас… я ищу работу.
— Уходи. Закрыто. Нет у нас работы.
Но взгляд Анджело невольно остановился на стоявшей перед ним девушке. Она еле держалась на ногах, потухшие глаза уже ничего не выражали. Смягчившись, он сказал:
— Ела сегодня?
Ливия покачала головой.
— Может, что найду для тебя, — пробормотал он, приоткрывая дверь. — Заходи. Но учти, на минуту, не больше.
Он дал ей немного бобов и смотрел, как она жадно их ела.
— Какую работу ищешь? — спросил Анджело.
— Я стряпуха. Наша семья держит в Фишино остерию. Но теперь уже посетителей нет, да и готовить не из чего.
— А, вот ты кто! — кивнув, сказал Анджело. — Было дело, заглядывал в вашу остерию. Пару лет назад, и, как сейчас помню, отменно меня накормили. Все еще готовишь ту замечательную буррату?
— Да, только теперь мы не можем отвезти ее на рынок.
Ливия рассказала про изъятый танк и про то, что их ресторанчик закрылся.
— Так-так. Выходит, познакомилась с капитаном Гулдом?
Ливия вздохнула:
— Выходит, познакомилась.
— Этот малый, — сказал Анджело, — не так грозен, как кажется. Но, боюсь, напрасно ты явилась в Неаполь. Возвращайся-ка ты лучше в Фишино, найди себе какого-нибудь защитника, пока все это не кончится.
— Предлагал один защиту, — передернувшись, произнесла Ливия. — Только такая защита не по мне. Должен же найтись кто-то в Неаполе, кому нужна кухарка.
И тут Анджело осенила идея.
— Вообще-то, — сказал он, — есть такой человек.
И многозначительно кивнул. По мере размышления, идея все сильней и сильней ему нравилась.
— Вот что, Ливия, в конце-то концов, может, я кое-какую работу тебе и подыщу.
— Сладкая такая лапочка, — говорил Анджело Элене. — Настоящая, деревенская. Честная, трудолюбивая, чувственная, к тому же хороша собой. И готовить умеет, — не какие-то там финтифлюшки, а добротную крестьянскую еду. Я помню ее pasta е fragioli, такой вкусной пасты я сроду не ел.
— Словом, ты хочешь, чтоб она его совратила? — недоверчиво спросила Элена. — По-моему, были уже попытки.
— Нет, — покачал головой Анджело. — Она не такая, да это вообще и ни к чему. Panza cuntenti, cori dementi: panza dijuna, nenti priduna.[41] Секс на ночь — всего лишь секс и больше ничего. Мужчина может переспать с красоткой из красоток, но встает с постели — какой был, такой и остался. А вот мужчина, славно поевший, — этот со всеми в ладу, этот счастлив и, что самое главное, хочет, чтоб и другие были счастливы. Если перед ним юные влюбленные, думает: вот бы им пожениться. Размышляя о войне, думает, а мир-то все-таки много лучше. Ему уже не до заявлений, не до бумажной возни, он оставляет других в покое и не вмешивается в их дела. Короче, становится великодушнее и обходительней. Улавливаешь?
— И она готова за это взяться? — недоверчиво спросила Элена.
— Не вполне, — согласился Анджело. — Ее семья пострадала от союзников, пришлось слегка поуговаривать.
На самом деле все обстояло не совсем так: от Анджело потребовался максимум усилий, чтобы убедить Ливию прислушаться к его предложению служить у британского офицера, и успеха он добился исключительно потому, что это была единственная реально предложенная ей работа.
— Я уверен, что это сработает, — произнес Анджело с оптимизмом, которого сам в полной мере не испытывал.
— Поглядим, — отозвалась Элена. — Если не сработает, можно попытаться и еще раз его совратить.
— Арестован? — в изумлении переспросил Джеймс. — Черт побери, за что могли Маллони арестовать?
— За кражу имущества союзного управления, — пояснил Карло. — Вашего рациона. Обнаружилось, что он лучшие продукты воровал и продавал на Виа Форчелла, оставляя вам то, что не сумел сбыть.
— О Господи! Хотя, признаюсь, я не слишком этим удивлен. Этот Маллони всегда казался мне не очень-то приятной личностью. Так это значит, что нам надо искать себе нового повара?
— Я уже позволил себе сделать объявление.
— Наверно, найти не составит особого труда? В Неаполе полно народу, готового заполучить работу.
— Совершенно верно. Я уже уведомил народ, что у нас собеседование с десяти утра.
— Grazie tante. Очень вам признателен.
На следующее утро Джеймс проснулся рано. Потянул носом. Незнакомый аромат просачивался в спальню. Потянул носом снова. Ну, конечно: запах свежеиспеченного хлеба. Пахло удивительно аппетитно. Когда Джеймс натягивал военную форму, в животе непроизвольно заурчало.
Войдя в кухню, он увидел стоявшую к нему спиной женщину, изучавшую содержимое его буфета. На мгновение ему показалось, будто это Ливия Пертини, что было бы просто немыслимо. Женщина обернулась, и Джеймс увидел, что это и впрямь она.
— Что, черт побери, вы тут делаете? — в изумлении спросил он.
— Я ваша новая повариха.
— Неужели?.. — Он потер висок, силясь подавить уже набегавшую дурацкую улыбку. — Боюсь, вы спешите. Собеседование у нас с десяти.
— Почему бы мне сперва не приготовить вам завтрак, а потом уж и собеседовать?
— Гм, — у Джеймса шевельнулось смутное подозрение, будто что-то тут неладно, но что именно, определить он не мог. Между тем видеть ее было очень приятно. — Ну что ж, пусть так.
— Что это? — спросила Ливия, взяв в руку «Тушенку с овощами».
— Ах, это… Ну это… — он подыскивал итальянское слово. — Stufato, пожалуй. Тушенка.
— Вкусно?
— Редкая гадость.
Она поставила жестянку обратно в буфет.
— Тогда почему ее тут столько?
— Долгая история.
— Ладно, неважно, — сказала Ливия. — Мне удалось обменять у женщины наверху несколько таких банок на парное козье молоко, еще у меня пирожные, сыр моццарелла и апельсины. Годится?
— Звучит заманчиво, — кивнул Джеймс.
— Где у вас скатерть?
— Обычно мы во время завтрака обходимся без скатерти, — сказал Джеймс. — По правде говоря, мы обходимся и без стола.
— Понятно, откуда берется несварение желудка.
— Признаться, этим я не страдаю.
— Наверняка, страдаете, — бросила Ливия с категоричным видом, исключавшим всякие возражения. — Но хотя бы чистая простыня у вас где-нибудь есть?
— Ну, наверное…
— Не могли ли бы вы мне ее выдать?
Вернувшись с простыней, Джеймс обнаружил, что Ливия, сорвав веточку цветущего лимонового дерева, уже поставила ее в вазу. Застелив стол простыней, она пригласила его сесть:
