Мы оба понимали, конечно, что никто из нас не станет об этом упоминать: я — из соображений секретности, он — из чувства стыда.
Несмотря на это, я тепло продолжила:
— Предлагаю вам погостить у нас в Блуа. Здесь вы среди семьи, вы желанный гость.
Он глухо пробормотал слова благодарности и выразил сожаление, что ему необходимо вернуться в Париж. Я подала ему руку и удержалась от содрогания, когда его губы коснулись моей кожи.
Мне не нужен Козимо Руджиери, решила я. Только что благодаря своим мозгам я одержала потенциальную победу. И все же, когда Антуан закрыл за собой дверь, я опустила голову на прохладный гладкий стол и заплакала.
После визита Бурбона я спускалась по винтовой лестнице в апартаменты короля. Навстречу мне поднимался герцог де Гиз. Он был так рассеян, что мы чуть не столкнулись. Он задыхался, свойственная ему самоуверенность сменилась паникой. В его глазах читалась смерть мечты.
Забыв об этикете, он схватил меня за руку.
— Madame la Reine, мы вас везде ищем. Доктор Паре просит вас немедленно прийти в спальню короля.
Мы помчались туда. Я не отставала от герцога. Мы протиснулись через мрачную толпу в коридоре и вбежали в королевский аванзал. Я увидела суровое осунувшееся лицо доктора Паре. Мария стояла рядом с широко распахнутыми глазами и мяла в руках платок. Все это время она ждала меня и своего дядю, герцога де Гиза. Он обнял Марию за плечи.
Доктор Паре не стал тратить время на любезности. На этого человека не производили впечатления титулы. Он понимал, что материнская любовь превосходит привязанность политической жены, поэтому обратился ко мне:
— Его величеству хуже, мадам. За последние два часа температура резко повысилась. Инфекция проникла в кровь.
Я закрыла глаза. Те же слова я слышала от доктора Паре, когда он провозгласил приговор моему мужу.
— Что это значит? — вмешалась Мария. — Что можно сделать?
— Я уже ничего не могу сделать, — сообщил врач. — Конец наступит через несколько часов. Самое большее, через один-два дня.
Я почувствовала движение, открыла глаза и увидела, что Мария собирается расцарапать врачу лицо. Герцог де Гиз помешал ей, а она завизжала:
— Франциск не умрет! Вы не должны этого допустить!
Пока герцог и доктор Паре старались ее успокоить, я отправилась в спальню сына — нести дежурство у его постели. Франциск лежал с закрытыми глазами. На его щеках горел синюшный румянец. Мальчик был укутан до подбородка меховым покрывалом, тем не менее зубы его стучали. Я вытянулась на кровати рядом с ним, обняла его и прижала к себе, стараясь согреть. Через какое-то время появилась Мария и села на постель. Ее лицо нависло над нами, словно бледная и беспокойная луна.
Франциск так и не пришел в себя, хотя временами стонал от боли. Сначала его тело сотрясали судороги, потом он лежал неподвижно, пока Мария шептала молитвы, «Аве Мария» и «Отче наш». Под конец он испустил последний хриплый вздох, и из его ноздрей потек желтый гной.
Только тогда я отпустила руки и медленно поднялась с постели. Мария замолкла и с ужасом смотрела на тело своего мужа. Она вяло отреагировала, когда я обняла ее и сказала на ухо:
— Уезжай домой в Шотландию. Тебе там будет безопаснее, чем здесь.
Затем, под истерические вопли Марии и де Гизов, я отправилась к уцелевшим детям. Гувернантка успела одеть их в черные одежды и собрала в детской. Карл сидел и наблюдал, как Эдуард, Марго и маленький Наварр бросают спаниелю теннисный мячик. При моем появлении Карл поднял глаза.
— Так он умер? Если Франциск умер, то я теперь король?
Я могла только кивнуть. Эдуард обнял Марго. Она и маленький Генрих заплакали, а на губах Карла появилась довольная усмешка.
