возобновил поиски Хрисеи.

Но он нигде не мог ее найти. Уже наступала ночь, когда он подошел к своему дому, терзаемый беспокойством и страхом. Он хорошо знал, как Хрисея любит брата, и еще лучше – болезненные свойства ее натуры. Если он в ближайшее время ее не отыщет, то одному Зевсу известно, что она может…

Он остановился. У двери его дома стоял Данай. Молодой воин облачился в гражданскую одежду – простой хитон и хламиду. С ним были трое высоких и красивых юношей, гордая осанка которых выдавала в них всадников. Данай плакал, открыто, не стесняясь своих слез. В руках он держал два меча.

– Выбирай, Аристон! – всхлипывал он. – Теперь мне придется тебя убить, у меня нет другого выхода. Опозорить мою сестру, едва я ступил за порог, это…

– Дан, – устало произнес Аристон, – не будь глупцом.

– Ха-ха! – бушевал Данай. – Да, я был глупцом, но теперь поумнел! Бери меч! Не имеет значения какой. Они совершенно одинаковые, даю слово всадника. Я даю тебе шанс достойно защитить свою жизнь, ибо…

– Ничего ты мне не даешь. Дан, – сказал Аристон, – ибо я все равно не смог бы убить тебя. Даже защищаясь.

Несколько мгновений Данай стоял неподвижно. Затем он швырнул меч так, что тот, перевернувшись в воздухе, вонзился острием в землю между ступнями Аристона.

– Подними его. Аристон, – сказал он. Аристон покачал головой.

– Нет, Данай, – сказал он. – Во имя моей любви к тебе я этого не сделаю.

Данай повернулся к трем своим спутникам.

– Я призываю вас засвидетельствовать, что я предоставил ему равные возможности! – заявил он. – И я хочу, чтобы вы поклялись именем Афины, что не станете вмешиваться, что бы ни случилось. Клянетесь ли вы?

– Клянемся Афиной! – сказали они.

– Подними меч. Аристон! – закричал Данай.

– Нет, Дан, – произнес Аристон.

Тогда Данай бросился на него; меч сверкнул в его руке. Увы, он жестоко просчитался. Хоть Аристону стукнуло уже тридцать шесть лет, ни один человек в Афинах, возможно, за исключением несравненного Автолика, не смог бы одолеть его в борцовском поединке. В ту же секунду Данай почувствовал, что его рука, вооруженная мечом, очутилась словно в железных тисках; Аристон заломил ее ему за спину, дернул вверх и вывернул так, что его пальцы вынуждены были разжаться, или кости его руки переломились бы, как тростинки. Он выпустил рукоятку меча, и тот упал на землю. Аристон моментально отпустил его.

– Иди домой, Данай, – спокойно сказал он. – Ты ж знаешь, что теперь, когда ты безоружен, мое преимущество перед тобой больше того, что было у тебя с мечом в руке. Прошу тебя, уходи.

– Аристон, – прошептал Данай, – скажи мне, что все это ложь, все то, что я слышал. Скажи мне, что моя сестра не живет в твоем доме как наложница. Скажи мне!

– Она живет в моем доме как моя жена, – сказал Аристон, – или, если хочешь, она была бы моей женой, если бы полис предоставил мне гражданство, которое я пытался получить тысячу раз и тысячью способами. Греха нет ни на ней, ни на мне. Дан. Гестия свидетельница, что мы давно поженились бы, если бы могли.

– Но вы не можете, – прошептал Данай, – и ты это знал. Ты знал с самого начала, что…

Он нагнулся с поразительной быстротой. И как ни проворен был Аристон, он все же не успел. Клинок Даная распорол ему левую руку от запястья до локтя. Рана была неглубока, но кровь хлынула ручьем.

Тогда Аристон сделал то, что и должен был сделать: он обрушился на своего противника подобно урагану на Ионическом море, зная, что ему необходимо разделаться с Дана-ем до того, как силы оставят его. Молниеносный удар ногой в живот согнул Даная пополам, удар коленом в подбородок вновь заставил его выпрямиться; затем, захватив обеими руками его вооруженную руку. Аристон извернулся, наклонился и бросил Даная через свою широкую спину с такой силой, что брат Хрисеи несколько раз перевернулся в воздухе и приземлился в пяти родах от него, где и остался лежать, потеряв на какое-то время ориентировку. Пошарив вокруг себя затуманенным взором, он увидел меч, протянул к нему руку, и тут же сандалия Аристона пригвоздила ее к земле. После чего другой ногой Аристон отшвырнул меч в сточную канаву.

