– Но, насколько я понимаю, запредельная реальность представляет собой всего лишь некий фон, оставшийся от той Вселенной, что существовала до Большого Взрыва.

– А что, по-твоему, представляет собой разум? – спросил Андрея Дейл.

– Ну-у… – Андрею явно не хватало мимики и жестов, чтобы высказать свое мнение по этому вопросу.

– Понятно, – усмехнулся Дейл. – Напоминаю: разум есть нематериальный продукт, производимый материей, организованной особым родом. Ты никогда не слышал прежде о разуме Вселенной?

– Я считал, что это всего лишь метафора.

– Не совсем. Вселенная, конечно же, не обладает собственным разумом, но она хранит в себе опыт миллионов поколений разумных существ, живших когда-либо на каждой из ее планет. Дело в том, что, однажды появившись на свет, разум, так же, как и сознание, не исчезает бесследно, а просто передается с одного носителя информации на другой. Информация такого рода может погибнуть только в том случае, если исчезнет сама Вселенная.

– Что и произошло со Вселенной запредельной реальности, – ввернул-таки свое слово Андрей.

– Верно, – подтвердил его догадку Дейл. – Но каким-то образом отдельные фрагменты древней Вселенной смогли пережить Большой Взрыв.

– Существует предположение, что в момент Взрыва они провалились в иное измерение, – добавила Мииз.

– Есть и такое мнение, – не стал спорить с ней Дейл. – Но скорее всего мы уже никогда не узнаем, что же произошло на самом деле. Как бы там ни было, фоновые фрагменты древней Вселенной сохранили запечатленную на них информацию. Она, конечно же, представляла собой нечто вроде разрозненных обрывков магнитофонных лент с огромного количества кассет, измятых и смешанных в кучу. Но, опять-таки, каким-то непостижимым образом эта информация смогла самоорганизоваться, породив на свет единый разум, обладающий собственным самосознанием, который мы называем запредельной реальностью.

– И теперь, прорвавшись в наш мир, она пытается вновь воссоздать погибшую Вселенную?

– Запредельная реальность пытается воссоздать свое представление о некогда существовавшей Вселенной. Имеющаяся у нее информация обрывочна и сильно искажена. Это все равно как если бы несчастный безумец, живущий в мире собственных бредовых фантазий, встал во главе государства и начал проводить в нем преобразования, принимая галлюцинации за единственно возможную реальность.

– Ну, такое мне представить совсем не сложно, – усмехнулся Андрей. – Ты просто давно не был на Земле, Дейл.

– Мы знаем, как уничтожить барьер, – подняв голову от приборов, сообщил Фаунг.

– Что? – удивленно глянул на него Андрей.

– Мы можем разрушить структуру окружающего нас поля, – радостно, совершенно по-детски улыбнулся Фаунг.

– Так чего же мы ждем?! – вскочив со своего места, всплеснул руками Кадишш. – Костры уже почти прогорели!

Ги Церкус спросил о чем-то Фаунга на кеттедском языке.

Андрей обратил внимание, что глаза у арктурианца были полузакрыты, а губы мелко и часто дрожали.

– Что с ним? – спросил Андрей у Дейла.

– Арктурианцы плохо переносят холод, – ответил напарник. – Боюсь, что Ги Церкусу приходится сейчас хуже, чем любому из нас.

Фаунг односложно ответил Ги Церкусу и указал пальцем на световую шкалу одного из приборов.

Ги Церкус перевел взгляд на Андрея.

– Я думаю, можно попытаться, – сказал он по-кедлмарски.

– Могут возникнуть какие-то проблемы? – настороженно поитересовался Андрей.

– Маловероятно, – не вдаваясь в подробности, коротко и сухо ответил арктурианец.

– И все же?

– Поле, окружающее нас, создано за счет энтропийного градиента, направленного вовне, – снизошел до объяснений Ги Церкус. – В реальных условиях оно существовать не может. Мы хотим попытаться разрушить поле, воздействовав на него узким пучком упорядоченных ультразвуковых колебаний. При этом может произойти выброс энергии, мощность которого мы не можем точно определить. Но можно предположить, что основная сила энергетического выброса будет направлена вовне.

– А если нет?

– В таком случае от нас даже мокрого места не останется, – с невозмутимым видом сообщил Ги Церкус.

Андрей медленно распрямил одеревеневшие пальцы и снова сжал их в кулаки.

– Какова вероятность того, что мы останемся живы? – спросил он.

– Около семидесяти пяти процентов, – ответил арктурианец. – Я думаю, стоит рискнуть. Но окончательное решение за вами, лейтенант.

Андрей посмотрел сначала на почти уже прогоревшие костры, затем на иссиня-белые лица людей, вверивших ему свои жизни.

– Что скажешь, Дейл? – спросил он у своего напарника.