— Видишь? — обратился он к Эдуарду. — Я король, теперь ты будешь делать все, что я прикажу.
При виде слез детей я сама едва не разрыдалась, но слова Карла меня остановили.
— Нет, не будешь, — возразила я. — Ты король лишь номинально. Отныне Францией правлю я.
ГЛАВА 34
После смерти Франциска Мария благоразумно отчалила домой в Эдинбург. Стараясь не потерять выскальзывающую из рук корону, де Гизы сформировали группу католиков, поставивших себе цель истребить гугенотов. В связи с возвращением Антуана де Бурбона в католицизм его жена Жанна, королева ныне протестантского королевства Наварры, ушла от мужа. Хотя она оставалась при дворе, растущее политическое напряжение заставило ее избегать моей компании.
Младший брат Бурбона Людовик, принц Конде, был человеком более постоянным, а потому занял место Антуана и на пару с адмиралом Колиньи проявил себя способным лидером. Протестантизм продолжал распространяться. Многие интеллектуалы при дворе, люди искренние и рациональные, стали обращаться к этой религии. Я не почувствовала враждебности, зреющей в дворцовых стенах.
Де Гизы затеяли кампанию против гугенотов. Как-то в воскресенье герцог де Гиз ехал по сельской местности и услышал где-то вдалеке пение псалмов. При Гизе была группа вооруженных охранников. Они нашли источник звука — сарай, набитый гугенотами, устроившими тайный молебен.
Согласно французским законам, ересь каралась смертью. Мой муж и его отец часто смотрели сквозь пальцы на это положение, однако де Гиз напустил на певцов свою стражу. В результате погибли семьдесят четыре невинных человека и более ста человек на всю жизнь остались калеками.
Гугеноты быстро отомстили. В католическом Париже все было спокойно, но в сельской местности начались бои. Конде и Колиньи возглавили гугенотов, де Гиз и непостоянный Бурбон встали во главе католиков-роялистов.
Целый год шли ожесточенные сражения. Я ратовала за переговоры, но де Гиз, популярный герой войны, возражал, и ему оказывали широкую поддержку. Я покорно отправилась сплачивать войска, но когда приблизилась к бастионам, старик Монтгомери меня упрекнул: неужели я не понимаю, какой страшной опасности себя подвергаю? Я рассмеялась, не зная, что буквально за стенами дворца Антуана де Бурбона пронзил выстрел из аркебузы, пока он облегчался под деревом. Вскоре Бурбон скончался, оставив девятилетнего сына Генриха, короля Наварры.
Его вдова решила, что настало время для нее и ее сына вернуться в крошечную страну, которой теперь управлял Генрих.
— Не надо слез, — строго произнесла Жанна, когда я обняла ее возле кареты.
Я взяла себя в руки и поцеловала ее, затем прижала к себе маленького Генриха.
— Какие бы ужасные вещи ты ни увидел, — наставляла я мальчика, — ты не должен бояться. Пиши мне о них, если захочешь, и я постараюсь тебе помочь.
Он застенчиво кивнул. Я подарила ему итальянскую книгу — рыцарскую поэму Тассо «Ринальдо», прекрасный авантюрный роман для развитого не по годам ребенка. Королева и сын забрались в экипаж.
Бурбон стал не единственной жертвой роялистов. Герцог де Гиз, снова отличившийся в войне и взявший в плен гугенота Конде, умер возле Орлеана спустя несколько месяцев: ему выстрелил в спину шпион Гаспара де Колиньи.
Я воспользовалась возможностью для предотвращения дальнейшего кровопролития. Несмотря на протесты семейства Гизов, жаждавших отмщения, я вступила в переговоры с повстанцами. Гугеноты сложили оружие в обмен на освобождение Конде и ограниченное право устраивать молебны. Я назначила сына де Гиза, Генриха, на должность его покойного отца: сделала его коннетаблем и вернула гугенотов ко двору. В эти мирные годы подросли мои дети.
