ликом пригожа и голосок как ручеек. Но тут он посмотрел ей в глаза и крикнув 'лови' бросил ей шар. Отец небесный, вот счастье-то, лицо девушки прямо расцвело, она ловко ухватила шар, а затем легонько, без каверзы бросила обратно. Хорошая девочка.

Когда дошло до ножей, публика уже гудела как растревоженный улей, в предвкушении чего-то такого эдакого. Больно уж ловок скоморох оказался, хотя поначалу и разочаровал, но как оказалось, то он так забавлялся, а и им жуть как интересно оказалось, опять же и сами поучаствовали. Как и с шарами у скомороха ну никак не ладилось. Эвон листочек приладили и он должон в него попасть, а ножи только вокруг и ложатся, вот только никак в саму цель не угодят. Все, закончились. И это скоморох, коий забавляет своим мастерством народ? Понятно, что ни один клинок не отскочил, и все они торчат из столешницы, но листок-то целехонек.

— А ить не попал, касатик, — прозвучал в наступившей тишине озадаченный голос тетки Большухи и тут загомонили остальные.

— Точно не попал, — озадачено почесывает в затылке скоморох, отчего толпа разражается дружным хохотом. Они уже поняли, что есть где-то подвох, но вот где… — А что грамотные-то среди вас есть ли?

— Да уж пограмотнее тебя будем.

— А тя что, грамоте нужно обучить? Без этого в цель не попадаешь?

Шутки посыпались как из рога изобилия, вот только было видно, что все шутники пытаются понять, чего такого удумал этот лицедей и никак не могут. Смеяна так же заинтересованно смотрела то на него, то на столешницу, а он аспид ни с места и даже бровью не ведет. Да в чем секрет-то, ить видно, что удумал чего. Вдруг она внимательно присмотрелась к ножам, которые он и не думал вынимать. Ну конечно!

— Дак он буковку выписал, — догадавшись выкрикнула она.

— Какую буковку? — вскинулся народ.

— Аккуратную такую, 'С'.

— Точно, — прищурившись, согласилась Большуха, — Ты опять, аспид?

— Чего опять, тетка Большуха, — пожал плечами Виктор.

— Буковка?

— Ну, буковка. Скоморох, стало быть. А ты о чем удумала?

— Я это… Того… Подумалось…

— А ты не думай, так проще будет.

Народ грохнул дружным хохотом, а у красавицы румянец ярче стал от смущения, догадалась выходит, и от удовольствия, получается польстил. Бабушка тогда на дороге не врала и не преувеличивала, когда говорила, что девки отчего-то чуть не вешались на скоморохов, а он собой еще и благообразен, рассмотрел свое отражение в кадке с водой, не писаный красавец, но вполне себе хорош. По всему выходит, что заинтересовал он ее. Нет, того, что творилось с ним, у нее и близко не наблюдалось, но вот не безразличен, и то хлеб.

Потом он метал еще, выписывая разные фигуры, а под конец предложил смельчаку встать у щита. Насколько шумной была толпа секунду назад, настолько же тихой она стала сейчас. Одно дело за мастерством наблюдать со стороны и совсем иное вот так… А как рука дрогнет, ить ножи в дерево входят не шутейно, каждый раз, скоморох с усилием их выдергивает, да не просто, а с раскачкой.

— Я встану, — бросила Смеяна и хмыкнув устремилась к щиту. Нет, не даром все же дали ей имя, такое впечатление, что она смешинку проглотила и та не дает ей покоя.

Тут же из толпы подалась высокая и статная бабенка, которая подойдя с уже занявшей свое место Смеяне, бесцеремонно оттеснила ее в сторону и встала вместо нее.

— Неча те тут делать, красота наша. Иди со стороны смотри.

— Млава.

— Ступай, говорю. Или батюшке обсказать? Чего встал? Мечи.

