СЭВ в целом в 1971—1975 гг. возрос на 36%, а промышленное производство — на 47%, то выпуск промышленной продукции в развитых капиталистических странах за этот же период увеличился всего на 9%. В 1975 г. страны социалистического содружества выпустили промышленной продукции в 2 с лишним раза больше, чем страны «Общего рынка»[4]. Как подчеркивал на XXV съезде КПСС Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, эта тенденция не носила и не носит конъюнктурного, временного характера, а является постоянной. И за более длительный период, с 1950 по 1975 г., среднегодовые темпы прироста промышленной продукции в СССР и других государствах — членах СЭВ более чем в 2 раза превысили соответствующие показатели развитых капиталистических стран[5].

Таковы факты, и игнорировать их буржуазным идеологам становится все труднее. Не случайно многие из них вынуждены признать (как это делает бывший президент Британской социологической ассоциации Д. Рекс), что, «действительно, в том виде, в котором она перед нами предстает, коммунистическая система необычайно жизненна». Но это, разумеется, не означает признания преимуществ социалистической экономики перед капиталистической. По мере того как росли хозяйственные достижения СССР, акцент в буржуазной печати постепенно смещался с заявлений о непригодности планового, основанного на общественной собственности хозяйства в сторону ложного толкования его принципов, расчетов на его перерождение в экономику капиталистического типа.

Одной из наиболее распространенных в западной советологии является концепция «командной экономики» в СССР, сложившаяся еще в 30-е годы, а в послевоенный период наиболее упорно отстаиваемая рядом буржуазных экономистов (Н. Ясный, Г. Гроссман, А. Ноув, П. Уайлз, А. Шамбр и др.). В основе этой концепции лежат рассуждения о некой сверхцентрализации хозяйственной жизни СССР, которая якобы обусловливает «произвольно принимаемые решения». Нетрудно видеть, что коль скоро развитие социалистического строя объявляется следствием волевых решений в основной, материальной сфере жизни, то тем самым отрицаются объективные экономические законы социализма, а «командная экономика» изображается неким нарушением развития «естественного», т. е. частнособственнического, хозяйства.

Миф о «командной экономике», по сути дела, сам представляет пример чисто субъективистского подхода к познанию движущих сил экономического развития. Он игнорирует тот основополагающий факт, что «вечные» законы и категории частнособственнического хозяйства (прибавочная стоимость, частная прибыль, рыночная конкуренция и др.) никак — ни на практике, ни в теории — не могут быть совмещены с общественной собственностью на средства производства. Социалистическое государство берет на себя функции управления производством не из любви к «командованию», а поскольку в условиях ликвидации частной собственности и рыночной стихии только оно может направлять развитие экономики в интересах общества в целом и каждого из его членов. Точно так же не из любви к «сверхцентрализации» государственные органы составляют и разрабатывают народнохозяйственные планы, а в силу того, что материальное производство при социализме может развиваться только на плановой основе. Как годовые, так и пятилетние планы опираются на глубокое изучение целого ряда факторов: материальных и трудовых ресурсов, состояния и потребностей всех отраслей хозяйства, социальных, материальных и культурных нужд населения, развития отдельных национальных республик, областей и других административных единиц страны, внешнеэкономических связей, хода научно-технического прогресса и т. д. и т. п.

