все собственными глазами. Таково было ее желание. И нет никакой разницы, сделает он это сегодня ночью, завтра или послезавтра. Но ради Арианны это нужно сделать как можно скорее. Да и ему самому так было бы лучше: тогда бы он мог прийти в форт и рассказать о том, что сделал. Если сделать это сегодня ночью, то завтра уже можно будет рассказать. Ведь скоро приедет губернатор… Торло лежал на твердой, каменистой земле, глядя, как внизу, в огромной вулканической чаше сгущаются синевато-серые тени, и представлял себе, как он появится в форте и сам губернатор объявит ему благодарность, а он будет стоять перед всеми, гордый и исполненный величайшего удовольствия, какого не может доставить ни одна женщина на свете, и этот сержант лопнет от зависти, а офицер в начищенных до блеска ботинках и с золотыми часами, возможно, скажет что-нибудь вроде: «Этот Торло — настоящий мужчина. Признаю, что я ошибался раньше».

А губернатор скажет: «Поведай нам еще раз, Торло, как тебе удалось это сделать. Расскажи все снова и как можно подробнее, ибо нет ничего лучше, чем история о доблестных деяниях настоящего храбреца». И Торло мысленно уже представил себе, как он рассказывает свою историю, как его распирает от удовольствия — чувства сродни тому, когда, сидя на берегу, ты вдруг чувствуешь, как огромный окунь потянул леску, и, словно пронзенный электрическим током, вдруг на мгновение ощутишь, как прекрасен этот мир.

Его мечтания прервал хруст камней на тропинке. Звук этот, тихий и мимолетный, сразу же вывел Торло из раздумий и заставил насторожиться. Он лежал, замерев и весь превратившись в слух. Но ни хруста камней, ни звука шагов он больше не услышал, зато вскоре уловил шум человеческого дыхания. Так обычно дышат люди, когда поднимаются по крутой, скалистой тропе.

Торло догадался, что кто-то взбирается на вершину кратера.

Торло поднял голову и посмотрел наверх, вглядываясь в просвет между скалистыми уступами. Не сводя с него глаз, через некоторое время он увидел человеческую фигуру, которая появилась и тут же исчезла. За ней возникла другая, потом третья. Торло ждал. Когда по тропе прошли четыре человека, Торло встал и бесшумно взобрался на край кратера, продолжая вглядываться в темноту. Снизу не доносилось ни звука. Четверо неизвестных ушли в сторону Моры.

Торло последовал за ними. Это не составило для него труда.

Сам он уже тридцать шесть часов не курил, и сейчас его ноздри не могли не уловить табачного дыма и запаха прокуренной одежды, указывавших ему путь. Тропинка шла под гору, спускаясь к Море и Форт- Себастьяну. Маячившие впереди тени отчетливо вырисовывались на фоне светлеющего неба. Незнакомцы двигались медленно и осторожно: один впереди, двое — по обе стороны тропы за ним на расстоянии двадцати ярдов, и последний замыкал шествие, отстав ярдов на пятьдесят. Так, не меняя дистанции, они продвигались вперед, спускаясь по каменистым выступам, продираясь сквозь заросли кактусов и колючих кустарников, ни разу не останавливаясь, время от времени лишь. замедляя шаг, чтобы осмотреться по сторонам. Торло не мог не восхищаться их слаженными, осторожными движениями, ловкостью и проворством, которым могло позавидовать любое дикое животное; и его худое лицо, напоминавшее морду борзой собаки, еще больше вытягивалось от удовольствия и гордости за свою собственную ловкость, с какой он умудрялся следовать за ними.

И если их движения напоминали движения лисицы, крадущейся к курятнику, то его собственные походили на парящий в ночном небе полет совы, плавный и бесшумный. Убить таких людей будет для него истинным удовольствием, потому что, несмотря на все свое мастерство, ему придется пройти по лезвию ножа, ибо эти люди очень опасны.

Два часа им понадобилось, чтобы достичь края обрыва, возвышавшегося над фортом. Тут они остановились и вдруг, как по команде, растворились в ночной мгле, так что Торло на время потерял их из виду. Это произошло сразу после того, как они пересекли дорогу, ведущую из Моры в Ардино. Торло хорошо видел место, где они переходили дорогу, отметив его по облаку поднятой ими пыли. Но они внезапно исчезли, и Торло вскоре понял почему. Где-то далеко на дороге послышались мужские голоса, и вскоре из- за поворота показались двое. Торло даже мог разобрать, о чем они говорили. Эти двое были жителями его родной деревни — два брата-рыбака, жившие со старенькой матерью в убогой хижине, приютившейся на горном склоне. Сейчас они направлялись к морю, отчаянно споря, где им сегодня рыбачить.

