кричали, и узнал, что так же поступали последние с первыми в другом мире».

Возвратившись, Бригу предстал перед своим отцом Вару-ной, чтобы как ученик рассказать урок. Но Бригу сказал: «О чем мне повествовать? Не о чем». Он видел слишком страшные вещи и ничего из них не вывел.

Но Варуна знал, что увидел Бригу и объяснил ему: «Люди на Востоке, отсекавшие другим члены, это деревья. Люди на Юге, отрезавшие части других людей, это скот. Люди на Западе, молча евшие молчащих людей, это травы. Люди на Севере, крича поедающие кричащих людей, это воды».

Для каждого из этих случаев он знал противоядие. Он сказал сыну, какие жертвы нужно приносить, чтобы избежать последствий своих поступков в потустороннем мире.

В другом жертвенном трактате «Джаминья Брахмана» та же история Бригу рассказана несколько иначе. Он путешествует не по всем сторонам света, а из одного мира в другой. Вместо четырех образов, с которыми мы ознакомились, — только три. Сначала Бригу видит деревья, которые в потустороннем мире приняли человеческий облик, режут людей на куски и съедают. Затем он видит человека, пожирающего другого — кричащего человека. Ему разъясняется: «Скот, который в нашем мире был забит и съеден, в том мире принял человеческий облик и делает с людьми то же, что они делали с ним». И наконец, он видит человека, поедающего другого, который молчит. Рис и ячмень приняли человеческий облик и мстят тем же, что испытали сами.

Здесь тоже приведены соответствующие жертвы. Кто их правильно осуществит, избежит судьбы быть съеденным в потустороннем мире деревьями, скотом, ячменем и рисом. Но нас здесь интересуют не средства, помогающие избежать этой печальной доли. Важны скорее народные верования, спрятанные под священными текстами. Что человек делает здесь, то же с ним будет сделано там. Нет каких-то специальных служителей справедливости, поставленных осуществить наказание. Каждый сам карает своего врага. Речь идет не о каких-то особенных поступках, а о том, что человек съел. «Точно так же, как в этом мире люди едят и съедают животных, таким же образом в том мире животные едят и съедают людей».

Эта фраза из другой книги брахманов, подобной той, что процитирована в начале, находит любопытное подтверждение в книге законов Ману. Там разъясняется, что есть мясо животных не грех, ибо это свойственно всем тварям. Однако тому, кто воздерживается от мяса, обещано особое вознаграждение. Смысл санскритского слова marnsa, обозначающего мясо, раскрывается путем разложения на слоги: «mam» значит «меня», «sa» значит «он»; «marnsa», следовательно, обозначает «меня-он» — «меня» на том свете будет есть «он», чье мясо я съел на этом. В этом, объясняют мудрые, состоит «мясность мяса». В этом особая природа мяса, подлинный смысл слова «мясо».

Обращение схвачено здесь в самой краткой из возможных формул и воплощено в образе мяса. Его ем я, меня — он. Вторая часть — следствие того, что я совершил, — это и есть слово, обозначающее мясо. Животное, съеденное человеком, помнит, кто его съел. Смерть животного не прекращает его существования. Душа его живет и в потустороннем мире превращается в человека, который терпеливо ожидает смерти того, кто его пожрал. Как только он умирает и прибывает в другой мир, изначальная ситуация оборачивается своей противоположностью. Жертва находит своего губителя, хватает, разрезает на куски и съедает.

Здесь прямо налицо связь с нашим пониманием приказа и оставляемого им жала. Но все доведено до такого предела, так конкретизировано, что сначала в страхе отшатываешься. Обращение происходит не в этой жизни, а в той. Здесь не приказ, грозящий смертью, а потому вынуждающий действовать, а самая настоящая смерть, причем в ее крайней форме с пожиранием убитого. По нашему воззрению, которое не берет уже всерьез возможность потустороннего существования, жало, оставляемое угрозой смерти, держится до тех пор, пока жива жертва. Удастся ли ей обращение — это вопрос, она будет к нему стремиться. Во всяком случае, человеком управляют сидящие в нем жала, его внутренний облик определяется извне, они — его судьба, независимо от того, сумеет ли он от них освободиться. Согласно индуистскому воззрению, для которого существование потустороннего мира несомненно, жало как твердая сердцевина души сохраняется после смерти, и обращение происходит в любом случае — оно становится смыслом потустороннего существования. В том мире человек делает то, что с ним было сделано в этом, и он делает это сам.

