— Катрин! — воскликнула она. — Я думала, мне будет неловко при встрече с тобой, а оказалось, что этих десяти лет будто и не бывало.
— Я рада, что ты здесь, — искренне ответила я.
— Все твои уверения в том, что я буду в безопасности, веселили меня, — заметила Жанна. — Я никогда не верила слухам, что ты ешь маленьких детей.
— Погоди, ты со мной еще не обедала, — пошутила я, и мы снова рассмеялись.
Ужин прошел в сердечной атмосфере, как я и предполагала. Карл называл Жанну кузиной. Эдуард поцеловал ее в губы. Ее глаза расширились при виде его наряда, и она высвободилась из его объятий и закашлялась. Частично это было вызвано ее болезнью, частично одуряющим запахом флердоранжа. Эдуард в тот вечер сильно надушился.
Больше всего меня интересовало мнение Жанны о моей дочери, и Марго меня не разочаровала. Она явилась в сером платье, элегантном, но скромном. Моя дочь не нарумянилась и выглядела свежевымытой.
— Марго! — изумилась Жанна, когда моя дочь почтительно перед ней присела. — Какая же ты стала красивая!
Марго опустила ресницы, словно смутилась от комплимента.
— Ваше посещение, Madame la Reine, высокая честь для нас. Приятно снова увидеть вас. Я была совсем маленькой, когда вы уехали; хотелось бы поближе с вами познакомиться. Мама очень тепло о вас отзывалась.
Встреча продолжилась в непринужденной обстановке. Жанна вручила Марго подарок от Генриха — скромного размера бриллиантовую подвеску. Дочь изобразила восторг, а Эдуард поспешил надеть колье ей на шею.
Марго показала себя скромной девушкой, прекрасно знающей стихи, написанные матерью Жанны, покойной Маргаритой. За вечер прозвучала лишь одна горькая нота: Жанна задала Марго вопрос, что ей известно о вере гугенотов, и дочь помрачнела.
— Знаю достаточно, чтобы понять, что в душе я католичка, — призналась она, — и останусь католичкой до конца своих дней.
Жанна замолчала. Разговор не клеился, пока я не осведомилась, как Генрих предпочитает проводить время.
— Могу ответить в трех фразах, — сказала Жанна. — Ездит верхом, ездит верхом, ездит верхом. Он не любит то, чего невозможно делать, сидя на лошади.
Мы все вежливо рассмеялись. Жанна улыбнулась, однако морщинка залегла у нее между бровями да так и осталась до конца вечера. Ушла она рано: извинилась и пожаловалась, что устала. После ужина при первой возможности я отвела Марго в сторону.
— Что на тебя нашло, откуда такое желание защищать церковь?
— Ты меня никогда не спрашивала! — отозвалась дочь с внезапным жаром. — Ты вообще меня ни о чем не спрашиваешь, maman. Тебя не интересует мое мнение. Я не поеду в Наварру. Не стану жить среди ослов и одеваться как ворона!
Глаза ее наполнились слезами. Видно было, что слова вертятся у нее на языке, но она не может заставить себя произнести их. Де Гиз, подумала я, Марго влюблена в него. Иначе она не выступила бы с таким энтузиазмом за свою веру.
Мне хотелось положить ей на плечо руку, но лицо ее сморщилось, она подняла юбки и убежала.
Я за ней не пошла. Только время — и Генрих, возможно, если он тот же, каким был в детстве, — помогут ей.
Остаток вечера я провела с Карлом в его кабинете. Пыталась излечить сына от пагубного влияния Колиньи. К себе я отправилась поздно.
Поднимаясь по винтовой наружной лестнице, я дрожала от мартовского холода. На площадке я задержалась перевести дух и посмотрела на двор, неожиданно вспомнив, как несколько десятков лет назад я остановилась на площадке этого же дворца и заметила полуобнаженную герцогиню д'Этамп, соблазнявшую короля Франциска. Вдруг я услышала приглушенные голоса и вернулась в реальность.
Лестницу окаймляли нарядные резные перила. Сквозь них на верхней площадке виднелись руки и лица двух фигур, плохо различимые в темноте. Фраз было не разобрать, хотя эмоции — женский слезливый гнев и мужское решительное спокойствие — угадывались легко.
Неприятные сцены между романтически настроенными придворными являлись обычным делом, но мне было не до них. Я уже хотела предупредительно откашляться, но что-то меня удержало: то ли тембр голоса молодой женщины, то ли успокаивающий жест мужчины.
Женщина постепенно снизила уровень возмущения, пальцы ее разжались в бессильном гневе. Мужчина, высокий и сдержанный, схватил ее руку и прижал к своим губам. Она замолчала, внимая его речам. Он говорил тихо и убедительно, а когда закончил, женщина сняла что-то с шеи и швырнула на пол.
Предмет с мягким стуком упал на нижнюю площадку, рядом с моими ногами. Мужчина притянул женщину к себе, и они страстно поцеловались. Я нагнулась и подняла с камня блестящий предмет.
Это было колье с бриллиантом, которое Жанна подарила Марго.
Я посмотрела наверх. Мужчина и женщина разомкнули объятия. Марго побежала в свои комнаты, а мужчина стал спускаться по лестнице. Я в панике спряталась в нишу.
Оказавшись на том самом месте, где я только что находилась, мужчина остановился. Когда я его ясно разглядела, то закрыла глаза.
Я зажмурилась и не двигалась те долгие минуты, пока он медленно ходил по площадке, разыскивая подарок. Наконец он выругался и пошел вниз по лестнице.
Только тогда я открыла глаза, но скрыть то, чего мне знать не хотелось, уже было невозможно. В холодном воздухе плыл знакомый запах флердоранжа.
Размышляя несколько часов о том, чему я стала свидетелем, я решила, что мой мозг меня обманул. Я изначально была уверена, что застала ссорящихся любовников, а потому приписала страсть родственному поцелую. В конце концов, Эдуард был увлечен мужчиной, а потому не мог влюбиться в женщину, тем более в собственную сестру.
Больше прежнего я мечтала выдать Марго за Генриха, мне было неважно, что она всю жизнь проведет в захолустной Наварре.
Переговоры начались на следующий день, рано утром. Огонь в камине уже согрел комнату заседаний, и отдернутые шторы впустили неяркое солнце. На Жанне было то же простое черное платье. Улыбка у нее была не такой светлой, как накануне. Она опустилась в кресло и устало вздохнула.
Я предложила записать на бумаге пункты, которые мы считаем важными. Когда это было сделано, мы обменялись листочками. Никаких сюрпризов я не увидела: Генрих должен придерживаться своей веры, а Марго перейдет в веру мужа. Бракосочетание состоится в Наварре, по протестантской традиции. Основную часть времени молодожены будут проводить в Наварре.
Конечно же, я хотела, чтобы Генрих принял католичество и женился на Марго в соборе Нотр-Дам. Поскольку Генрих был королем Наварры, я готова была согласиться на то, чтобы они провели полгода в этой крошечной стране.
Жанна прочитала мои условия, ее лицо сделалось холодным и непреклонным.
— Мой сын не перейдет в католичество, — промолвила она. — Хотя он родился не в своей вере, зато пришел к ней с Божьей помощью и путем самоанализа.
— Но если Марго сменит веру, она потеряет королевский статус.
— Мой сын не перейдет в католичество, — повторила Жанна.
Решительное выражение глаз, плотно сжатые губы… она явно была настроена серьезно, а потому я сменила тему. Мы стали обсуждать, где будут жить наши дети.
— Генрих будет находиться во Франции как можно меньше, — отрезала Жанна и словно бы поставила на этом точку.
— Генрих — первый принц крови и наследник трона, на нем лежит ответственность перед
