— Что это они? — шепотом поинтересовался Ник после очередного взрыва смеха. Нэнси, увлеченная зрелищем, не расслышала, и он слегка потянул ее за руку.
Его призыв был понят неправильно. Продолжая хихикать, Нэнси без малейшего колебания перебралась к нему на колени и обняла за шею. В первый момент Ник опешил — полно же людей вокруг! — и лишь после секундного замешательства подставил руку, чтобы ей было удобно.
А что, собственно, не так?! Мало он сам на вечеринках втаскивал себе на колени приглянувшихся (и, как правило, не возражавших) девчонок?! Для Нэнси все эти люди — «свои», и если она не видит ничего особенного в том, чтобы при них сесть на колени к собственному мужу, то почему он сам должен дергаться по этому поводу?! Ведь на самом деле все хорошо...
Фильм закончился на трогательной семейной фотографии: муж, жена, трое детей и собака, все в обнимку. Тем не менее свет на лужайке оставался притушенным, а окружающие сидели с таким видом, словно ждали чего-то еще, и негромко переговаривались.
— А что дальше будет? — спросил Ник. Не дай бог, еще одна серия!
Нэнси засмеялась:
— Сейчас увидишь!
От нее вкусно и остренько пахло маринованным перцем.
Экран снова загорелся. В первый миг Ник подумал, что они решили по новой прокрутить ту же серию, но через секунду понял, что это и есть обещанные «комментарии», а заодно — почему все так смеялись, глядя на чистенькие прилизанные кадры сериала: он увидел воочию все неурядицы и сбои, случившиеся за время съемки последней серии.
Например: во время трогательного монолога героини на тему: «Ах, дорогой, я тебе так верила!», которому герой внимал с выражением озабоченности на лице (наверное, придумывал, как бы половчее соврать!), она вдруг прервала свою речь на самом патетическом месте, чтобы заявить: «Ну скажите кто- нибудь этому мудаку, что не хрен перед съемкой салями с чесноком жрать!»
Герой, заключив в объятия жену, заявил: «Я люблю только тебя, Делия!» (Жену звали Кристина, Делией именовали ту самую секретаршу.)
В конце фильма дети вбегают в дом, чтобы увидеть папу и маму, слившихся в объятиях, и радостно присоединиться к ним. Вместо этого старший из мальчиков ухитрился зацепиться ногой за подвернувшийся некстати провод, шлепнулся, выронив зажатый в руках арбуз, и на брюхе въехал по образовавшимся красным ошметкам прямо под ноги главным героям. Фраза, произнесенная при этом «мамой», едва ли годилась для детских ушей.
(Нэнси, хихикая, прокомментировала Нику на ухо: «Мне пришлось срочно за новым арбузом бежать!»)
Ну, и прочие мелочи вроде забытых и перепутанных реплик, вопля откуда-то из-за кадра: «На другую сторону целуйся, сколько раз тебе говорить! Стоп, все сначала!» — и нецензурных выражений по любому поводу нежной и утонченной героини.
Когда погас экран, у Ника уже все внутри болело от хохота.
— А почему, — не выдержал и снова фыркнул он, — почему надо «целоваться на другую сторону»?!
— Когда Стэн голову налево делал, то плешью своей Мэрион заслонял!
Вечеринка шла своим чередом. Гриль «зарядили» очередной порцией мяса, и над головой снова забухала музыка.
Люди подходили, здоровались, пожимали руки. Каждый считал нужным отпустить пару комплиментов в адрес дома. Все дружно делали вид, что не замечают инвалидной коляски, и вопросов не задавали — проявляли тактичность. А может, Нэнси заранее предупредила, чтобы не спрашивали... Сама она веселилась от души. То убегала куда-то, где, по ее мнению, необходим был хозяйский глаз, то прибегала, пританцовывая на ходу, и присаживалась за столик. Легкая, радостная, пышущая энергией, она выглядела абсолютно счастливой.
Ник с удовольствием бы уже вернулся в кабинет, но боялся: не будет ли воспринят его уход как сигнал к окончанию мероприятия?! Не хотелось портить ей праздник...
Подошедший во время одной из отлучек Нэнси Бен оценил его состояние с одного взгляда.
— Что — маешься?
— Я бы давно в кабинет слинял, — признался Ник. — Просто не хочу, чтобы гости из-за меня расходиться начали, — пусть Нэнси как следует повеселится!
— А ты через кухню! — кивнул Бен на дверь. — А ей я скажу, что у тебя голова разболелась.
Нэнси появилась в кабинете минут через пять — влетела с испуганным видом.
— У тебя голова болит?! Мне Бен сказал...
— Ничего страшного...
На самом деле голова не болела — противно гудела, словно далеко, за стеной, нудно и монотонно сверлили дрелью.
Она подошла вплотную, озабоченно положила руку ему на лоб.
— Не волнуйся, это просто с непривычки. — Ник обнял ее и притянул поближе — не хотелось, чтобы она убирала со лба прохладную ладонь. — Я в последнее время мало общался с людьми «вживую» — в основном по компьютеру.
— Может... — начала Нэнси неуверенно.
— Нет. — Он сразу понял, что она собирается сказать. — Иди, повеселись, потанцуй... Со мной все в порядке. — Прижался щекой к ее груди, покрутил головой, «притираясь». — Все хорошо.
— Сейчас кофе будет с тортом. Тебе принести?
— Нет, кофе не надо. Чего-нибудь холодненького... — Поднял голову и улыбнулся. — Чаю со льдом... с лимоном — можешь?
— Принесу, — кивнула Нэнси, но не ушла — одной рукой прижала к себе его голову, а другой начала медленно и ласково ерошить и перебирать волосы.
— От тебя вкусно пахнет... — сообщил Ник, чтобы немножко продлить это блаженное состояние.
— Угу, — подтвердила она. — Это духи новые, сегодня на пробу купила.
— И платье тебе это идет...
— Угу...
— И вообще ты у меня хорошенькая очень...
— Угу...
— Иди к гостям... наверняка кто-нибудь тебя там уже ищет... — (Отпускать ее не хотелось, но надо же было иметь совесть!)
— Угу...
В конце марта небо опять затянуло низкими серыми тучами. Целыми днями моросил холодный мелкий дождик, сменяющийся порой мокрым, почти мгновенно тающим снегом. По вечерам иногда становилось так холодно, что земля ненадолго покрывалась белым полупрозрачным покровом.
Работала Нэнси теперь четыре дня в неделю. На сей раз это был не сериал, а воскресная полуторачасовая передача «Из жизни животных». Короткие видеосюжеты, отрывки из любительских фильмов, интервью с людьми, в домашних условиях содержащими интересных животных.
Заканчивала она не так поздно, как раньше, но Ник продолжал исправно заезжать за ней по вечерам.
Работа Нэнси страшно нравилась, и по дороге домой она рассказывала взахлеб все самое, по ее мнению, интересное. Выяснилось, например, что какой-то чудак в центре Нью-Йорка, в пентхаузе, держит три пары древесных кенгуру — и даже получил от них потомство! А канарейку можно научить говорить, как попугая, только тоненьким голоском. А тигр на ощупь жесткий, как ковер на полу, — совсем непохоже на живую шерсть!
— Ты представляешь — сегодня к нам в студию приносили говорящую кошку! — услышав такое, Ник
