не выходила — все время у телефона сидела.
— Я не хочу о ней больше говорить. И имени ее слышать больше не хочу!
Бен недоумевающе уставился на него.
— У нее мужик там, в Калифорнии! — Ник почти кричал, лихорадочно выплескивая из себя слова: — Здоровый, нормальный мужик — не обрубок, вроде меня! Она к нему с самого начала, давно еще, хотела уехать! Я потому на ней и женился, что не мог отпустить, влюбился, понимаешь, идиот, придурок! Влюбился! Думал хоть как-то удержать — хоть деньгами, хоть чем! Хоть чем... — Горло перехватило, он закрыл глаза и выдохнул: — А она... все равно... уехала!
Обратно они ехали молча. Говорить было не о чем. Единственное, что сейчас хотелось Нику, это как можно быстрее остаться одному.
Стоило Бену освободить из зажимов его кресло и опустить пандус, как он устремился в гостиную.
В камине до сих пор тлел разведенный с вечера огонь. Ник подбросил пару поленьев и замер, уставившись на разгорающееся пламя.
Услышал шаги Бена, поднял голову.
— Ты иди спать, не жди. Я... так посижу.
Против обыкновения, Бен не стал говорить ни про катетер, ни «ноги затекут» — потоптался и ушел.
Сначала Ник сидел молча, глядя на огонь. Потом почувствовал, что по лицу текут слезы, и не стал их сдерживать. Всхлипы становились все чаще и громче; кулаки его беспорядочно заколотили по мраморной облицовке камина, по креслу, по собственным ничего не чувствующим коленям — но от боли, пронизывающей разбитые пальцы, легче не становилось.
Приступ прошел так же внезапно, как и начался, оставив после себя саднящие пальцы и звон в ушах. Голова казалась неприятно легкой, полувысохшие слезы противно стягивали лицо.
Он поехал, умылся — было ощущение, что весь он, снаружи и изнутри, покрыт колким холодным инеем. Развернулся и направился в кабинет.
Распухшие пальцы сначала слушались плохо и промахивались мимо клавиш, но постепенно подчинились. Церемониться с ними было некогда — за ночь предстояло многое успеть.
Бен пришел около шести. Молча заглянул в кабинет — но Ник услышал и обернулся.
— У тебя с паспортом все в порядке?
— Нет...
— Займись этим. Я обо всем уже договорился — через две недели мы вылетаем в Швейцарию...
Часть вторая
— Ой, девчонки — я только что в коридоре на него наткнулась! Какой мужик обалденный! Вы себе не представляете! А глаза такие...
Рина запнулась, не в силах подобрать слово, которое бы в полной мере выразило ее впечатление.
— Бирюзовые, — невольно, почти про себя, сказала Нэнси. И вспомнила эти самые глаза, смотревшие на нее совсем близко, в упор. Горло перехватило знакомой судорогой, словно чья-то сильная рука сжала его, не давая продохнуть. — Бирюзовые...
— Ой, ты тоже его видела, да?! — обрадовалась Рина. — А когда же ты успела — он ведь только приехал?!
— Успела... — Нэнси вздохнула и, встряхнув головой, заставила себя собраться. — Ладно, девочки, давайте работать!
О том, что небольшая телестанция в Денвере, где она работала, перешла в собственность «Райбери Индастриз» — то есть в собственность ее бывшего мужа, — Нэнси узнала в позапрошлом году. Особого удивления у нее это не вызвало — легкую усмешку: «Вот и сюда добрался...»
Удивление, даже шок, она испытала годом раньше, в то утро, когда впервые увидела фотографию Ника в газете. Без всякой коляски — он крепко стоял на своих ногах. В коротенькой заметке говорилось, что отныне фирма «Деллерт монитор» стала частью компании «Райбери Индастриз» (тогда Нэнси впервые услышала это название), а подпись под фотографией гласила: «Николас Райан — владелец 'Райбери'».
Выходит, он сделал операцию... ту самую операцию, которой так боялся. Теперь он может ходить... и все остальное, наверное, тоже...
В тот день Нэнси не пошла на работу — позвонила и сказала, что больна. А на самом деле полдня сидела, глядя на маленькую газетную фотографию, и плакала. И вспоминала о коротком счастливом времени, когда она жила в «доме будущего» и мужчина с бирюзовыми глазами — тот самый, который теперь с неприступным видом смотрел с фотографии, — каждый день встречал ее с работы.
С тех пор имя Ника регулярно появлялось на страницах газет. Приобрел текстильное предприятие... сеть кафе... контрольный пакет концессии по разработке полезных ископаемых в Бразилии... три телеканала на Западном побережье. Вошел в совет директоров... модернизирует... получил правительственный заказ... участвует в благотворительном мероприятии...
Когда в позапрошлом году пробежал слух, подтвержденный потом на общем собрании работников, — что их телестанция тоже стала частью «Райбери Индастриз», Нэнси посмеялась про себя: «Наверняка он и не догадывается, что именно здесь работает его бывшая жена. Иначе, может быть, по старой дружбе хоть зарплату бы повысил... А может, наоборот, уволил бы...»
Зарплату ей и правда вскоре повысили — впрочем, не только ей, а всем, кто работал на ток-шоу. И в прошлом году дали еще небольшую прибавку.
Фотографии Ника тоже продолжали мелькать в газетах и новостях — иногда с женщинами... самыми разными. Как ни странно, с Алисией в публичных местах он ни разу не появлялся, хотя Нэнси знала, что они продолжают встречаться.
Она не думала, что Ник соберется когда-нибудь посетить столь незначительное свое приобретение, как заштатная телестанция, — и вот, смотри-ка ты, приехал! И даже успел вызвать у Рины полный восторг — она до сих пор не могла успокоиться и повторяла всем, кто еще не слышал, как наскочила на него, вылетев из туалета, и какие у него «обалденные» глаза.
Не прошло и двух часов, как стало ясно, что мистер Райан не намерен отделаться формальным коротким визитом. Сначала в студию забежал Айк Маршалл — начальник студийного отдела. Сказал в пространство: «Ага, тут все о'кей» — и выскочил за дверь. Через несколько минут Нэнси услышала:
— ...А в этой студии сейчас ведется подготовка к ежедневному ток-шоу «В гостях у Блейза». — И на галерее, с трех сторон окружавшей студию, появилась группа людей.
Ника она увидела сразу. Он стоял совсем близко, ярдах в десяти, вполоборота к ней и слушал, что говорит ему директор телецентра Лоренс Бреннер: «...чрезвычайно высокий рейтинг... прямой эфир...».
Она знала, что не надо смотреть на него вот так, в упор, что он может повернуть случайно голову и заметить ее, — и все-таки смотрела...
Он выглядел массивным и значительным, и совсем не похожим на того человека, с которым у Нэнси было связано так много воспоминаний. Может быть, из-за коротко подстриженных волос — раньше он носил их длиннее. А может, дело было в самоуверенном и жестком выражении лица...
Рядом стояла «свита»: четверо мужчин и две женщины. Одна — немолодая, худощавая — держала в руке что-то похожее на большой калькулятор, а вторая... эта куда меньше походила на секретаршу. Скорее — на одну из тех девушек, с которыми его иногда фотографировали. Брюнетка с высоко зачесанными наверх волосами, в модном льдисто-голубом костюме с меховой отделкой.
Нэнси невольно вспомнила подаренную Ником когда-то норковую шубку — до сих пор это была ее самая нарядная одежда на холодную погоду.
— Ну хорошо, пошли дальше, — сказал Ник, и все двинулись с места, пропуская его вперед. Через минуту на галерее уже никого не было.
