зарождение самых глубоких идей, на концентрацию скрытых сил. Например, как-то на днях, после особенно продолжительной паузы, отец вошел в гостиную, где сидел мистер Бродский, не сводивший глаз с клавиатуры. Немного погодя он взглянул на отца и произнес: «Скрипкам необходима резкость. Они должны звучать резко». Вот что он сказал. Молчание молчанием, но в голове у него была целая вселенная музыки. Дух захватывает при мысли о том, что мистер Бродский продемонстрирует всем нам в четверг вечером. Теперь-то он не оступится.

– Но вы говорили, Штефан, что ждете от меня какой-то помощи.

Юноша, заметно разгорячившийся, посерьезнел.

– М-м, да, – начал он. – Я и пришел сюда сегодня, чтобы об этом с вами поговорить. Итак, мистер Бродский стремительно восстанавливает все свое умение. И естественно, наряду с его громадным талантом, заново появляется и кое-что другое. Для тех, кто не слишком хорошо знал его раньше, это нечто вроде откровения. Нередко он необычайно красноречив и любезен. Словом, ко всему прочему он ударился и в воспоминания. Если обойтись без экивоков, вы не сходите у него с языка. Он думает и говорит о вас постоянно. Только один пример – вас это смутит, но я расскажу: вчера вечером он разрыдался и не мог остановиться. Слезы у него лились и лились, пока он описывал свои чувства к вам. Такое происходило уже не в первый раз, а в третий или даже в четвертый, хотя вчера случай, действительно, был доведен до крайности. Близилось к полночи, мистер Бродский задержался в гостиной, отец подошел к двери и услышал его всхлипывания. Внутри гостиной было совершенно темно, а мистер Бродский рыдал, склонившись над роялем. Номер «люкс» наверху пустовал – и отец отвел мистера Бродского туда, велел принести с кухни его любимые супы – он предпочитает питаться супом; поил его апельсиновым соком и шипучими напитками, но ситуация, если начистоту, была рискованной. Мистер Бродский прямо-таки лихорадочно набросился на пачки с соком. Не будь там отца, весьма вероятно, что он бы сломался – даже на этом последнем этапе. И все это время он продолжал говорить о вас. Так вот, что я хочу сказать – ради Бога, я долго не задержусь, меня ждут в машине – я хочу сказать: поскольку будущее нашего города во многом зависит от мистера Бродского, мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы гарантировать ему успешное достижение цели. Доктор Кауфман согласен с отцом, что сейчас мы вот-вот возьмем последнее препятствие. Думаю, вам ясно, что лежит на весах.

Мисс Коллинз по-прежнему смотрела на Штефана с той же смутной полуулыбкой, не проронив ни слова. Выждав минуту, юноша заговорил снова:

– Мисс Коллинз, я понимаю: мои слова, наверное, бередят ваши старые раны. Мне известно, вы не беседовали с мистером Бродским уже много лет…

– Нет, это не совсем верно. Не далее как в начале года он выкрикивал мне вслед непристойности, когда я шла через Народный сад.

Штефан неловко рассмеялся, не зная, как воспринимать интонации мисс Коллинз. Потом заговорил, откинув всякую шутливость:

– Мисс Коллинз, никто не предлагает вам сколько-нибудь длительного общения с мистером Бродским. Боже милостивый – ни в коем случае! Вы хотите расстаться с прошлым. Отцу, каждому из нас это совершенно ясно. Все, о чем мы просим, просто пустяк, но он может внести значительные перемены, взбодрить мистера Бродского и многое для него значить. Мы надеемся, вы не станете возражать хотя бы против того, чтобы нас выслушать.

– Я уже дала согласие присутствовать на банкете.

