— Арслан, пленных не брать! — велел Чингис. Темник послушно кивнул.

После ханского приказа тангутов стали уничтожать методично и размеренно. Их отыскивали в подвалах крепости и волокли на расправу. К концу дня трупы вражеских воинов свалили в огромные кучи на обагренных кровью камнях внутреннего двора. Колодец стал местом всеобщего притяжения, каждый измученный монгол находил время утолить жажду, ведрами лил воду в пересохшее горло, пока наконец все не напились вдоволь и не вымокли. Они победили пустыню!

На закате Чингис сам подошел к колодцу, переступая через скрюченные тела. При его приближении воины замолчали, а один наполнил кожаное ведро водой и подал хану. Когда Чингис наконец утолил жажду и улыбнулся, монголы громко закричали, заулюлюкали, и эхо отражало их голоса от стен, разносило далеко вокруг. Воины бродили по лабиринту комнат и залов, галерей и коридоров, столь непривычных их взгляду. Как стая диких псов, они добрались до дальнего конца крепости, оставляя черные камни на своем пути залитыми кровью.

Начальника крепости нашли в покоях, увешанных шелковыми занавесями и бесценными гобеленами. Потребовалось трое крепких воинов, чтобы выбить окованную железом дубовую дверь в комнату, где прятался Шен Ти с дюжиной дрожащих от страха женщин. При появлении Хасара Шен Ти попытался заколоть себя кинжалом. Толстяк был так напуган, что клинок дрогнул во вспотевшей ладони, лишь слегка поцарапав кожу. Хасар вложил меч в ножны, взял пухлую руку Шен Ти, державшую кинжал, и направил оружие к горлу тангута. Шен Ти, утратив самообладание, стал сопротивляться. Ханский брат оказался сильнее и точно нанес удар, отступив на шаг прежде, чем брызнула кровь, и тангут забился в предсмертной агонии.

— Это был последний! — произнес Хасар.

Он бросил взгляд на женщин и прищелкнул языком. Странные создания, кожа выбелена так, что цветом напоминает кобылье молоко, но до чего же хороши! Аромат жасмина смешивался с запахом крови, и Хасар хищно улыбнулся. Его брат Хачиун взял в жены девушку из племени олхунутов, в его юрте уже подрастали двое ребятишек. Первая жена Хасара умерла, и он сейчас был одинок. Интересно, разрешит ли ему Чингис жениться на двух или трех иноземках? Мысль Хасару понравилась. Он подошел к дальнему окну, чтобы посмотреть на земли Си Ся.

Крепость стояла высоко в горах. Хасару открылись два скалистых хребта, простирающихся в туманную даль, а между ними — широкая долина. Далеко внизу зеленели поля, виднелись многочисленные деревни и усадьбы. Хасар удовлетворенно вздохнул.

— Все равно что сорвать спелый плод, — сказал он и повернулся к Арслану, который только что шагнул в покои. — Пошли кого-нибудь за моими братьями. Хочу, чтобы они тоже это увидели.

Правитель сидел в самой верхней комнате дворца и смотрел на плоскую равнину Западного Ся. Вид полей в утренней дымке был невыразимо прекрасен. Если бы государь не знал о вражеском войске, вторгшемся в пределы страны, все вокруг выглядело бы совершенно мирным, как в самый обычный день. Каналы сверкали на солнце золотыми нитями, неся посевам драгоценную воду. Вдалеке виднелись крошечные фигурки крестьян — знай себе трудятся и не думают о кочевниках, что пришли в их страну из северной пустыни.

Ань Цюань поправил одежду из зеленого шелка, расшитого золотом. Внешне правитель казался спокойным, однако чем дольше он вглядывался в рассвет, тем усерднее его пальцы теребили нить, дергали до тех пор, пока она не зацепилась за ноготь и не порвалась. Ань Цюань нахмурился и опустил взгляд, оценивая ущерб. Ткань для халата выделали в Цзинь, и сегодня Ань Цюань облачился в него на счастье — надеялся получить подкрепление. Едва услышав о вражеском вторжении, он послал в Цзинь двух самых быстрых гонцов с письмом. Прошло уже много времени, а ответа все не было.

