– Хм! – хмыкнул Поликсен. – Все шлюхи поют, особенно когда видят деньги. Пойдем со мной, любимый. Завтра я приведу к тебе такую чудненькую вертихвосточку, которая заставит тебя позабыть…

– Нет! – сказал Аристон. – Хозяин, позволь мне найти эту девушку! Тем более что мне нужен свежий воздух. Если я не буду двигаться, буду сидеть без солнца, я стану толстым и некрасивым. И тебе от меня не будет никакого проку. Отпускай меня иногда погулять! Я вернусь, обещаю тебе! Или, если хочешь, пошли со мной вооруженного раба! Я не пытаюсь удрать. Да и куда б я подался? Ты же прекрасно знаешь, что в Спарте мне вынесли смертный приговор. И кто может убежать из города, обнесенного самой высокой в мире стеной?

Поликсен поразмыслил. Содержатель веселого заведения был человеком здравомыслящим. Ничего страшного, если мальчик немного погуляет, решил он. Даже одно утро, проведенное на свежем воздухе, благотворно сказалось на его цвете лица. А то, что он интересуется девушками, даже хорошо. Юноша не станет слишком женоподобным. А для клиентов, посещавших «баню», сдержанная мужественность Аристона, наполовину скрытая его изумительной красотой, составляла основу его очарования.

– Ладно, – медленно произнес сириец. – Пойдем сей– час домой, а после обеда выйдешь опять. Я пошлю с тобой Велчана, чтобы… чтобы он охранял тебя от назойливых извращенцов. Но только ты не должен ложиться с порнами.

Обещаешь?

– Ладно, ни с кем, кроме той девушки, не буду, – сказал Аристон.

Так он обрел возможность продолжать поиски. Через пять дней после того, как они с Велчаном дважды терялись в толпе, но Аристон все равно возвращался к Поликсену, сириец разрешил ему ходить без сопровождения.

Лишь через пятнадцать дней Аристон отыскал девушку. Она работала в увеселительном заведении «Три рыбки» в порте Пирей, ниже этого не могла пасть ни одна проститутка. Над порогом «Трех рыбок» красовался большой резной символ Приапа: чтобы клиенты случайно не перепутали публичный дом с храмом Артемиды, богини целомудрия. Девушек здесь звали «гимнаи», обнаженные, потому что именно в таком виде они здесь расхаживали, а клиентами были грубые пьянчуги, громогласные бездельники и болваны со всей Эллады, у которых хватало ума выклянчить, занять или стащить жалкий обол – такую тут взимали плату за вход.

Девушка узнала его сразу, но он понял это только по ее глазам. Она оказалась совершенно непохожей на образ, созданный Аристоном. Ее даже нельзя было назвать хорошенькой. Перед Аристоном стояла тощая, жилистая, замученная рабочая скотина с опавшими грудями, грубым лицом и мертвыми, потухшими глазами. Но Аристон все равно пошел с ней наверх – ведь он потратил на ее поиски столько времени! С самого начала все пошло вкривь и вкось, потому что не успели они добраться до каморки, пропахшей ею и всеми ее посетителями, как где-то неподалеку пронзительно, страшно вскрикнула девушка. Потом еще. И еще раз. В промежутках между этими отчаянными криками Аристон услышал тоскливый посвист кнута.

Его спутница пожала плечами.

Он удивленно посмотрел на нее своими голубыми глазами.

– К нам тут всякие приходят, – сказала она. – Такие, каких в Афинах даже на порог приличного дома не пускают А какой твой конек, друг любезный?

Через двадцать минут он плакал в ее объятиях, словно побитый ребенок.

– Не плачь, – сказала она голосом, охрипшим от жалости. – Я никому не скажу, красавчик. Значит, ты не можешь. Но это не странно. А что ты ожидал? Мальчики, которые начинают посещать бани, как правило, становятся ни ни что не пригодны. Мужчину можно кастрировать и без ножа. До чего же мерзки эти педерасты! Ты должен был хорошенько подумать, прежде чем…

– Я туда пришел не по своей воле! – рассердился Аристон. – Меня взяли в плен и продали в рабство! Я… я не педераст, Диотима! Нет! Просто…

– Замолчи, ягненочек, – сказала она, – не то я тоже расплачусь. А я давно забыла, как это бывает. Может, хочешь я тебе сделаю… – и она сказала слово, которым иносказательно обозначался один из самых запретных способов любви.

Он в ужасе воззрился на Диотиму.

