Километрах в десяти от поселка, там, где берег стал крутым и обрывистым, а море ощерилось черными острыми камнями, стояла на уступе одинокая юрта.
Все вокруг поросло свежей травой, обещавшей к середине лета превратиться в бурьян. Траву эту с аппетитом поедал ненормально крупный вороной жеребец, по спине которого с видом лектора на кафедре расхаживал напыщенный ворон.
Тир увидел эту парочку и пожелал себе немедленно оказаться в любом другом месте, лишь бы подальше отсюда.
Само по себе желание не исполнилось, а предпринимать что-либо в этом направлении было неразумно, зря, что ли, добирался сюда столько времени? К тому же, пока он в машине, никакой Мечник ему не страшен, даже…
Лонгвиец…
Вот черт, надо ж было так вляпаться!
Барон де Лонгви, в степняцкой одежде и босиком, сидел, скрестив ноги, возле юрты на кошме, курил и читал что-то с экрана дгирмиша. Его конь поднял голову и навострил уши. Барон, не отрываясь от чтения, помахал рукой с трубкой. На Блудницу упала гигантская тень, как будто дракон спикировал, но Тир не дрогнул, и мутант, который у Лонгвийца сходил за орла, пронесся мимо, полный незамысловатой детской радости от собственной шутки.
«Казалось, ничего не предвещало беды», — пробормотал Тир, открывая колпак.
— Вылезай, — сказал Батпыртау.
— Добрый день, — сказал Лонгвиец.
Кострище было в стороне, и огонь там погас уже довольно давно: по углям лишь изредка пробегали алые всполохи. Тир сидел напротив Лонгвийца, не курил и не читал, просто ждал, что будет дальше. Барон де Лонгви, кстати, сегодня пугал гораздо меньше, чем десять лет назад. Правда, не потому, что Тир стал смелее, а потому, что какое-то заклинание, вроде личины, приглушало жуткое воздействие шефанго на психику. С какой вдруг радости такая деликатность? Или это для Степана?
Покосившись на улыбающегося начальника разведки, Тир подумал, что этого никакой шефанго не напугает.
Между тем на разделявшем их большом дастархане одно за другим появлялись блюда с пищей. С виду очень вкусной и совершенно нездоровой. Тир знал правила: сначала угощение, только потом все разговоры. Еще он знал, что еду предлагают тем, кого не собираются убивать в ближайшее время. Еще он знал…
Да. Вот об этом.
Лонгвиец взял верхнюю из стопки толстых лепешек, разломил пополам и протянул ему половину. Молча.
Тир почувствовал себя одновременно Юрием Святым и Джеймсом Куком. Одного убили в ханской ставке, второго вообще папуасы съели — самая подходящая компания в данной ситуации.
Он взял предложенный кусок лепешки и даже умудрился не выронить его, увидев сверкнувшие из- под черных губ клыки. Это была улыбка. Обычная кошмарная улыбка. Шефанго же не виноваты, что у них такие зубы.
— Я знаю, что первая встреча с Ильрисом оставила у тебя неприятные воспоминания, — заговорил Степан Батпыртау, когда с едой было покончено, а на дастархане воздвиглись кувшины с вином и водой, фрукты и сладости.
— Неприятные? — Тир взглянул на Лонгвийца. — Нет. Его милость и я всего лишь обозначили свою позицию в отношении друг друга.
— Можно сказать и так. Но сейчас, чтобы помочь тебе, нам нужно твое полное доверие. А «позиция», которую вы «обозначили», — Батпыртау снова улыбнулся, как будто ему очень понравились эти два слова, — не позволяет говорить о доверии. Поэтому я должен кое-что показать тебе. Ты ведь умеешь смотреть, не так ли?
— Смотреть? А. Ну да.
— Тогда смотри.
На этот раз не было никакого «белого шума», и Тир легко окунулся в слои чужих эмоций. Он не знал толком, что ожидал увидеть. Наверное, рассчитывал, в лучшем случае, на равнодушие. В конце концов, Лонгвиец собирался его убить, а Степан был саронтцем, у которых, по слухам, в крови неприятие «грязи», и то, что сейчас эти двое собирались ему помочь, пункта об убийстве не отменяло. Но Тир совершенно точно не рассчитывал обнаружить спокойное, дружелюбное любопытство. Батпыртау не собирался его убивать, ни сейчас, ни когда-либо в будущем, если только обстоятельства не вынудят к убийству. Батпыртау был заинтересован в поиске Катрин, потому что хотел опробовать предложенную Ильрисом методику. А еще начальнику разведки было очень интересно, что же за существо удостоилось от Ильриса-баатура внимания и…
От изумления Тир разорвал контакт и вытаращенными глазами уставился на невозмутимого Лонгвийца. Тот угощал ворона печеньем, вполголоса объясняя заинтересовавшемуся процессом жеребцу, почему ему нельзя мучное и сладкое, а птице можно.
— Ильрис не умеет
Лонгвиец хмыкнул, но обошелся без комментариев, что Тир счел знаком согласия.
И взглянул.
Первым слоем было насмешливое равнодушие, очевидное для любого наблюдателя. И Тир не сразу разобрался, что не так, но довольно быстро сообразил, что это обманка, действие все той же личины. Личину создавала черная жемчужина, висящая в ухе Лонгвийца — сложная оказалась штука, изучить бы ее повнимательней, да некогда.
Тир нырнул чуть дальше — и провалился.
В пустоту.
Ничего там не было. Вообще. Пусто, как будто никакого Лонгвийца не существует, а есть только личина с ее наведенными эмоциями.
Какая-то хитрая иллюзия… высокоуровневая защита. Небанальный подход, это точно. Стену можно попытаться сломать, «белый шум» — расшифровать, зеркало — бывают и такие защиты — разбить. А тут… буквально не к чему приложить усилия. Нырни туда, глубже, и рискуешь никогда не выбраться. Ориентиров-то нет. Эмоциональный вакуум.
— Как ты это сделал? — вырвалось у Тира прежде, чем он успел сообразить, что вопрос не слишком- то вежлив.
— Душу продал, — спокойно ответил Лонгвиец. — Значит, так, легат, все, что мы выясним в процессе поисков, никогда не будет использовано против тебя. Это я обещаю. Но если хоть кто-то узнает о том, что тут происходило, я буду считать это поводом. Это я тебе тоже обещаю.
— Не разглашать, — кивнул Тир. — Понятно. А почему?
— Он уже задает плохие вопросы. — Лонгвиец покачал головой.
— Это хорошие вопросы, Ильрис, — улыбнулся Батпыртау, — просто ты слишком скрытный. Ильрис- баатур собирается прибегнуть к пророческому дару, — продолжил он, глядя на Тира, — а поскольку это — прямое нарушение традиций Ям Собаки, он не хочет, чтобы об этом знал кто-то, кроме нас с тобой. Между тем все, у кого есть хоть немного ума, давно догадались, что Ильрис однажды уже использовал свой дар, чтобы помочь тебе, и не удивятся, если он сделает это снова. Но, — Батпыртау развел руками, — если Ильрис не хочет огласки, я думаю, мы должны прислушаться к его пожеланию. Тем более что тебе он пригрозил смертью, а с его точки зрения, это… мм, довольно убедительный аргумент.
— С моей тоже, — мрачно сообщил Тир.
— Очень хорошо, что вы так быстро нашли общий язык, — произнес начальник разведки без тени насмешки.
