говорят голосами автоматов, пулеметов и гранат, горы откликаются многоголосым эхом, они плотно, густо заселены в этот туманный рассветный час. Молочные реки тумана наполнили все выемки и впадины, растеклись по оврагам и долинам, залили скалы и каменистые холмы. В этой белой реке нетрудно заблудиться, утонуть, потерять друг друга. Тем более, что разобрать, где выстрелы, а где эхо, почти невозможно.

— О, черт, я не понимаю, откуда стреляют! — говорит Марсель, с трудом продвигаясь среди тумана. — Все время кажется, что палят и справа и слева.

Автомат бьет его по спине, он досадливо поправляет его.

— И мне тоже так кажется, — признается Даня.

На минуту они останавливаются, прислушиваются. Стрельба все ближе. Частит пулемет, оглушительно взрываются то ли шашки, то ли гранаты.

— По-моему, вон за той скалой залегли фрицы, — неуверенно цедит Марсель.

Но как раз в это мгновение густые клочья тумана закрывают скалу, о которой он говорит. Опять все занавешено, и неизвестно, куда идти.

— Знаешь, кажется, папаша Рошан был прав: надо было нам отсидеться в «Замке Феи». А то подстрелят нас здесь свои же маки!

У Марселя очень мрачный голос. И правда, не очень-то веселое дело погибнуть от пули товарищей, бесславно, ни за что, сложить голову в этом проклятом тумане.

И, как будто для того чтобы подтвердить его слова, кругом начинают отвратительно посвистывать пули. Они свистят и падают совсем близко, некоторые ударяются о камни, и каменные брызги разлетаются во все стороны, грозя вонзиться в юношей.

— Ложись! — свирепо командует Даня.

Только что в разрыв тумана он увидел далеко внизу, на белой нитке шоссе, горящие грузовики. Черный дым клочьями подымался к горам. Даня показал Марселю грузовики.

— Немецкие машины! Я их сейчас же отличу! Это маки напали на бошей! — возбужденно воскликнул Марсель. — Только бы разошелся туман, тогда мы сразу разберемся, где наши. Может, сумеем им помочь! — И почти тотчас же радостно закричал: — Гляди, он расходится! Туман расходится!

В самом деле, кругом сразу посветлело, как на снимке, опущенном в проявитель. Стали отчетливо видны далекие и близкие горы, вьющиеся по ним дороги и шоссе внизу с горящими грузовиками. Грузовиков было два. Там, возле них, шло, по-видимому, настоящее сражение. Серо-зеленые фигурки немцев перебегали с места на место, прячась то за деревьями, то за горящими машинами. По немцам беспрерывно бил партизанский станковый пулемет. Очевидно, под защитой этого пулемета несколько партизан проскользнули к шоссе, подобрались к машинам и бросили не то гранаты, не то шашки. Даня и Марсель услышали мощный взрыв и увидели взлетевшие в воздух фигурки немцев.

Уцелевшие боши бросились к ближайшему леску по другую сторону шоссе.

Стрельба то затихала, то вдруг возобновлялась с новой силой.

— Давай к тем вон кустам, — шепчет Даня. Он кивает на темные заросли ежевики неподалеку.

Когда лежишь вот так, на открытой всем выстрелам лужайке, тень кустов кажется спасительной. Они быстро и бесшумно ползут к ежевике. Почему-то совсем близкие кусты оказываются очень далекими. Десять метров. Двадцать. Двадцать пять… Они уже у самых колючих веток.

Даня приподымается. Марсель — тоже. В это мгновение кто-то рявкает на них из-за кустов:

— Хальт! Хенде хох!

Черное дуло автомата смотрит прямо на них.

— О, черт! Фрицы! — стоном вырывается у Марселя.

Даня молчит, лицо у него мертвеет. Он подымает руки. Из-за кустов показывается здоровенный детина в выгоревшем синем комбинезоне и пилотке. На его бородатой физиономии — злорадное торжество.

— Эй, Испанец, скорей сюда! Я держу двух бошей! — орет он с чистым провансальским выговором. — Скорее, а то как бы не удрали!