То, что смена образа одного из участников не препятствует обращению, здесь особенно важно. Человека хватает и режет на куски не съеденное им животное, а человек с душой животного. Налицо полное изменение внешности, но жало остается тем же самым. Ужасные картины, виденные Бригу в его странствиях, свидетельствуют о том, что жало есть основная структура души, можно даже сказать, что она целиком состоит из жала. Подлинная сущность жала, о которой так много говорилось в этом исследовании, его абсолютная неизменяемость и требуемая им полнота обращения отпечатались в представлении индусов о съеденном, которому предстоит съесть того, кто его съел.

Жало возникает во время исполнения приказа. Оно отделяется от него и впечатывается в исполнителя как точное отображение приказа. Оно мало, глубоко спрятано и скрыто от сознания; его главное свойство, о котором много говорено, — это его абсолютная неизменяемость. Оно изолировано от остального состава человека как нечто чуждое его плоти. Сколь бы глубоко оно ни погрузилось, как бы ни было замкнуто на себя самого, оно всегда в тягость владельцу. Оно странным образом застревает в нем как в ловушке.

Оно само рвется наружу, но не может выйти. От него невозможно как-либо избавиться. Сила, потребная для освобождения, должна быть равной той, с какой оно было воспринято, то есть, будучи редуцированным приказом, оно должно превратиться в полный приказ. Для этого требуется обращение первоначальной ситуации, ее неизбежное точное воспроизведение. Кажется, будто жало имеет собственную память, и эта память настроена на особый импульс, будто оно способно ждать месяцы, годы, десятилетия, пока не возникнет та же ситуация, которую оно мгновенно опознает. Внезапно все стало так же, как раньше, только роли полностью сменились. Оно мгновенно рассчитывает возможность и мчится к своей жертве. Обращение произошло.

Такой случай, который можно назвать чистым, — не единственный из возможных. Приказ может повторяться часто, исходя из одного источника и адресуясь к одной и той же жертве, образуя множество одинаковых жал. Идентичные жала не остаются изолированными, соединяясь друг с другом. Новая структура растет на глазах, тот, в ком она сидит, не может ее не заметить. Она слишком крупна и докучлива, целиком, так сказать, торчит над водой.

Но один и тот же приказ может, повторяясь, приходить из разных источников. Если это происходит часто и с неумолимой последовательностью, жало утрачивает ясность своего образа и превращается — иначе это не назовешь — в опасного для жизни монстра. Оно обретает чудовищные пропорции и целиком заполняет своего хозяина, который вынужден таскать его с собой, не имея возможности забыть о нем ни на мгновение и стараясь избавиться от него при любой возможности. Бесчисленные ситуации напоминают ему первоначальную, кажутся подходящими для обращения. Но это не так, повторения и скрещения замутили образ, ключ от первоначальной ситуации пропал. Одно воспоминание накладывается на другое, как одно жало на другое. Этот груз не сбросить по частям. Как ни пытайся, все остается как прежде, в одиночку от этого груза уже не освободиться,

Главное здесь — в одиночку. Ибо есть способ освобождения от любых, даже самых чудовищных жал — это освобождение в массе. О массе обращения говорилось уже неоднократно. Но прояснить ее сущность было невозможно, пока мы не разобрали природу приказа.

Масса обращения формируется из многих индивидуумов для их совместного освобождения от жал, когда нет надежды справиться в одиночку. Множество людей сплачивается против группы тех, кого они считают источником приказов, отягчающих их жизнь. Если это солдаты, то любой офицер становится на место того, кто действительно отдавал им приказания. Если это рабочие, то любой предприниматель замещает того, на кого они на самом деле работали. Классы и касты в этот миг действительно существуют, они функционируют так, будто в самом деле состоят из равных. Поднявшиеся низшие классы сливаются в