попытался вспомнить, чем можно отвлечь свинью, вспомнил только желуди, которых не было ни у меня, ни в округе, и бросание в сторону шапки. Правда, такой трюк на собак рассчитан, но что делать-то. Я от шапки потею все время, тепло уже, а мамы рядом нет, чтобы мозг на тему непокрытой головы выносить.

Я сорвал шапку с головы, с криком сделал один и другой выпад в сторону ближней свиньи – она повела мордой и чуть тормознула – и швырнул шапку в дальний забор.

Свинья остановилась и развернулась всем корпусом, рассмотреть, что же это такое черное и вязаное шмякнулось за драный куст. Реакцию ее подружек или, не знаю, друзей-родственников изучать времени не было. Я подбежал к Дильке и махом попытался закинуть ее повыше. Не получилось: у нее руки к решетке точно приварили. И очень мешал телефон, который я не успел сунуть в карман – и теперь тем более не успевал. Я быстро забормотал: «Отпусти, Дилька, ну отпусти, ну все-все, хорошо, сейчас все хорошо будет, сейчас поднимемся, ну разожми ручки», аккуратно, но быстро разомкнул ее пальцы, подхватил под мышки и поставил сестру на перекладину решетки, проходившую на уровне груди, как раз вдоль пластины с замком.

Тут же в правое бедро в упор шарахнули из старинной пушки. Нога занемела, а я всем телом и особенно скулой и левой тазовой косточкой влетел в ворота.

Догнали.

Ворота дернулись.

Дилька вскрикнула, но удержалась.

Надо было прыгать к ней, но вдруг сорвусь или ее сорву.

Я, не оборачиваясь, умудрился махнуть полуотключенной ногой – и угодил в мягкий широкий бок. Бок храпнул, хоть пинок вышел слабым, зато стало ясно, что делать. Лишь бы не откусила. Я ухватился за прутья как мог высоко, махнул уже обеими ногами назад, пятки уперлись в окорок, я просеменил по нему, как по деревянному шару в спортлагере, и нетвердо закрепился на жерди гуляющего хребта. Миг постоял буквой «Г», соображая, пробовать ли затоптать гадину, решил, что она меня запросто, а вот я ее вряд ли, – и осторожно перенес целую ногу на перекладину рядом с Дилькой. Не сорвался, топнул все-таки напоследок и забрал отбитую ногу. Обнял Дильку, ухватившись за мокрый неровный прут возле ее ребер, чтобы не грохнулась. После этого решился извернуться и посмотреть вниз.

Внизу было страшно. Вот есть такая сказка «Три поросенка» про веселых беззащитных поросят. А продолжения у нее нет. И понятно почему. Потому что три выросших поросенка – это не сказка, а жуть на колесиках, еще и вонючая.

Три хряка ждали внизу. Не хрюкали, не гавкали и не метались. Стояли мордами в ворота, даже не задирая головы к нам. Ждали, говорю же.

А если задерут головы? Да еще подпрыгнут?

Ножом встретить. Ага. У них там сала столько, что лезвие целиком уйдет и рука по локоть, – а они лишь насторожатся. Самое обидное, что твари не на тех напали, если мстить собирались: мы с Дилькой их сроду не ели, только в колбасе с сосисками. Но тогда на нас, скорее, соевые бобы нападать должны. А может, свиньи как раз таких бобов нажрались – и пошли мстить за всех.

Я люблю придумывать полезные вещи и всегда делаю это своевременно.

Баран.

Я спохватился, переключился на изучение ворот и спросил Дильку:

– Держишься?

– Да, – ответила она плаксиво. – Наиль, а чего они?..

– Не знаю. Слушай, ты сможешь вон дотуда дотянуться?

Я показал так и не убранным телефоном на следующую перекладину. Она шла над моей головой, а еще метром выше ворота кончались гнутой крашеной трубой.

– Не знаю, – сказала Дилька и совсем сморщилась. Видать, решила, что точно не сможет.

– Я сейчас подсажу… – торопливо начал я, перебираясь поближе, чтобы подхватить, – и чуть не сорвался.

Свиньи хором не хрюкнули даже, а гаркнули.

Я вцепился в прутья, притискивая Дильку пузом, и покосился вниз. Мне показалось или хряки действительно отступили на шаг?

Не показалось. Свиньи, мелко семеня, отъехали еще чуть-чуть, а Дилька громко спросила:

– Простите, это ваши свинки?

Рехнулась, испугался я. И тоже увидел, что из барака неторопливо выходит девчонка чуть постарше меня. В распахнутом ватнике поверх синего спортивного костюма и с непокрытой рыжей головой. У меня, впрочем, теперь тоже непокрытая. Но не рыжая хотя бы.

На Дилькин вопрос она не отреагировала. Пришлось вступить мне:

– Слышь, тетенька, твари твои?

Тетенька остановилась у дверей и равнодушно смотрела вдоль дороги. Сквозь наши ноги и, кажется, сквозь тварей.

Не понимает, что ли, подумал я и хотел уже рявкнуть по-татарски. Осекся. Как раз татары-то к свиньям отношения обычно не имеют, раз мусульмане. Но, может, она кряшен – тогда лучше по-татарски. А может, марийка или удмуртка. Все равно же по-русски понимать должна, это совсем древние абыстайки по-нашему только колтычат.

Короче, я рявкнул по-русски:

– Э, ты свиней убрать можешь, нет?

Девица неторопливо подошла к воротам и посмотрела на нас и на свиней. Ничего не ответила.

– Блин, – сказал я и вспомнил про телефон.

Если он на улице ловил, то полутора метрами выше еще лучше ловить должен. Ага, точно, есть сигнал, обрадовался я, а вот зарядка почти на нуле. Ладно, на пару звонков хватит. Деду можно и позже перезвонить, а пока выбраться бы, – может, спасатели чего подскажут. Пора их, наверное, уже дергать. Ситуация чрезвычайная? Чрезвычайная. Ну и вот.

Я нажал три цифры, и тут девчонка громко сказала:

– Чух!

Свиньи хором долбанули пятаками в ворота. Ворота сильно дернулись, я дернулся еще сильнее, потому что одновременно пытался удержаться сам и не упустить вскрикнувшую Дильку. Справился, но на телефон внимания не хватило. Я даже не понял, обронил трубку или сам выбросил, чтобы руку освободить. Мобила крутнулась в воздухе и упала к ногам девчонки. Как раз на клок соломы – так что я, кажется, зря ругнулся.

Я перевел дыхание и сказал:

– Ты чего орешь-то? Твои свиньи?

– Ну.

Да и по «чух» понятно было, что не татарка, татары вместо «ч» говорят «щ», а мишары – вообще «ц», а она твердо так чокнула.

– Ты их увести можешь?

– Ну.

– Ну уведи. Пожалуйста, – попросил я.

Девчонка кивнула и сказала:

– Чух!

Мы снова удержались, а я удержался даже от мата. Обнял совсем перепуганную Дильку и сказал:

– Слушай, мать, ты чего творишь? Это ж долбанутые твари, они нас чуть не затоптали. Убери, по- хорошему прошу.

Девчонка подняла голову и посмотрела на меня. Серьезно так. Да, постарше меня, десятиклассница максимум – с грудью, бедрами и подкрашенными ресницами, но явно дура дурой. Круглолицая и рыжая. Или заигрывает так? Нашла время и место.

Я решил поменять тактику и миролюбиво попросил:

– Слушай, ты хоть телефон подай, а? Если нетрудно.

– Телефон?

Девица удивилась так старательно, что даже лицо искривилось. Не заметила, что ли?