– Нет, о боги!

– Ну хорошо. Я просто подумала, что тебе нужно облегчение. Оно тебе действительно нужно, но другого свойства. – Диотима задумчиво поглядела на Аристона. – Знаешь что, красавчик? Дам-ка я тебе один адресок. Сходи к моей подруге. Ее зовут Парфенопа, она самая прекрасная женщина, которую ты когда-либо видел. Некогда она тоже тут работала. Но пробыла у нас всего две недели, ее выкупил один богач. Поэтому она великолепно сохранилась. Это было задолго до меня. Я ее знаю, потому что она приходит навестить старую Орейфию, они начинали тут вместе. Забавно, они ровесницы, но Парфенопа похожа на внучку Орейфии.

– Зачем мне идти к ней? – уныло спросил Аристон. – Чем она мне поможет?

– Многим. Слушай, калон, я тебе помочь не в состоянии. Я старая развалина. А Парфенопа тебя исцелит. Она нежная, утонченная, умеет читать. Сочиняет стихи. Все умные люди и философы от нее без ума. Парфенопа – изысканная женщина. Настоящая гетера, а не шлюха. И сейчас она не занята, потому что ее покровитель потерял сына, ни на что не пригодного лоботряса, он погиб во время состязания на колесницах. Юный балбес проиграл пари неистовому Алкивиаду и не мог заплатить. Поэтому, чтобы расквитаться с ним, Алкивиад заставил дурака править колесницей, в которую были запряжены четыре лошади. А ведь он и с двумя не мог справиться! Женоподобный щеголь!

– Почему ты столько знаешь о нем? – удивился Аристон.

– Да я его часто видела, расфуфыренного ублюдка! Он притаскивался к Парфенопе всякий раз, когда у него кончались деньги, а старик ему не давал. Вот он и клянчил у Парфенопы то мину, то две. У дурехи слабость к юным красавчикам. Особенно если они ей в сыновья годятся. Но, с другой стороны, идеальных людей нет, и…

– Ты ходишь к Парфенопе? – спросил Аристон. – Зачем, Диотима?

Она подняла голову и вызывающе поглядела на него.

– Я… я в нее влюблена! И не смотри на меня так! Ты должен понять. Неужели ты думаешь, что девушка, занимающаяся ЭТИМ целых пять лет, может быть влюблена в мужчину?

– А она отвечает тебе взаимностью? – поинтересовался Аристон.

– Если ты подразумеваешь под этим, отдается она мне или нет, то – да… изредка. Очень, очень редко. Думаю, в основном из жалости. Мне так кажется потому, что я-то с ней всегда достигаю того, чего не могу достичь ни с одним мужчиной. А она – только иногда. Если это вообще случается. Может, она из вежливости делает вид. Однако…

– Однако мне она ни к чему, – сказал Аристон. – Я достаточно насмотрелся на извращенцов, чтобы теперь интересоваться извращенкой.

– Милый, ты глупыш! Парфенопа вовсе не плоскогрудая мужеподобная извращенка. Она ЛЮБИТ мужчин. Даже обожает. Все деньги, что ей удается выжать из лысых стариков, она тратит на молодых красавчиков вроде тебя. Она облегчит твои страдания. Парфенопа так много делала для малыша Фебалида и делала бы впредь, если б этот шепелявый подлец Алкивиад… Ой, погоди!

– Что такое? – поднял брови Аристон.

– Ты на него похож! Потрясающе! Вы как близнецы! Во имя Приапа, кем угодно могу поклясться, что…

– На кого я похож? – не понял Аристон.

– На Фебалида. Ну, на того, что погиб. На сына Тимос-фена, покровителя Парфенопы. Конечно, у нее есть еще несколько тайных любовников, но…

– Значит, – спокойно произнес Аристон, – я похож на покойного Фебалида, которого ты сама назвала женоподобным щеголем. Прощай Диотима… спасибо тебе…

– Погоди! Я не хотела тебя обидеть. Ты действительно похож на него. Только у него волосы были потемнее, как твои настоящие, вот тут, у корней. Но ты ведешь себя совсем по-другому, милый ягненок. Он бы никогда не пришел сюда разыскивать девушку. Даже намереваясь, как ты, доказать себе, что еще не утратил мужскую силу. А ты НИЧЕГО не утратил, дорогой. Просто твоя душа изранена и смущена. Именно поэтому тебе и надо сходить к Парфенопе, особенно сейчас, пока бедный старик Тимосфен так убит горем,