Торло презрительно усмехнулся. Жалкие рыбаки, подумал он, рыбаками вы и останетесь до конца своих дней, и так будет всегда, пока мир не перевернется с ног на голову и пока рыба сама не станет ходить в сети по приказу человека.

Братья скрылись из виду, но прошло еще много времени, прежде чем незнакомцы вышли из укрытия, — так много, что Торло начал уже беспокоиться, что окончательно потерял их.

Но они снова зашагали по дороге, поднимая четыре облачка пыли.

Дойдя до края обрыва, они сошли с тропы и, слившись в одну большую тень, исчезли в зарослях, а Торло присел на землю. До Форт-Себастьяна отсюда было четыре мили, а дальше за ним лежала Мора. Было уже далеко за полночь, и в поселке почти нигде не горел свет. В форте огней было еще меньше: фонарь во дворе, на крыше да освещенные окна Колокольной башни. Со своего места Торло видел внутренний двор крепости, освещенный единственной лампочкой, висевшей над воротами. Целых два года, когда он был еще мальчишкой, в крепости не было солдат и там жил только смотритель Бархес. Слегка придурковатый старик частенько пускал мальчишек в крепость.

Бархеса давно уже не было в живых, но Торло помнил, как тот был привязан к мальчишкам, любившим поглумиться над полоумным стариком. Зато совсем другое дело было, когда ему удавалось отловить кого- нибудь из них в Колокольной башне или в одном из складских помещений. Торло едва сдержался, чтобы громко не плюнуть от отвращения при этом воспоминании. И очень своевременно, потому что звук этот легко бы разнесся в ночной тиши.

Время шло, Торло ждал, и наконец одно из освещенных окон Колокольной башни погасло, и вскоре в нем замаячил тоненький луч фонарика. Тогда из зарослей олеандра, чуть ниже того места, где сидел Торло, мелькнул ответный луч, тут же заслоненный чьей-то рукой. И Торло вновь не мог не восхититься проницательностью и ловкостью этих людей. Мигание фонарика пришельцев со стороны можно было принять не более чем за веселый танец светлячка, да и место было выбрано так, что сигналы, подаваемые из башни, видны были только отсюда. Торло замер, прислонившись к стволу пальмы, прижав колени к груди, и его буквально распирало от гордости за самого себя, так что временами он даже забывал, что делает это ради Арианны. Сейчас он делал это ради самого себя, ради того, чтобы не оставаться навсегда каким-то безызвестным Торло из Ардино. Где-то в далекой Англии живет королева, и эти люди и пленники из башни — ее враги. Два года назад, когда Торло случилось побывать в Порт-Карлосе, он сам видел прибывшего туда на королевской яхте английского герцога, супруга королевы… Вот это было судно!… И он улыбнулся, вспомнив, как, стоя в толпе у причала, увидел лицо этого герцога, скривившееся от запаха вяленой трески, ударившего ему в нос при сходе на берег. И Торло подумал, что это и его королева тоже и что он сделает это не только для Арианны, но и для нее.

И это правильно, так и должно быть. Мужчина должен совершать великие дела во имя женщины. И он снова представил себе, как говорит губернатору: «И тогда Торло понял, что эти люди ваши враги, что они договариваются с теми, кто заключен в башню, о побеге или о чем-то очень плохом… Тогда Торло поняла что никому не скажет и будет охотиться за ними один, чтобы не спугнуть их, не дать им удрать, а потом вернуться и придумать другую хитрость». И губернатор, выслушав его, сказал бы:

«Торло, ты поступил очень хорошо. Никто другой не смог бы сделать подобного. Подумай, что бы ты хотел получить в награду, разумеется в разумных пределах, и ты получишь…»

От этой мысли лицо его посерьезнело. Когда речь заходит о награде, нужно уметь сделать правильный выбор. Нужно быть заранее готовым к тому, чтобы не растеряться в последнюю минуту и говорить уверенно. Быть может, он попросил бы, чтобы его взяли матросом на королевскую яхту. О таком почетном месте не мог мечтать ни один житель Сан-Бородона.

Торло поднялся и пошел по каменной тропинке. Ему больше не нужно было продолжать следить за этими людьми. Подойдя к своему дому, он толкнул дверь и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить стариков, осторожно прокрался к комнате сестры. Дверь была полуоткрыта, Торло вошел и, приблизившись к ее постели, тихо опустился рядом на колени, нащупал ее руку. Подержав ее чуть повыше локтя, Торло понял, что Арианна не спит.

— Торло! — В ее голосе слышалось чувство облегчения, которое испытывает человек, давно лежащий