происхождения. Большинство из них являлись родственницами Медичи, и лишь некоторые поддерживали новую республику.
Монастырь был построен и содержался на деньги Медичи, что было заметно по широким коридорам и элегантным помещениям. В ту ночь мать Джустина привела меня в мои новые комнаты. От страха и изнеможения подробностей я не заметила, увидела лишь большую кровать с толстым одеялом и пышной подушкой. Пока служанка меня раздевала, я послушно стояла, сжимая в руке камень и глядя на спокойную молчаливую женщину. Затем она наполнила ванну горячей водой, вымыла меня и надела на меня чистую ночную рубашку из мягкой шерсти. Я тут же сунула камень в карман. Потом женщина указала мне на тумбочку возле кровати, где стоял поднос с сыром и хлебом. Жадно поев, я упала в постель. Служанка положила мне в ноги нагретый кирпич и подоткнула вокруг одеяло. Впервые за зиму я перестала дрожать.
Я спала, зажав в руке свой талисман. На следующее утро я проснулась и обнаружила, что нахожусь в просторной комнате с мраморным камином и резными деревянными панелями на стенах. Сквозь высокое арочное окно лился медовый свет. Я посмотрела на большой стол и мягкие стулья. Их темно-зеленая бархатная обивка совпадала по цвету с занавесками и покрывалом на кровати. Одну из стен украшал крупный золотой филигранный крест, под ним стояла скамеечка с мягкой обивкой, на такие преклоняют колени во время молитвы.
На другой стене, напротив камина, висело несколько книжных полок. Мое внимание привлек том на нижней полке — темно-коричневый переплет и вытисненное золотом заглавие. Я спрыгнула с кровати и взяла в руки тяжелую книгу.
Фичино. «De Vita Coelitus Comparanda». «Стяжание жизни с небес», то самое издание, что лежало на коленях Пьеро. Узнав его по трещинам на коже, я пришла в восторг и громко рассмеялась. Я оглядела полки, надеясь отыскать еще какие-нибудь жемчужины, спасенные из дворца Медичи, однако ничего не нашла, зато увидела два других сочинения с заглавиями, написанными рукой Фичино.
Тут в дверь постучали. Вошли две женщины и монахиня. Женщины принесли ванну, а пожилая монахиня в очках тепло мне улыбнулась. Она была пухленькой, осанка и речь выдавали ее знатное происхождение. Монахиня держала небольшой поднос, а на нем — стакан и блюдо со сладостями.
— Duchessina, — весело сказала монахиня. — Рада, что вы уже оценили свою библиотеку. В другом крыле есть библиотека побольше, но мы перенесли некоторые книги сюда, чтобы доставить вам удовольствие. Меня зовут сестра Николетта. Если вам что-нибудь будет нужно, спрашивайте. Вот вам немного сладостей и вина, вам следует взбодриться, пока не начался завтрак. Вы наверняка наголодались в последнее время. Потом постараемся окончательно избавить вас от блох.
Duchessina — маленькая герцогиня. Это милое и уважительное приветствие вызвало у меня улыбку. Я положила руку на фолиант Фичино и, позабыв о манерах, спросила:
— Книга. Как она попала в эту комнату?
Николетта посмотрела сквозь толстые линзы очков, увеличивавших ее темные глаза.
— Посол де ла Рош принес вчера некоторые вещи, специально для вас. Думаю, и книгу тоже.
— Она была спасена из нашего дворца, — сообщила я.
— Благодарение Господу.
Монахиня повернулась к служанке, той, что была со мной накануне. В обеих руках она держала по большому чайнику.
— Дорогая duchessina, это наша служанка Барбара. Вы можете обращаться к ней, когда вам что- нибудь понадобится.
Сестра Николетта поставила поднос на тумбочку и вынула из кармашка на поясе письмо, запечатанное восковой печатью.
— Ваш завтрак скоро прибудет, а пока можете прочитать вот это.