Ань Цюань печально вздохнул, и его пальцы вновь вцепились в шелковую ткань. Будь старый цзиньский император жив, сюда бы уже шли пятьдесят тысяч воинов — защитить маленькое государство Си Ся. Непостоянные боги забрали союзника именно в тот миг, когда ему, Ань Цюаню, так нужна помощь. Он почти не знал принца Вэя: оставалось только гадать, унаследовал ли заносчивый сын великодушие отца.

Ань Цюань анализировал различия между двумя странами, снедаемый мыслью, а все ли он сделал для того, чтобы заручиться поддержкой Цзинь. Его дальний предок был цзиньским принцем и получил во владение провинцию. Он бы не постыдился просить помощи. За долгие века распрей государство Си Ся оказалось забытым, а более могущественные князья сражались друг против друга до тех пор, пока империя Цзинь не распалась надвое. Ань Цюань был уже шестьдесят четвертым правителем с тех кровавых времен. После смерти отца он почти три десятилетия держал свой народ подальше от тени Цзинь, заводил новых союзников и избегал стычек, которые могли бы стать поводом насильно вернуть его маленькую страну к землям предков. Когда-нибудь один из его сыновей унаследует этот непрочный мир. Ань Цюань исправно платил дань, посылал купцов торговать, а воинов — пополнять ряды императорской армии. Взамен его считали уважаемым союзником.

Ань Цюань действительно велел создать для своего народа новую письменность, не похожую на цзиньские иероглифы. Старый цзиньский правитель прислал ему для перевода на тангутский язык редкие рукописи Лао-цзы и Будды Шакьямуни. Что это, как не знак благосклонности или даже одобрения? Долину Си Ся отделяли от цзиньских земель горы и Хуанхэ, Желтая река. Благодаря новому языку страна Ань Цюаня сделает еще шаг из-под влияния Цзинь. Правитель Си Ся вел тонкую и опасную игру, понимая, однако, что у него достаточно сил и дальновидности, чтобы направить свой народ по правильному пути. Он думал о новых торговых связях с западом и о богатстве, которое они несут в страну. Теперь же все оказалось под угрозой из-за диких племен, пришедших из пустыни.

Интересно, осознает ли принц Вэй, что монголы сумели обойти его драгоценную стену на северо- востоке и вторглись в пределы Западного Ся? Волк нашел вход на пастбище, и это не сулит Цзинь ничего хорошего.

— Ты должен мне помочь! — пробормотал Ань Цюань.

Ему претило обращаться к цзиньцам за помощью после того, как многие поколения его народа пытались освободиться от их влияния. Ань Цюань еще не знал, окажется ли ему по силам цена, которую потребует за поддержку принц Вэй. Страна будет спасена только для того, чтобы вновь стать провинцией империи Цзинь.

Представив себе цзиньское войско на землях Си Ся, Ань Цюань сердито забарабанил пальцами. Конечно, ему нужны воины. А вдруг они не уйдут, когда сражение закончится? А если вообще не придут?

Двести тысяч человек нашли укрытие за стенами Иньчуаня. Еще многие тысячи собрались у закрытых ворот. Самые отчаянные пытались ночью вскарабкаться на стену и проникнуть в город, страже приходилось отгонять их мечами и градом стрел. Каждое утро лучи восходящего солнца освещали все новые и новые тела убитых, и воинам приходилось выходить из города, чтобы под мрачными взглядами толпы хоронить мертвецов, пока те не стали источником заразы. Жестоко и неприятно, но Иньчуаню не прокормить лишних людей, и потому ворота оставались закрытыми. Ань Цюань дергал и тянул золотые нити до тех пор, пока под ногтями не показались капельки крови.

Те, кому посчастливилось укрыться в городе, спали на улицах, все места в гостиницах и постоялых дворах давным-давно были заняты. Еда дорожала с каждым днем, и черный рынок процветал, хотя стража вешала каждого, кого уличили в сокрытии запасов. Целых три месяца Иньчуань с ужасом ждал нападения диких племен, но пока до города доходили только вести о потерях — войска Чингиса двигались к столице, уничтожая все на своем пути. Вражеских всадников-разведчиков уже видели на дальних подступах к городу, хотя основные силы еще не подошли.

Ударили в гонг, и Ань Цюань вздрогнул от неожиданности. Не мог поверить, что уже светает, настал час дракона. Погруженный в раздумья, повелитель тангутов потерял счет времени, но обычное утреннее умиротворение не приходило. Он встряхнул головой, отгоняя злых духов, отнимающих у сильных мужчин