Конечно, мы что-то упустили, и вы сами способны дополнить список уцелевших сообществ новыми их видами. При целенаправленной политике государства и таких «союзов неравнодушных», как Братство, появятся и другие центры кристаллизации этноса.

Знаешь, читатель, а ведь мы говорили не об обществе Нейромира. Покамест мы писали не о появлении народа новой Реальности, а лишь о воссоздании общества как такового, социума, унаследованного от СССР. Мы лишь соединяли его с ростками нового, не зараженного смертельным ядом «добывания трофеев». С тем, что смогло пробиться и выжить в трагические 90-е годы. Это – социум нашей страны 2000-х годов в конкретно-исторических условиях путинской России. Это еще не люди будущего! Но если мы не сложим российского социума, не будет у нас и народа сверхновых русских. Не явится нам Новая Реальность, не вынырнет на свет Божий лучезарный Китеж, Беловодье нового столетия. И потому мы до сих пор говорили о повседневной, рутинной и даже в чем-то скучной работе.

Долог и труден такой путь. Но кто предложит иное?

А какую роль в грядущем Русском чуде сыграет государство?

Может ли оно стать организатором и вдохновителем будущих побед?

Надо ли нам пополнять ряды тех, кто сейчас называет себя «государственниками»?

Это очень непростые вопросы, читатель. Вопреки мнению многих братьев-патриотов, мы на государство не уповаем. Мы знаем, что нам потребуется сила помимо государства.

Пожалуй, в жизни ни одного другого народа мира государство не играло такой роли, как у русских. Нигде государство не занимало столь великого места в мыслях граждан или интеллектуальных спорах элиты, как в России. Нигде, кроме России, государство не пыталось стать смыслом цивилизации. Только у нас патриотизм – это отношение к государству. Любишь государство – патриот, не любишь – змея подколодная…

Невозможно представить, чтобы кто-то, кроме русских и, пожалуй, евреев из числа ярых сионистов, задавал бы вопрос: «Ты государственник или нет?» Только у нас государственник приравнен к патриоту.

Сей парадокс объясняют по-разному. Сегодня очень популярна мысль: мол, государство всегда оберегало русских, защищало и спасало их. Народ, де, не просто уважает государство, а беззаветно ему предан и любит его до глубины души. По большей части безответной любовью.

Ну, насчет исторической любви – это сильно сказано. С большим перехлестом. Достаточно вспомнить, как народ с огромным упоением разносил в клочки собственное государство. Правда, он же его и собирал заново.

Любить русским собственное государство было особо не за что. За редкими исключениями. Кто в этом сомневается, отошлем к первой книге «Третьего проекта», «Погружение». И, тем не менее, истовая преданность русских государству – непреложный факт.

Загадка? Да. Но ее можно разгадать. Русский просто не мог жить без государства.

Почему? Во-первых, из-за огромного пространства, из-за медленной экспансии русских на Восток, из-за необходимости обживать просторы Евразии. На этих безбрежных пространствах нужна была сложная и протяженная инфраструктура, скреплявшая и связывавшая страну-гигант. Только государство могло ее строить и поддерживать в порядке столь растянутые и разнообразные коммуникации.

Во-вторых, поскольку земля наша находится в суровой климатической зоне, русский всю жизнь вынужден жить в суровом мобилизационном режиме, напрягая все силы не для развития, а ради элементарного выживания. Чтобы банально не вымерзти долгой зимой и не помереть с голоду. Но именно государство лучше всего справляется с задачами мобилизационной жизни.

В-третьих, геостратегическое положение России между Западом и Востоком, между Севером и планетарным Югом предъявляет нам суровое требование: быть в постоянной готовности к отражению внешних угроз. А кто может эффективно противостоять иноземным вторжениям? Опять же только государство с его военным потенциалом.

Поэтому русские, подчас ненавидя собственное государство, служили ему до полного самоотречения. Именно поэтому государство в России приобрело самодовлеющий характер и подчинило себе общество, а отношение к нему стало мерилом патриотизма. Мы не любим государство – но отношения у нас все же родственные. Как иной раз в семье, где у отца с сыном отношения могут быть отнюдь не теплыми, но все же – семейными, близкими до самопожертвования. В нормальной жизни они почти враги, а в годину лихую сражаются плечом к плечу.

Это двойственное отношение народа к государству породило в русской душе разделение последнего на собственно государство (бюрократическую организацию насилия и подавления) и Императора (помазанника Божия). Для русского царь-батюшка происходил от Святой Руси, а ненавистная бюрократическая машина – от враждебных и чуждых сил Запада, занесенных сюда Петром Первым. Пока народ считал царя помазанником Господа, проводником промысла Божьего в стране – государство стояло. Он воспринимался массовым сознанием как народный защитник и выразитель национальных чаяний. Его видели оплотом духа, первенства справедливости над выгодой, правды над законом. В этом смысле наше государство коренным образом отличалось от государства западного типа. И не случайно наш национальный герой, Александр Невский, с одноименном фильме Сергея Эйзенштейна (снятого в сталинскую эпоху), говорит: «Не в силе Бог, а в правде». Помните, в «Брате-2» – «Сила не в деньгах, а в правде». Вот так, семь веков спустя, русская идея проявляет себя.

Таким образом, для русского было два государства, верхнее и нижнее. Верхнее – Православная империя, воплощение царства Божия на земле, союз царя-помазанника Божьего с русским народом. А нижнее государство – ржавая бюрократическая машина, чиновники-взяточники, аппарат подавления, суды и прокуратура, охранка и рекрутчина. В общем, персонажи из гоголевского «Ревизора». Они все враждебны народу и держат его в узде. Хотя эта машина и есть факт существования, но она чужда и противна русским. И только в критические моменты, в судные часы истории два государства сливались для народа в нечто нераздельное. Именно такое «слитное» государство русский человек защищал до последней капли крови, претерпевая немыслимые испытания. В этом слиянии происходило таинственное подчинение Зла Добру, обуздание машины насилия, включение ее в структуру выживания народа и страны Богородицы.

За это чудо всегда платил народ. Кровью и муками. Но мистическая связь царской власти с народной толщей не была только порождением иллюзий «низов» и «верхушечной» пропаганды. Она схватывала какие-то глубинные реальные связи и взаимодействия. И оттого в России народная кровь оборачивалась