Увидев ее многозначительную улыбку, я быстро взяла письмо и сломала печать. Я узнала почерк Клариссы и прижала листок к сердцу.
— Сестра Николетта, прошу простить мою невежливость. Дело в том, что я слишком долго не видела доброты, а потому совершенно позабыла о манерах. Благодарю вас за все.
Сестра просияла.
— Бог с вами, ваши манеры прекрасны. Не надо передо мной извиняться, duchessina. Вы так настрадались. — Она сделала реверанс — Читайте, а я вернусь через час.
Задыхаясь, я развернула письмо.
Мы пришли в ужас от известия о твоем заточении и от диких условий, в которых тебе довелось жить. Надеюсь, твоя новая обстановка намного комфортнее. Я буду держать постоянную связь с французским послом: мне важно знать, что ты ни в чем не нуждаешься. Повстанцы ищут поддержки французского короля Франциска I, а его высочество хочет, чтобы его дальней родственнице было хорошо.
Осторожность не позволяет мне распространяться о том, где я нахожусь. По той же причине не могу нанести тебе визит. Просто помни, что я неустанно добиваюсь твоего освобождения. Папа Климент вынужден был бежать из разграбленного Рима. Они с императором Карлом скоро примирятся. Надеюсь, их вновь обретенная дружба приведет к реставрации Медичи во Флоренции, я, по крайней мере, сделаю для этого все, что в моих силах.
Я не забыла о твоем мужестве. А ты держись и никогда не забывай о своем высоком предназначении.
Искренне тебя любящая
P. S. Дядя и кузен шлют тебе привет. Пьеро настоятельно просит передать, что сильно по тебе скучает.
Элегантный почерк Клариссы вызвал у меня сильное желание ее увидеть, но вскоре я отвлеклась на яблоки и блюдо с сосисками. После еды я опустилась в горячую ванну. Барбара вымыла мне волосы и утопила последних вшей монастыря Святой Катерины. Когда я выкупалась, она укутала меня тонкими шерстяными шалями, оберегая от простуды.
Жизнь в монастыре ле Мюрате протекала приятно. Каждое утро и по вечерам я сидела с монахинями в трапезной, пила хорошее вино и ела хорошую еду, часто на столе бывало мясо и выпечка. Сестра Николетта обращалась со мной, как с любимой внучкой, постоянно приносила засахаренные фрукты и орехи, а иногда — яркую ленту в волосы. Она, как и другие монахини, разрешала мне бегать по монастырю.
Я старалась оправдывать их доверие. По утрам посещала мессу, а потом вместе с Николеттой шла в комнату, где сестры занимались рукоделием; многие из них делали чудесные вышивки. Сестра Николетта, например, без предварительного рисунка могла вышить на полотне чудного ягненка, держащего знамя с крестом, или Святого Духа в виде голубя, спускающегося с небес.
В то первое утро меня представили монашкам. Второй по положению после аббатисы была сестра Антония — высокая, стройная немолодая женщина. Сестра Мария-Елена, испанка, обладала ангельским голосом и солировала на хорах. Пансионерка Маддалена, пятью годами старше меня, с падающими на плечи каштановыми волосами, была из рода Торнабуони, семьи, породившей мать Лоренцо Великолепного. Сестра Рафаэла имела талант художницы; она украшала законченные рукописи восхитительными рисунками. Познакомилась я и с сестрой Пиппой, красивой молодой женщиной с рыжими бровями и светло-зелеными глазами. В обрамлении белого чепца и черной вуали ее лицо казалось очень выразительным. В тот момент, когда нас представляли друг другу, на ее щеках и шее вспыхнул румянец. Я подумала, что это от застенчивости, но тут поймала выражение лица ее постоянной тени, смуглой сестры Лизабетты, в глазах которой я прочла откровенную ненависть.
Тем утром, сидя на подушке, я смотрела из большого окна на увядший сад и наслаждалась веселым треском поленьев в камине. Николетта принесла мне шелковые нитки, иголку и ножницы. Она показала, как
