рыхлый толстяк, страдающий одышкой, белокур, в отличие от куцей прически Монка вечно ходит с неухоженной шевелюрой, вьющейся почти до пояса, ладони тонкие, с длинными «музыкальными» пальцами и перламутровыми отшлифованными ногтями. Глаза водянистые, мутноватые, вечно смотрят в никуда.

Если сравнивать характеры… Лучше не сравнивать…

Олдозиз встретил брата, одетый в воздушное женское платье с открытыми плечами; радостно улыбаясь, он протянул руку для поцелуя. И без того испорченное настроение Монка при виде этого зрелища отнюдь не улучшилось – с удовольствием плюнув на ладонь чокнутого первого наследника, он прошипел:

– Олди, что ты себе позволяешь?! Весь дворец, наверное, уже судачит! Как ты мог показаться на людях в этих бабских тряпках?!

Олдозиз, нисколько не обидевшись на грубую выходку брата, не переставая улыбаться, вытер плевок кружевным платком, томно вздохнул, лениво выдал:

– Сегодня я не Олди, сегодня я буду Зизи.

– Ты, наверное, сильно удивишься, но я это уже заметил! – рявкнул Монк. – Бегом к себе – и закройся, чтобы тебя не видели!

– Ты – плохой! – наигранно всплакнул брат. – Зизи скучно. Зизи пришла на озеро покормить золотистых рыбок хлебными крошками.

– Рыбок?! Братец, да ты окончательно спятил! В этом озере вместо воды плещется дерьмо из нашего проклятого коллектора! Рыбок оно захотело… Сходил бы лучше утопился, раз уж пришел.

– Злой. Плохой. И еще ты ужасно противный. Давай поиграем в желания, ведь мне скучно.

– С задницей своей поиграй!

– Фи! С ней неинтересно – у нас с ней желания одинаковые. Ну давай, ну загадывай!

– У меня, Олди, далеко не одно желание – я хочу, чтобы ты немедленно убрался из этого вонючего сада к себе, переоделся там в одежду, подобающую принцу, и больше себе такого не позволял. Кроме того, мне хотелось бы, чтобы все эти женоподобные пажи утопились в этом самом коллекторе. Далее неплохо было бы кастрировать всех твоих слуг, друзей и телохранителей, после чего пусть Карвинс продаст их в бордель, а вырученные деньги передаст в казну: эта шайка мужеложцев изрядно ее потрепала – вот пусть и компенсирует.

– Так нечестно! Ты плохой! Ты много уже заказал, а я еще ничего! Хочу желание!

– Чего тебе еще желать? Уж не задницу ли Карвинса хочешь осчастливить?

– Нет! Он противный, и злой, и грубый! Зизи хочет покататься на кораблике с дракончиками! На «Эристаре»! С друзьями хочу кататься!

– О боги, матросы будут счастливы! Давай я лучше подарю тебе лодку.

– А лодка красивенькая? – лукаво улыбнулся Олдозиз.

– Самая красивая в Империи, – поклялся Монк. – Из цельного ореха, покрыта узорами, вся в позолоте и самоцветах, с серебряными веслами и бриллиантовой дыркой в днище.

– А дырка зачем? – недоуменно нахмурился наследник.

– Дырка затем, чтобы все эти ходячие задницы, которых ты называешь друзьями, утонули в первом же плавании по этому чудесному вонючему озеру. Да и вообще – этим дырявым типчикам на другом плавать и не положено.

– Ты – злой! Хочу «Эристар»! Не пойду к себе и не стану переодеваться. Так и буду сидеть, пока не замерзну от ночного холода! И ты умрешь потом от жалости и угрызений совести!

– Я?! От жалости?! От угрызений чего?! Братец, да ты бредишь! Сиди тут хоть неделю – «Эристара» тебе не видать. Этот новейший дракононосец Империи создан не для прогулок – катать на нем напомаженные задницы я не намерен! Да не ной ты, нюня, «Эристар» ушел в боевой поход, когда вернется – неизвестно.

– А когда вернется, мне можно будет покататься на нем с друзьями?