– Ну что, Данай, сдаешься? – осведомился он.

– Нет! – Данай с трудом принял вертикальную позу. Как только он поднялся на ноги. Аристон принялся за дело подобно некоему восточному божеству, обладающему сотней кулаков. Смачные глухие звуки его сокрушительных ударов наводили ужас. Данай, которому не посчастливилось родиться спартанцем и боевая подготовка которого, в целом вполне приличная, все же была не лучше подготовки любого знатного афинянина, не смог нанести ни одного мало-мальски эффективного ответного удара.

Увидев, что его глаза остекленели. Аристон шагнул назад и дал ему упасть, поймав его до того, как он коснулся земли. Затем он повернулся к друзьям Даная.

– Отнесите его домой, господа, – сказал он. Когда Аристон вошел в дом, чуть пошатываясь от усталости и потери крови, Хрисея была уже там. Она уставилась на его рассеченную руку, и губы ее побелели.

– Это… это сделал Данай? – спросила она.

– Да, – пробормотал Аристон. – Позови служанок.

– А… а он? – выдавила она из себя.

– Боюсь, что в еще худшем состоянии, чем я.

Спустя три часа в дверь постучал один из молодых всадников, сопровождавших Даная. Он пришел сообщить им, что Данай мертв.

Хрисея отшатнулась от него. Ее глаза превратились в два уголька, пылавших безумным огнем на ее лице.

– Зверь! – завизжала она на Аристона. – Кровожадный пес! Ты убил его! Ты убил моего брата! О Гера, сжалься надо мной! Я…

Она бросилась на него с оскаленными зубами, ее скрюченные пальцы протянулись к его глазам.

– Моя госпожа! – воскликнул всадник. – Он…

– Зверь! Животное! Убийца! Душегуб!

– Хрис, – простонал Аристон, но она уже до крови расцарапала его лицо и подбиралась к глазам. Так что ему вновь, в который раз, пришлось сделать то, чего требовал от него этот обезумевший мир, мир, в котором ярость и насилие превзошли все мыслимые пределы, – он с размаху ударил ее по лицу. Она отшатнулась, потрясение уставившись на него. Затем метнулась к дверям.

– Моя госпожа! – крикнул ей вслед всадник. – Ты ошибаешься! Это не он! Он…

Но она уже скрылась за непроницаемой завесой ночи.

– Оставь ее, – вздохнул Аристон. – Когда она вымотается, ей будет проще хоть немного вправить мозги. Лучше скажи мне, кто убил его? Только не говори, что я не рассчитал силу своих ударов.

– Нет, мой господин Аристон, – сказал всадник. – Ты вел себя самым благородным образом. Арес свидетель, что ты могубить его двадцать раз, еслибы захотел. Тыотказался обнажить меч, голыми руками защищаясь против его клинка. Мы уже засвидетельствовали это перед нашим полемархом, Алкивиадом, а затем, по его совету, и перед самим архонтом-басилеем. Нет, бедняга Дан был заколот – ударом в спину – своим братом Бримом.

– Да поможет нам Зевс, – прошептал Аристон.

– Видишь ли, мой господин, – продолжал всадник, – когда Дан вернулся домой после драки с тобой, он был в прескверном настроении. А Брим был пьян. Они поссорились, и Брим стал насмехаться над ним: «С чего тебе вздумалось драться из-за этой маленькой порны? Она пришла к нему совершенно добровольно, хотя впоследствии я выжал из этой богатой скотины-метека столько серебра, сколько она сама весит».

– И что было потом? – спросил Аристон.

– Ну и Дан слово за слово вытянул из него всю эту историю, как твоя госпожа последовала за тобой в дом Пар-фенопы, где попыталась убить себя на твоих глазах. Как ты принес ее домой, спас ее жизнь и как впоследствии он, Брим, с отцом и братом потребовали от тебя за нее столько серебряных мин, сколько она весит, что ты…

–… предложил им. Они этого не требовали. Они бы удовольствовались гораздо меньшим – впрочем, теперь это не имеет никакого значения. А дальше?