– Да-да, конечно. Отец мне сообщил, мы так благодарны…

– Строго говоря, прямого контакта быть не должно…

– Нам это совершенно ясно, до конца. Банкет, да. Но по сути, мисс Коллинз, мы хотели бы попросить вас еще кое о чем, если только вам не в тягость об этом задуматься. Видите ли, группа джентльменов – среди них мистер фон Винтерштейн – сопровождает завтра мистера Бродского в зоопарк. За все эти годы он, безусловно, ни разу в нем не бывал. Его собаку, естественно, туда не впустят, однако мистер Бродский дал в итоге согласие оставить ее на пару часов в надежных руках. Было такое ощущение, что подобная прогулка поможет его успокоить. Особенно умиротворяюще должны подействовать, по нашему мнению, жирафы. Итак, я подхожу к существу вопроса. Джентльменам хотелось бы узнать, не могли бы вы присоединиться к ним в зоопарке. И даже перекинуться словечком-другим с мистером Бродским. Вам не понадобится отправляться вместе со всей компанией, вы попросту подойдете к ним уже на месте, всего на несколько минут, обменяетесь с мистером Бродским любезными замечаниями – быть может, скажете что- нибудь такое, что поднимет ему настроение, это самое главное. Несколько минут – и вы свободны. Пожалуйста, мисс Коллинз, отнеситесь к этому предложению со вниманием. Столь многое от этого зависит.

Слушая Штефана, мисс Коллинз поднялась со стула и медленно подошла к камину. Словно опасаясь двигаться, она оперлась на полку. Когда она вновь обернулась к Штефану, я увидел, что глаза ее увлажнились.

– Тебе понятно, в чем мое затруднение, Штефан. Когда-то я смогла выйти за него замуж. Но уже на протяжении многих лет всякий раз при встрече он осыпает меня оскорблениями. Так что видите, откуда мне знать, какого рода разговор ему понравится.

– Мисс Коллинз, клянусь вам, он стал совершенно другим человеком. В последнее время он так вежлив и предупредителен… конечно же, вы вспомните. Если бы только вы над этим задумались… На карту поставлено так много.

Мисс Коллинз задумчиво отхлебнула херес. Она как будто собиралась что-то ответить, но именно в этот момент Борис зашевелился на заднем сиденье, у меня за спиной. Обернувшись, я увидел, что мальчик уже не спит. Он смотрел через окошечко на пустую безмолвную улицу, и вид его мне показался печальным. Я хотел заговорить, но он, должно быть, уловил мой взгляд и, не шевелясь, тихо спросил:

– Вы умеете отделывать ванные комнаты?

– Умею ли я отделывать ванные комнаты? Борис тяжело вздохнул и снова устремил глаза в темноту. Потом добавил:

– Я никогда не имел дела с кафелем. Потому и допустил все эти ошибки. Если бы мне кто-нибудь показал, я бы справился.

– Да, не сомневаюсь, ты бы справился. Эта ванная в вашей новой квартире?

– Если бы кто-нибудь мне показал, я бы сделал все как надо. Тогда маме ванная бы понравилась. Она была бы ею довольна.

– Ага. Значит, сейчас она ей не очень нравится?

Борис посмотрел на меня так, словно я ляпнул чудовищную глупость, и с подчеркнутым сарказмом спросил:

– Тогда с чего бы ей плакать из-за ванной комнаты, если бы она ей нравилась?

– И в самом деле? Итак, она плачет из-за ванной. Интересно знать, почему.

Борис повернулся к окошечку – и теперь в смутном свете, проникавшем внутрь автомобиля, я мог разглядеть, как он борется со слезами. В последний момент ему удалось выдать гримасу огорчения за зевок и протереть глаза кулаками.

– Со временем мы во всем этом разберемся, – сказал я. – Вот увидишь.

– Я все сделал бы правильно, если бы кто-нибудь мне показал. Тогда мама бы не плакала.

– Да, я уверен, у тебя все вышло бы замечательно. Но мы скоро все это выясним.

Я выпрямился на сиденье и посмотрел через ветровое стекло. Освещенных окон было не видать.

– Послушай, Борис, – обратился я к мальчику, – нам с тобой нужно крепко задуматься. Ты меня слушаешь?

Ответом мне было молчание.

– Борис, – продолжал я, – мы должны принять Решение. Еще недавно, как я знаю, мы собирались присоединиться к маме. Но сейчас уже очень поздно. Борис, ты слышишь?

Я бросил взгляд через плечо: Борис с пустым выражением лица по-прежнему смотрел в темноту. Несколько минут мы просидели так, не произнося ни слова.

– Дело в том, – снова заговорил я, – что уже очень поздно. Если мы вернемся в отель, мы встретим твоего дедушку. Он будет очень рад тебя увидеть. Тебе отведут отдельную комнату – а если хочешь, можно поставить вторую кровать у меня в номере. Тебе принесут поесть чего-нибудь вкусного, потом ты будешь

Вы читаете Безутешные
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату