Геллетом, тогда еще не императором, всего лишь графом. Устный договор, который никогда не был оформлен хоть сколько-нибудь официально и о котором, тем не менее, знали все.

Тир не приносит жертв дьяволу. Эрик оставляет Тира в своей армии.

За строчками и между строчек было куда больше. Там была невозможная, нерациональная и наивная вера в честность Черного чародея.

Там была невозможная, нерациональная и наивная верность.

До смерти и после смерти — верность человеку, который сумел поверить или хотя бы сделал вид, что поверил. Там были четыре десятка лет, в течение которых Тир держал слово. И четыре десятка лет, в течение которых император Вальденский защищал своего пилота от официальных и неофициальных убийц. От «Чистильщиков». От всего мира, если случалась в том нужда.

…послужной список…

…войны…

…разовые операции… Ничего себе — операции! Уничтожение ордена раиминов. Но ведь раиминов уничтожил Вальденский спецназ, а не Старая Гвардия? Разве нет? Правда, Тир вроде бы консультировал вотаншилльских магов, исследовавших Сердце Гор. В Вотаншилле умеют хранить секреты: о Сердце Гор известно кертам, известно наверняка еще многим, но нет ни одной записи о результатах исследований. Что же такое узнали маги — что узнал Тир? — если работа была прекращена, а Сердце Гор навсегда спрятано от людей?

Тир фон Рауб, сколько тайн ты хранишь? И согласишься ли поделиться ими?

Ей никогда не выведать всех его тайн — это Айс знала наверняка. Но тем интереснее. И потом, не в тайнах дело, а в улыбке, во взгляде из-под ресниц, пляшущих в зрачках огненных змейках, в том особенном отношении, которого удостоены только те, к кому он благосклонен.

Те, кому он доверяет.

Наверное, очень больно потерять это доверие. Наверное, это страшно. Потому что он ведь сумасшедший — Тир фон Рауб, Вальденский демон, — он из тех гениальных безумцев, для которых не существует ни законов, ни границ, ни ценности чужой жизни. И если ты сделал что-то неправильно, если ты лишился его расположения, он убьет тебя и никогда больше не вспомнит о том, что ты был живым и что-то для него значил.

Интересно, понимает ли это князь Мелецкий? Интересно, больно ли ему до сих пор от того, что он перестал быть кем-то особенным?

Что там еще в страшно секретном досье? Так… истероидный тип, эмоционально несдержан, впечатлителен, крайне жесток…

Айс слышала где-то, что жестокость — следствие трусости. Что по-настоящему смелые люди жестокими не бывают.

Раньше она в это утверждение верила. Теперь — перестала.

Старая Гвардия.

Эти люди вызывают только раздражение.

Потому что кажется, будто вне старогвардейцев Тира как бы и нет. Кажется, будто он живет лишь там, где живут остальные четверо. Все кроме — математически выстроенная иллюзия существования. Все параллельно и перпендикулярно, все, как у всех, и не складывается образа, живого человека, хоть сколько-нибудь похожего на настоящего Тира, на улыбчивого мальчишку, которого видела и знала Айс.

Где он? Где Тир в этих сухо изложенных файлах?

Женщины?

Ага, вот она, Катрин фон Рауб, в девичестве Катрин Зельц, простолюдинка из семьи какого-то эльбургского садовника. Два месяца была любовницей Тира… сбежала…

Почему?!

Она вообразила себе, что Тир собирается ее убить. Ну как же, сатанист! Или вообще демон! Как его угораздило связаться с такой идиоткой?

Полтора года Тир искал эту дуру по всему миру.

Искал ее или своего сына? Катрин была беременна.

Полтора года! Весь мир вверх дном из-за какой-то кретинки! Да подумаешь, сын! Тир, слава богам, не шефанго. Неужели дело в женщине?

Любовь?

Катрин погибла через три года после замужества. Хм, замужества. С точки зрения христиан, она и замужем-то не была. Жила во грехе…

Почему в убийстве подозревали Тира? Почему Катрин решила, что он хочет ее смерти? Что там, черт побери, было на самом деле?.. Ладно, это на потом, с этим можно разобраться позже. Главное — дальше. Главное, это то, что после смерти Катрин, то есть двадцать лет, два десятилетия, у Тира не было постоянной женщины. Ни одной. Раз в месяц — дом терпимости. И все. Тир даже не скрывал, что с удовольствием обходился бы без этого, но… куда деваться, есть такая страшная штука — гормоны.

И вдруг — тот поцелуй в подземелье, и его болид за окном, и плевать на охрану, и ради нее сумасшедшая чехарда в кроне царского дворца, и огоньки факелов в черных глазах, и удивленно перешептываются люди, и женщины смотрят не то с завистью, не то с сочувствием, и…

Двадцать лет Тир не удостаивал своим вниманием никого. А сейчас…

Эльрик когда-то выбрал ее из многих. Он любит женщин, ее могущественный и мудрый господин, он любит их, как любят вино, музыку, книги или картины. Мимолетно. Один раз попробовать, послушать, прочитать, взглянуть… Если что-то привлекло, показалось чуть интереснее, что ж, можно задержаться. Айс стала единственной, кто задержал Торанго надолго. А потом и навсегда. Это льстило ей, было приятно, чуть щекотало нервы. Это делало ее особенной. Лучшей.

А Тир не выбирал, не пробовал, не одаривал даже взглядом — просто не замечал. Не желал видеть женщин. Не желал знать, нужны ли они для чего-то, кроме как для успокоения гормональных всплесков. Демон… Это даже не льстило, это — чуть-чуть пугало. А еще было радостно. Очень.

— Почему? — спросила однажды Айс, позабыв про строгий уговор молчать во время полета. — Почему я?

Тир лишь молча посмотрел на нее. И улыбнулся. И почему-то Айс захотелось, чтобы он никогда больше не улыбался так.

Раса: предположительно человек…

Предположительно.