Млава встала так словно партизан перед строем расстрельной команды, решительная и несгибаемая, всячески стараясь не выказать свой страх и внутренне трясясь как осиновый лист. Вся эта гамма чувств была написана на ее лице и читалась как в открытой книге. Виктор мысленно поблагодарил Бога, за такой поворот событий, потому как когда у щита оказалась Смеяна, он понял, что не сможет бросить ни одного ножа, так как десять из десяти, его рука дрогнула бы, а так. Да легко! А еще и под ее пристальным взглядом. А получите!

Десять ножей обрисовали фигуру Млавы, войдя в притирку с сарафаном, но не прорезав ткань, чего уж говорить о ней самой. Пока последний нож с глухим стуком не вошел в дерево, над площадкой висела напряженная тишина, но как только последний снаряд был израсходован, раздался общий вздох облегчения. И то. Развеж можно так издеваться над людьми.

— Ты как я погляжу в ударе, Добролюб, — когда страсти поутихли раздался голос Градимира. — И пользуешься успехом.

Как только люди услышали голос боярича, тут же поспешили разбежаться. Какому господину понравится видеть, как мало что бездельничает, а еще и забавляется дворовая челядь, как будто иных забот нет. Смеяна же к удивлению Виктора ничуть не стушевалась, а наоборот с каким-то задором, словно молоденькая козочка подскочила к Градимиру, и схватила его за руку.

— Папка, ты видел, как он управляется с ножами!?

Папка!!? Что за… Нет, ну надо же, впервые в жизни его накрыло так, что вздохнуть невозможно… И она вроде как на него внимание обратила… Эту девчушку лучше сразу выкинуть из головы. Он сейчас был не в своем родном мире, где в принципе возможно все и классовое различие все же преодолимо, не сказать, что его совсем нет, но это только бледная тень того, что существует сейчас и здесь. Были красивые баллады и в особенности на западе, о простых воинах или бардах, которые добивались и положения и своих возлюбленных, так сказать Золушка наоборот, вот только он уже давно в сказки не верил.

— Я видел дочка, — все же дочка. Да когда ты женился-то, чтобы иметь такую взрослую дочь. Или не взрослую? Тогда и подавно лучше забыть.

— Ты так давно подошел?

— Нет, я видел его искусство в другом месте. Когда он спас меня из рук разбойников.

— Так он спас тебя? — Смеяна несколько раз перевела удивленный взгляд с отца на скомороха и обратно.

А девочка-то не в курсе. Впрочем, чему удивляться, скорее всего вообще никто не в курсе, что легко объяснимо, кто как не глава рода должен знать новости и подробности в первую очередь. Все что им могло быть известно, на Градимира кто-то там напал, два боевых холопа погибли, а боярич вернулся в сопровождении скомороха. Вот и девочка ничего не знала, терпеливо ожидая, когда батюшка, нет, ну надо же, все расскажет.

— Да, дочка и как раз при помощи своего мастерства владения ножами.

— Расскажешь? — Ох, а глазищи-то горят, лучше смотри в другую сторону. Вот как только узнал, что девка не про него, Виктор по непонятной причине все больше и больше пялился именно на нее. Возможно все дело в том, что запретный плод известно сладок, а может взыграло самолюбие, ведь никогда и никому не спускал, есть деньги и положение или нет. С другой стороны серьезно и не встревал, но все же был уверен, доведись никому не подарит.

— Обязательно.

— А как он с шарами управляется и тело скручивает, тоже видел? — Удовлетворившись обещанием отца, продолжала наседать Смеяна.

— Не до того было.

— Ой папка, ты представляешь…

— Все, Смеяна, потом. Сейчас нужно делами заняться. Ну что, Добролюб, пошли посчитаемся, да не стану тебя задерживать.

— Как скажешь боярич.

Далеко идти не пришлось. Градимир провел его в какую-то каморку, в необъятном тереме, где как оказалось располагался казначей боярина. Тот был извещен заранее, а потому все подсчеты уже произвел в лучшем виде и был готов отсчитать необходимую сумму. А набежало изрядно.

— Так что боярич, по всему выходит, что спасителю твоему причитается сто пятьдесят рублей, за возмещенное имущество как ты и сказал, я округлил в большую сторону. Не много, два рубля. И награда в