– Тебе – возможно, друзьям – нет.

– Зизи будет плакать! Зизины глазки изойдут слезами.

– Да хоть улейся слезами – ноги их на «Эристаре» не будет. Из пяти твоих друзей семеро – шпионы, мне вражеские глаза там не нужны. Я не настолько щедр, чтобы раздавать государственные секреты, да еще и через заднее место.

– А можно, мы покатаемся на другом кораблике?

– Лодка. Озеро. Топиться.

– Зизи завтра пойдет в этом платье на прием послов.

– Не пойдет – я тебя раньше придушу!

– Если у Зизи будет прогулка на корабле, Зизи не пойдет на прием – вместо нее пойдет Олди.

– О боги!!! Ну за что мне это наказание?!!! Получишь ты свой корабль, но прогулка будет до устья Тессы – не дальше.

– Как ты мил и добр! И друзей можно?

– Бери их всех, и загружайтесь на «Илвин», когда завершится его ремонт.

– А «Илвин» – большой корабль?

– Дурак! Откуда на Тессе под Столицей большие корабли?! Река, знаешь ли, со времен Первого Императора полноводнее не стала. Вам этого брига вполне достаточно будет – все отлично поместитесь. И каюта там для тебя подходящая есть.

– Монки, ты – чудо! Заботишься обо мне, будто я твой младший брат, а не старший. Прости, если я тебя расстроил этим глупеньким нарядом, – очень хотелось пошутить. Ты же ни на минуточку не поверил, что я буду принимать послов в таком платье? Нет? И верно – это платье мне совсем не идет, мне идет розовое. А музыкантов можно взять?

– Бери – я сегодня сама щедрость.

– Чудно! Только вот у меня на них денег нет. Честно говоря, я даже не знаю, что там делать буду без денег. Это же так скучно. А Тори не дает, он говорит, что ты что-то там отрезал, и теперь совет не имеет доступа к казне. И еще говорит, что все равно денег в ней нет.

Монк, закатывая глаза, прошипел:

– Тори я когда-нибудь отрежу не доступ, а нечто поинтереснее… Милый братец, я распоряжусь загрузить «Илвин» припасами для всей вашей чудесной компании. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

– Ну хоть немножечко денег дашь? Я кое-что хочу себе купить.

– Дам, – окончательно сдался Монк.

– Ты – чудо! А капитану скажешь, чтобы он приказывал матросикам танцевать?

– Прикажу. И кингстоны[5] тоже прикажу ему открыть на самой глубокой точке фарватера.

– Кинг… Что?

– Это такая штучка для развлечения твоих друзей. Дико интересная.

– Братик, дай я тебя поцелую – ты сегодня непревзойденно хороший!

Монк, отшатываясь от надвигающегося толстяка, замахал руками:

– Олди! Я думаю, обойдемся и без этого. И давай так – бегом к себе, и чтобы я тебя в этом платье больше не видел! И вообще в платье! Ты не шут, ты – наследник престола! И так тебя уже чуть ли не в открытую называют наследницей! Боги, как ты терпишь всю эту вонь!

– А у меня есть надушенный платочек.

Монк, не в силах больше задерживаться в этой клоаке, резко зашагал назад. Проходя мимо пажей, не удержался – раскинув руки, выбил у них игрушечные алебарды, но эта выходка не принесла ему облегчения. Почти всегда в последнее время общение со старшим братом ничего, кроме испорченного настроения, не приносило.

И ведь странно… Монк убил немало людей, причем некоторых своими руками. Закаляя волю, он целыми днями сидит в пыточных застенках – приучил себя равнодушно относиться к человеческим страданиям. Плевать, что его считают садистом, – душевное равновесие прежде всего. Есть грязь, которую можно смыть лишь кровью, – надо заранее быть к этому готовым.

Почему он до сих пор не решился на это? Почему этот извращенный избалованный дегенерат еще жив? Почему Монк – до сих пор всего лишь второй наследник? И это при всем своем пренебрежении к пролитию крови: ведром больше, ведром меньше – какая разница… Для Империи будет огромным благом тот миг,