— Убит он был во время чтения этого самого Корана, — добавил Эрик. — Теперь стоит книге оказаться в руках беззаконного убийцы, как она начинает кричать и истекать кровью. Это вы все наблюдали своими глазами.
Да уж. И наблюдали, и слышали, и в крови перепачкались. Вредоносная книжка…
— Я ее подарил, — сказал Эрик.
Стая молча воззрилась на своего командира. Молча, но вопрос «зачем?!» читался в каждом взгляде.
— Кому? — спросил Тир.
— Сейду.
— Сейд — это… правитель Измита, что ли? Заба-авно…
Риттер хмыкнул и покрутил головой:
— Умно. Сейд, конечно, принял подарок. А Альбия лишилась союзника. Измит теперь не станет с нами воевать.
— Тут есть одна тонкость, — уточнил Эрик, — Измит не будет воевать с Геллетом, но никто не мешает ему воевать с вашим орденом. Впрочем, города Альбии захватил я, принадлежат они мне… формально к ресканцам никаких претензий. Посмотрим, насколько честен окажется сейд. Покамест он оказался щедр и сделал ответный подарок. Не ящик бриллиантов, конечно, но тоже неплохо. Подарок надо забрать и доставить в Рогер вместе с прилагающимися к подарку послами, которые хотят обсудить со мной от имени Измита условия нашей дальнейшей взаимовыгодной дружбы. — Эрик улыбнулся. — Вот так-то, господа гвардейцы. Николасу фон Ведуцу впору писать очередную статью на тему: «Роль хулиганов в мировой политике».
Николас фон Ведуц, барон фон Архон, был канцлером Лонгвийца, сыном иномирянки и Танара И’Хола, а широкой публике известен был как историк и политолог. Сам по себе фон Ведуц Тира не интересовал, а вот его статьи оказались в свое время полезны для знакомства с внешним и внутренним устройством здешних государств и для накопления базы знаний по истории.
Возможно, действия Стаи, которые Эрик так мило обозвал хулиганством, и впрямь дадут лонгвийскому канцлеру повод для новой статьи.
— И это еще не все. — Эрик был доволен и не скрывал этого. — На побережье Измита, в необитаемом районе, юго-восточнее Кунгейже, последние несколько дней оседают в море скалы. Места Силы уже не существует, узла стихий тоже, связать между собой эти события: угнанный в Кунгейже шлиссдарк, который прошел над всем материком с шестью болидами на палубе — весьма приметными болидами, — и то, что у нас в руках оказался Коран Тухфата, не так уж сложно. Я дал своим послам полномочия отвечать на вопросы сейда, а тот, выяснив, что доблестные геллетские пилоты уничтожили гнездо раиминов, пожелал познакомиться с героями. Закономерное желание. Тем более закономерное, что вы блестяще проявили себя в боях на Западе… — Эрик бросил взгляд на газету в лапах Шаграта и задумчиво добавил: — Даже, пожалуй, слишком блестяще. Того, что вас запишут в демоны, я не ожидал.
— Уже хорошо, — вставил Падре.
— Ну да, я понимаю, сравнение лестное не для всех. Однако это наконец дает мне повод официально закрепить за вами статус особой группы, подчиненной лично мне, и никому больше. Нужно вас выделить. Дать название. Есть идеи?
— Мы и так гвардейцы, — удивился Мал, — куда больше?
Риттер молча кивнул.
Их особость, конечно, бросалась в глаза, но, действительно, какие могут быть отличия, кроме гвардейского звания?
— Старая гвардия, — вспомнил Тир. — Был на Земле один такой… завоеватель. На барабане сидел, до императора дослужился. Москву сжег, сволочь. Так вот у него старая гвардия была.
— На барабане сидел? — Эрик растерянно моргнул. — Зачем?
— Если уж переспрашивать, — посоветовал Тир, — то про «дослужился до императора». На барабане любой дурак сидеть может. Ваше сиятельство.
— Завтра с утра быть на поле в парадной форме. — Эрик посерьезнел, встал, и все остальные тоже поднялись. — Получите рыцарские титулы, статус особой группы и название. Теперь можете идти. А ты, Суслик, задержись.
— Ваше сиятельство, — тревожно встрял Падре, — если это по поводу…
— Остальные свободны, — с нажимом повторил Эрик, и Падре послушно заткнулся.
«По поводу… — Тир невольно встал навытяжку, — понятно, что по поводу. И по какому, понятно. Приплыли, блин».
Эрик выдержал паузу, задумчиво разглядывая своего пилота:
— Садись, Суслик, говорить будем.
Сам уселся не через стол — рядом, неспешно принялся набивать трубку:
— Ты спас Риттера не только с помощью познаний в медицине.
«Издалека заходит…»
Тир отчетливо представил себе графский болид, разгоняющий ШМГ для первой атаки. Пикирование и проход над целью — на бреющем, засеивая землю под собой шрапнелью, заливая ее пылающей горючей смесью…
— Нет, ваше сиятельство, — ответил он со всей возможной вежливостью, — не только.
— Сиятельство… — Эрик закурил, окутавшись синеватым дымом, — сиятельство, это хорошо. Сразу настраивает на постную мину и мысли о гауптвахте, не так ли?
— За что?
— Я граф, мне все можно. В госпитале был?
— Нет.
— Почему?
— Зачем?
— Князь Мелецкий говорит, ты чуть не умер, пока вы добрались до Геллета.
— Князь Мелецкий преувеличивает.
— Падре тоже?
— Да, ваше сиятельство.
— Вот за это и на губу. За вранье командиру. А чтобы впредь с тобой не случалось подобных неприятностей, я предлагаю внести в наш договор поправку. С этой минуты можешь забирать себе жизни, отнятые в бою. Формулировка несколько расплывчата, но ты не из буквоедов, это я уже знаю. Кстати, Суслик, должен перед тобой извиниться. Я не ожидал, что ты и в самом деле сдержишь слово.
— Естественно, — Тир слегка удивился, — с чего бы вдруг?
Секундой позже он понял, что следовало изобразить обиду. В этом ненормальном мире принято оскорбляться, узнав, что тебе не верят на слово. Вот дерьмо…
А Эрик загадочно улыбался, посасывая трубочку.
— Ну-ну, — подбодрил чуть снисходительно, — еще не поздно. Давай, ты же умеешь.
Голос скучный, взгляд ледяной, и эдак, с сознанием собственной исключительности, что-нибудь вроде… да хоть то же самое «естественно».
Тир благоразумно промолчал.
— Ты, Суслик, как вечная загадка про два кубка, — сообщил ему граф после вдумчивой паузы. — Не обиделся — плохо, люди должны обижаться на недоверие. С другой стороны, обиделся бы не по- настоящему, проще говоря, солгал мне — тоже плохо. А ты лгать не захотел. Это хорошо.
— Эксперимент по перевоспитанию? — Вот теперь Тир начал обижаться.
— А как же? — с удовольствием кивнул Эрик. — Мне со всех сторон твердят, что тебя проще и безопаснее прикончить, причем в этом сходятся как друзья, так и враги. Да ты и сам знаешь. На самом же деле, — он посерьезнел, — перевоспитание — неверное слово. Переделывать тебя я не собираюсь, да это, наверное, и впрямь невозможно. Ты просто нужен мне, так же как вся остальная Стая… Старая Гвардия. Вас, в конце концов, всего пятеро. Ты нужен мне, но ты опасен… ты, увы, опаснее, чем четверо других,