Вот почему наука планирования и управления при социализме находится в постоянном развитии и совершенствовании. КПСС и Советское правительство обращают особое внимание на совершенствование методов планирования на современном этапе, что уже само по себе свидетельствует о творческом, гибком, отнюдь не «командном» подходе к решению хозяйственных проблем. «Стоящие здесь задачи очевидны, — говорил Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев на XXV съезде КПСС. — Это — концентрация сил и ресурсов на выполнении важнейших общегосударственных программ, более умелое сочетание отраслевого и территориального развития, перспективных и текущих проблем, обеспечение сбалансированности экономики... Здесь — широкое поле для приложения усилий экономической науки, для внедрения современных научных методов, в том числе экономико-математических, для использования автоматизированных систем управления»[6]. При этом партия подчеркивает, что одной из важнейших целей совершенствования управления экономикой является предоставление потребителю — идет ли речь о сырье и материалах, машинах и оборудовании или товарах народного потребления — более широких возможностей влиять на производство. «С одной стороны, — говорил Л. И. Брежнев, — следует развивать централизм, ставя тем самым преграду ведомственным и местническим тенденциям. С другой же — надо развивать демократические начала, инициативу мест, разгружать верхние эшелоны руководства от мелких дел, обеспечивать оперативность и гибкость в принятии решений»[7].

Такова ясная и четкая позиция партии по вопросу о роли планирования и демократического централизма в народном хозяйстве развитого социалистического общества. Принципы централизованного управления и демократизма при социализме не противоречат друг другу, а взаимодополняются один другим. По логике антикоммунистов, однако, централизм несовместим со «свободной инициативой» и поэтому недемократичен, а всякие попытки укрепить роль низовых звеньев системы управления производством, дать им большую самостоятельность в рамках единого плана представляются шагом навстречу капиталистической системе.

Эта странная логика весьма громко заявила о себе в печати Запада после сентябрьского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС и проведения в СССР хозяйственной реформы. Как известно, реформа была нацелена на внедрение хозрасчетных методов планирования, более эффективное использование товарно-денежных категорий, рост хозяйственной инициативы предприятий и повышение роли материального стимулирования. Все эти меры, направленные на совершенствование руководства народным хозяйством, многие западные экономисты объявили признаком «отступления» от коренных социалистических принципов экономического развития. Так, известный советолог, профессор Гарвардского университета, консультант многих частных фирм и правительственных органов США Маршалл Голдман заявил, что в СССР происходит «экономическая революция», подобная введению нэпа и означающая «отказ от прежде священных доктрин». Воспряли духом сторонники теории конвергенции двух общественных систем.

Подобного рода настроения бурно проявлялись на страницах буржуазной печати вплоть до конца 60-х годов. А потом для буржуазных идеологов наступила пора очередного разочарования: никакого «капиталистического перерождения» советской экономики не произошло. Иначе и не могло быть. Осуществление хозяйственной реформы для социалистического хозяйства было шагом вперед, а не назад. Оно означало приведение в соответствие методов управления и планирования с потребностями общества, находящегося на стадии развитого социализма. «В своей работе по совершенствованию руководства народным хозяйством партия твердо придерживается курса на правильное сочетание директивных заданий центральных органов с использованием экономических рычагов воздействия на производство, — говорилось в Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду партии. — Эти рычаги — хозрасчет, цены, прибыль, кредит, формы материального поощрения и т. д. — призваны создать такие экономические условия, которые способствуют успешной деятельности производственных коллективов, миллионов трудящихся, обеспечивают обоснованную оценку результатов их работы... Начав осуществление экономической реформы, партия правильно оценила обстановку, взяла верный курс в деле совершенствования управления народным хозяйством»[8].

В результате реформы было достигнуто сочетание государственного планирования с полным хозрасчетом на предприятиях, централизованного отраслевого управления с широкой хозяйственной инициативой на местах, единоначалия с активной ролью коллективов предприятий. Социалистическое общество не поступилось ни одним из своих основополагающих принципов, добившись в то же время большей гибкости и эффективности в управлении экономикой. Особо следует отметить, что к таким результатам пришел не только Советский Союз, но и другие социалистические страны, внедрившие хозяйственную реформу. Как подчеркивается в советской научной литературе, тот факт, что подобные меры осуществляются одновременно в большинстве социалистических стран под влиянием более или менее одинаковых причин и характеризуются сходными чертами, доказывает, что переход к новым методам хозяйствования был закономерной ступенью развития социалистического производства в сторону увеличения его интенсификации при одновременном расширении хозяйственной демократии