мещанства, посыпались как из рога изобилия. Но очень быстро перешли на темы международного положения: в последнее время так было везде и всегда.
— Разве это война, — кричал кто-то. — Вот англичане в Афганистане, это да, это была война — убивали всех подряд.
— Цели-то войны не в убийстве, дубина! А чтобы захватить ресурсы!
— Какие у них там ресурсы?
— Ты ещё про Эфиопию скажи. Италия с Эфиопией воевала просто так, что ли?
Обсудили доблестных эфиопских партизан. Саша Басин, читающий по-английски как по-русски, вылез со своим сообщением, почерпнутым из английской коммунистической газеты «Дейли уоркер»:
— Империалисты делят мир. Кто сумеет захапать больше, тот и в барышах. О чём тут спорить? Африку поделили давным-давно, теперь делят вторично. Германии не досталось Африки, вот немцы и устроили войну. И Англия будет драться с ними в Африке, английским империалистам важнее удержаться там, чем спасать Европу от фашизма.
— А на СССР немцы нападут, как вы думаете? — рыжая Соня спрашивала Загребского, но крик подняли все. Тут было уже не понять, кто какого мнения придерживается.
В дверь заглянул декан. Все замолчали и стали смотреть в разные стороны, а декан вопросительно вздел бровь, глядя на Загребского.
— Экзамен принимаю, Николай Трофимович, — весело пояснил тот декану.
— А-а-а… — понял декан и усмехнулся. — То-то, я слышу, тихо у вас.
Одна из девчонок негромко хихикнула.
— Ребята живо интересуются политэкономией, — пояснил преподаватель. — Студент Одиноков привёл примеры действия основного закона социализма.
— Не буду мешать, — сказал декан и скрылся.
— Чего вы испугались-то? — спросил доцент аудиторию. — Это же Николай Трофимович! Декан!
— То-то, что декан, — буркнул здоровяк Петров. — Кто его знает, что у него на уме. Начальство!
— Вы просто, ребятишки, не в курсе, — засмеялся Загребский. — Николай Трофимович — наш человек, из рабочих. Я с ним знаком уже лет двадцать, даже больше. Он был командиром эскадрона, в котором я служил, у Семёна Михайловича Будённого.
— Вы что, и Будённого видели? — недоверчиво спросил один из старшекурсников.
— Конечно. И не только «видел», а мы и сейчас… Была встреча конармейцев, собирались, выпили, поговорили.
— Ух ты! Вот это да! — оживились все, и даже Вася Одиноков, не склонный к бурному выражению чувств, заметил:
— Ничего себе, у вас биография…
— А теперь, друзья, вернёмся к экзамену. И услышим, наконец, от студентки Нади Присыпкиной, какие она знает формы организации труда…
Вася Одиноков задумался. У него у самого биография была будь здоров. Конечно, служить в Первой конной армии у Будённого он не мог никак, потому что родился в последний год Гражданской войны. Но по стране с отцом и матерью поездил изрядно: всё видел, везде бывал.
…Экзамен закончился, студенты высыпали на жаркую улицу. Вася остановился, думая, бежать до метро пешком или ехать троллейбусом. Ветерок прогнал мимо низку тополиного пуха. Судя по следам на асфальте, недавно проехала поливальная машина, но в такую жару всё сохло быстро.
Выбежала из дверей Надя Присыпкина, какая-то встревоженная. Огляделась, увидела Васю, успокоилась. Подошла к нему, вроде просто так.
Она была влюблена в Васю, и он в свои-то двадцать лет мог бы догадаться об этом. Но не догадывался. Он, как написали бы авторы бульварных романчиков, тайно вожделел своей соседки Кати, но не знал, как взяться за дело. Те, кто, отвлекаясь от ударного труда на стройках социализма, учили его математике, физике и истории, эту тему обошли, а любовных романчиков Вася не читал. Да и не печатали их в Советском Союзе.
— Куда едешь на практику? — спросила Надя дрогнувшим голосом.
— На Алтай.
— Далеко! — Надя задумалась. — А меня записали на Украину, обследовать мраморные карьеры. Надо выбрать мраморы для новых станций метро.
— Поздравляю, — без особого интереса отозвался он.
— У вас кто в группе?..
— Лёша Сонин и Гарик Вяльев. Но Сонин получил повестку из военкомата. Сборы у него. Так что поедем вдвоём с Гариком.
— А! Так Вяльев должен был ехать с тобой?! — сказала она так естественно, будто и на самом деле не знала, кто, куда и с кем едет.
— Что значит «должен был»? — удивился Василий.
— Ему поменяли поездку на практику в наркомате. Он остаётся в Москве.
— Не может этого быть! Где он? — Василий огляделся и, не обнаружив Гарика рядом, метнулся обратно в здание института.
— Вася! — крикнула ему вслед Присыпкина. Одиноков не обратил на её крик никакого внимания. Пробежал по коридору — Гарика нет. В аудитории — нет. Только пятеро ребят с его курса.
— Никто не видел Вяльева?
— Спохватился, красавчик! — ответили ему. — Гарик уехал на пляж с Дыбовым и рыжей Соней. На папиной машине.
— Кто-нибудь слышал, что ему назначили практику в наркомате?
— Все, кроме тебя. Он тут хвастался, какой ловкий. А ты чего кипятишься?
— Как же так! Списки утверждены, деньги на поездку выделены, билеты до Барнаула куплены. Нас ждут, в конце концов. А он… Ловчила чёртов…
— Блат выше Совнаркома, — захохотал здоровяк Петров. — Вот это, Вася, и есть основной закон социализма. Твой отец кто?
— Главный механик на заводе имени Сталина.
— А его папахен — замнаркома. Поэтому ты поедешь в Барнаул, а Гарик — нет.
Вася Одиноков не был особо дружен с Гариком. Просто однокурсники. И за те три года, что они провели в одних и тех же аудиториях, не узнал он о нём никаких подробностей, ни адреса, ни телефона. Пришлось идти в деканат, а там в конце учебного года было не до таких мелочей — проваландался едва не час, пока выпросил номер телефона студента Игоря Вяльева.
Опять выйдя на улицу, обнаружил там Надю. Даже удивился:
— Ты ещё здесь? Представляешь, Гарик оказался подлецом. В самом деле отбодался от поездки на Алтай.
Она смотрела на него красивыми своими, круглыми глазами, не моргая:
— Как же ты один поедешь, Вася?.. Все группами, а ты один. Это несправедливо.
Вася продолжал бубнить, не слушая её:
— Он чего-то нахимичил, а я бы его ждал на вокзале. Ничего себе?
— Я придумала! — вскрикнула она, будто некая мысль только что посетила её. — Давай договоримся, чтобы с тобой ехал кто-нибудь ещё, из другой группы. Например, в нашей группе три человека — поедут двое, подумаешь… А я с тобой.
— Надя! Дело не в количестве, а в принципе!
— Нужно только поговорить с Верой Симоновой, ассистентом кафедры, — оживлённо тараторила Надя, нервно улыбаясь. — Она всё оформит. Точно-точно. Я её уже спрашивала… И поедем на Алтай вместе.
— А как же мраморы для метро? — спросил он.
— А что мраморы? Справедливость важнее. Ты согласен?
— Такие жертвы… Зачем? — возразил он. — Не надо всей этой возни. Ну, бывай.
И пошёл в сторону метро, мгновенно забыв о Наде и думая, как позвонит Гарику и скажет ему: «Это
