– Корсика… Все горит. Корсика…

– Неудачный год, Бачиччин.

– Неудачный, неудачный. Сажаешь, к примеру, бобы. А что родится?

– Что родится?

– Что родится? Ничего.

– Плохие семена вам продали, Бачиччин.

– И семена плохие, и год плохой. Восемь кустов артишоков.

– Черт возьми!

– И скажите, сколько у меня осталось?

– Сколько?

– Все погибли.

– Черт возьми!

Из дома вышла Костанцина, дочь Бачиччина Блаженного. Ей можно было дать лет шестнадцать. Лицо ее напоминало формой оливку, глаза, рот, ноздри – оливки поменьше. И груди у нее тоже, наверно, были как оливки. Вся она была складная, точеная, как статуэтка, и дикая, как горная козочка. За плечами – косички, на ногах длинные шерстяные чулки.

– Костанцина! – позвал я.

– О!

Однако она не подошла, боялась спугнуть зайца.

– Не лает, видно, еще не подняла, – сказал Блаженный.

Мы прислушались.

– Не лает, можешь еще посидеть, – сказал Бачиччин и пошел прочь.

Костанцина присела рядом со мной. Бачиччин Блаженный отправился на свой голый участок и начал подстригать тощие плети виноградных лоз. Время от времени он прерывал это занятие и подходил к нам поговорить.

– Ну, Танчина, что новенького на Колла Белла? – спросил я.

Девушка начала добросовестно рассказывать:

– Вчера ночью я видела зайчат, там, наверху. Они скакали под луной и делали так: 'ги! ги!' Вчера за дубом гриб родился. Ядовитый, красный с белыми крапинками. Я его убила камнем. А еще вчера в полдень змея по тропинке спустилась большая, желтая. Она живет вот там, в кустарнике. Не бросай в нее камнями, она хорошая.

– Танчина, а тебе нравится жить на Колла Белла?

– По вечерам – нет. В четыре поднимается туман, и города уже не видно. И еще ночью слышно, как филин воет.

– А ты боишься его, филина?

– Нет. Я боюсь бомб и аэропланов.

Подошел Бачиччин.

– Ну, а война? Как там война?

– Война уже давно кончилась, Бачиччин.

– Так. Значит, все, что у нас делается, – заместо войны. А я вот не верю, чтобы она кончилась. Сколько раз это говорили, столько она и начиналась, не так, так этак. Непонятно говорю?

– Нет, все понятно говорите.

– Где тебе больше нравится, Танчина, на Колла Белла или в городе? – спросил я.

– В городе есть тир, – ответила она, – там трамваи, люди толкаются, кино, мороженое, пляж с зонтиками.

– Эта еще не так в город рвется, – вмешался Бачиччин. – А вот другая как повадилась туда ходить, так и не вернулась.

– Где же она сейчас?

– М-м…

– М-м… Хоть бы дождь пошел.

– Да, да. Дождик бы. Корсика-то сегодня утром. Непонятно говорю?

– Нет, понятно говорите.

Вдалеке послышался собачий лай.

– Собака зайца подняла, – сказал я.

Потоптавшись, Блаженный встал на самой тропинке и скрестил руки.