Генрих решил, что французские солдаты должны пойти на войну.

И муж был намерен присоединиться к войску. Это меня ужаснуло, поскольку означало, что он оставит надежную гавань, созданную талисманом, — ониксом, спрятанным под кроватью Дианы.

Мое беспокойство не утихло, когда я получила письмо из Рима от достопочтенного Луки Гуаричо, которого очень уважали за его работу в судебной астрологии. Эта область изучала влияние звезд на судьбы людей. Когда моему двоюродному деду, Джованни Медичи, было четырнадцать лет, Лука Гуаричо предсказал, что его ждет карьера Папы, и в самом деле дядя Джованни сделался Папой Львом X. Гуаричо предвидел также, что Алессандро Фарнезе станет Папой, и точно назвал год его смерти.

Когда мадам Гонди вложила мне в руку конверт из Рима, я с волнением сломала восковую печать. Внутри находилось адресованное мне письмо, а также второе запечатанное письмо, сложенное трижды, предназначенное для короля.

Соблазн сломать печать на втором письме и прочесть его был невероятно велик, однако я отложила его в сторону и дождалась, когда Генрих придет ко мне поговорить о прошедшем дне.

Вместо приветствия я подала ему запечатанную бумагу.

— Письмо из Рима. От Луки Гуаричо.

— Я его знаю? — спросил муж, устало опускаясь в кресло.

Целый день он провел в своем кабинете: обсуждал планы готовящейся войны сначала со своим преданным старым другом Монморанси, затем с Франсуа де Гизом. Два советника были настолько непримиримы друг к другу, что Генрих не мог встречаться с ними одновременно, поскольку дискуссия тотчас переросла бы в ссору.

— Знаменитый астролог, — пояснила я. — Это он сказал, что мой дядя Джованни станет Папой.

— А, — небрежно отозвался муж. — С этими сказками насчет судьбы ознакомлюсь позже. Замучился сегодня от серьезных дел.

— Ну пожалуйста!

Генрих посмотрел на меня, слегка удивившись непреднамеренно резкому тону моего голоса.

— Пожалуйста, — повторила я уже мягче, — хотя бы взгляни на него.

— Катрин, ты слишком увлекаешься подобными вещами.

— Господин Гуаричо и мне написал. — Я вплотную придвинула стул к мужу. — Он что-то нашел в твоих звездах и пытается предупредить тебя.

— О чем?

— Он мне не сообщил.

— Ну так и быть, прочту, — вздохнул Генрих.

Он открыл конверт и забегал глазами по строчкам, все больше хмуря брови.

— Ничего особенного, — наконец заключил он. — Астролог советует не участвовать в дуэлях, а против сражений не возражает, так что война не представляет угрозы.

Генрих сложил письмо и сунул за пояс.

Даже королеве не пристало вмешиваться в личные дела короля, но мне было не удержаться.

— Прошу, Генрих, я должна знать, что он там пишет.

— Только взгляните в это испуганное лицо, — усмехнулся муж. — Ты беспокоишься по пустякам. Как можно верить в такие фантазии?

— Генрих, астрология — это как медицина. Возможность помогать страждущим — подарок Господа. Доказательства я видела лично.

Он фыркнул.

— Тебя баламутит твой больной колдун, который следует за тобой, словно привидение. Почему ты окружаешь себя такими людьми? В нем нет ничего от Бога. Такое впечатление, что он ежедневно беседует с дьяволом.

— Господин Руджиери спас меня во Флоренции от смерти! — горячо заявила я. — Он дал мне талисман, без которого я бы не выжила.

— Прекрасно бы выжила, — возразил Генрих. — Этот человек забивает тебе голову всякими глупостями. Я его выгоню.

Французские двери на балкон были закрыты, на улице потемнело; я уставилась на какую-то отдаленную точку.

— Когда я была ребенком, — спокойно произнесла я, — перед тем как повстанцы взяли меня в плен, Руджиери подарил мне оберег. — Генрих попытался прервать меня, но я упреждающе подняла руку. — Он предвидел, что я никогда не буду править Флоренцией, а еще, что я перееду в другую страну и выйду замуж за короля.

Я умолчала о том, что Руджиери вызвал дух моей покойной матери и это окончательно убедило меня. Умолчала и о предсказании матери: о том, что меня спасет Сильвестро. Генрих слушал, уголок его рта приподнялся в плохо скрытой скептической усмешке.

— Он также обсуждал со мной мои ночные кошмары, — продолжала я. — Мне снилось, что ты лежишь, истекая кровью, и говоришь со мной по-французски, хотя тогда я не понимала этот язык. Я должна была спасти тебя, но не представляла как. В день нашей первой встречи я тебя узнала, потому что ты много раз являлся мне во сне.

— Катрин…

В голосе Генри я уловила недоверие и удивление. Меня захлестнуло волнение.

— Я пыталась, всю жизнь пыталась понять, что нужно сделать, чтобы защитить тебя. Господь призывает меня к этому. Так что не смейся и не отмахивайся от меня.

— Катрин, — выдохнул Генрих, на этот раз нежно.

Он видел, что я расстроена, и взял меня за руку, желая успокоить.

По моим щекам текли слезы, хотя голос оставался спокойным.

— Поэтому я и надеялась, что Руджиери приедет во Францию и поможет спасти тебя, не допустит несчастья, поэтому меня и интересует, что написал тебе Лука Гуаричо. Я умру за тебя, Генрих.

Конечно, я скрыла, что совершила ради него убийство.

Повисла долгая пауза. Я пыталась унять дрожь. Он держал мою ладонь.

— Что ж, я не стану выгонять господина Руджиери, если его присутствие тебе важно, — заключил наконец Генрих, — хотя я ему не верю.

Муж вынул из-за пояса сложенное письмо и протянул мне.

— Раз ты так за меня печешься, не стану его от тебя прятать.

Я развернула письмо с неприятным предчувствием.