Первым опомнился Даня. Не опуская из предосторожности рук (вдруг прихлопнет!), он обрушился на владельца автомата:

— Ты что, спятил? На своих уже кидаешься! Если сам не можешь отличить маки от бошей, так бери с собой кого-нибудь поумнее!

— Он просто еще никогда настоящих бошей в глаза не видел! — подхватил насмешливо Марсель. — Еще не встречался, видать, с ними!

Детина в комбинезоне ошеломленно переводил взгляд с одного на другого, но автомата не опускал и по-прежнему держал обоих партизан под прицелом.

— Что здесь происходит? — раздался недовольный голос, и рядом с детиной из-за кустов появился очень смуглый, тоже заросший бородой человек с крючковатым носом и недобрыми черными глазами. — В чем дело, Верзила?

— Ага, ты пришел, Испанец, это очень хорошо. Поможешь мне разобраться, — пробормотал Верзила. — Понимаешь, возвращаюсь я с операции, вдруг вижу — ползут по земле эти двое. Кому здесь ползти? Ну, думаю, это те боши, с грузовиков, которые удрали. Крикнул им, чтоб сдавались, навел на них автомат, а они орут, что из маки и чтоб я не смел стрелять. Вообще орут мне всякие мерзости, — прибавил жалобным тоном Верзила.

— Это еще надо проверить, из маки они или, может, просто шпионы, — сказал Испанец, зло оглядывая Даню и Марселя. — На мой взгляд, никакие они не маки! Вон как чистенько выбриты оба, какие франтики. Не похоже, что дерутся с бошами и живут в зарослях, как мы. Впрочем, мы все это сейчас выясним, — прибавил он угрожающим тоном. — Ваши документы!

— Нет у нас никаких документов, сам знаешь, если ты партизан. И нечего нам грозить, — сказал Даня. — Мы из отряда Байяра с поручением к вашему командиру. Приказано лично передать командиру Леметру.

Испанец все так же злобно покосился на него.

— Ага, с поручением к командиру? Даже имя его тебе известно? Тогда, может, скажешь и пароль?

— Пожалуйста! Пароль «Остап». Теперь ты скажи отзыв.

— «Овернь», — пробормотал нехотя Испанец и переглянулся с Верзилой.

— Кажется, ребята не врут, они действительно из наших, — сказал тот, наконец-то опуская свой автомат. — Поведем их к командиру, пускай лично передадут ему, что приказано.

Испанец возмущенно проворчал:

— Как — к командиру?! Ты что, не слышал, что ли, что он ранен?! Там у него сейчас доктор Клозье. Он не велел никому беспокоить Леметра.

Что-то вдруг больно кольнуло Даню.

— Ваш командир ранен? Опасно? — поспешно спросил он.

— А тебе какая забота? Следи лучше за своим Байяром, — грубо отвечал Испанец.

— Ну что ты так взъелся на парня? — миролюбиво сказал Верзила. — Мы же все товарищи, все под пулями ходим, вот ему и беспокойно за нашего командира, тем более все партизаны кругом знают — командир он каких мало… — Он обратился к Дане: — Ранили его в ногу, а опасно или нет, еще неизвестно. Только сейчас привели к нему доктора.

— Если в ногу, так он, верно, сможет выслушать то, что нам поручено, — вмешался Марсель. — А если нет, мы через доктора можем передать.

— Пускай уж сам доктор Клозье решает, допускать вас к командиру или не допускать, — отрубил Верзила и зашагал по горной тропинке вверх, к виднеющимся невдалеке лесистым склонам.

Внизу, на шоссе, все еще догорали грузовики. Испанец и Верзила наперебой принялись обмениваться впечатлениями только что проведенной операции.

Верзила, снайпер, хвалился, что ему удалось снять двух шоферов-бошей. Испанец — тот бросал толовые шашки, и это его работу слышали издали Даня и Марсель. Если бы не рана командира, операцию можно было бы считать блестящей — уничтожено больше тридцати фрицев, а со стороны партизан — только трое легко раненных и один убитый. Захвачено два станковых пулемета, двенадцать парабеллумов и