период в истории борьбы молодого американского государства за свою независимость. Герои романа борются и с врагом, и с бушующей стихией, и победа в этой борьбе достается им дорогой ценой. Вражеское ядро обрывает жизнь капитала фрегата, а разбушевавшееся море увлекает в свою пучину рулевого Длинного Тома Коффина. Погибают многие моряки, но лейтенанты Барстейбл и Гриффит благополучно проходят через все выпавшие на их долю испытания и возвращаются на родину вместе со своими сужеными Кэтрин и Сесилией.
Некоторые американские критики противопоставляли образ рулевого Длинного Тома Коффина образу Лоцмана. При этом они подчеркивали, что Том Коффин «столь же реален, как «Ариэль», первая доска которого была прибита на его глазах и гибель которого он разделил. Каждое соленое слово, каждый его маневр с пушкой или гарпуном, все его простые чувства обнаруживают те качества, которые писатель уже подметил в Гарви и Кожаном Чулке. Еще в июле 1826 года журнал «Бритиш критик», сравнивая таких разных героев романов Купера, писал: «Подобно разносчику Гарви Бёрчу и моряку Тому Коффину, старый охотник Натти Бампо – подлинный герой эпизодов, в которых он действует. И поистине точки соприкосновения между моряком и обитателем лесной глуши весьма многочисленны, несмотря на их совершенно различные сферы действия».
Между тем сам Купер не был удовлетворен тем, каким у него получился Длинный Том Коффин. В этой связи заслуживает внимания следующее свидетельство дочери писателя Сюзан: «Что касается Длинного Тома Коффина…, то в свои последние годы отец был менее удовлетворен им, чем многие читатели. Возвращаясь мысленно снова и снова к этому образу, он, опираясь на свой длительный зрелый опыт, видел его более четко, более полно, с большим количеством присущих ему черт и поэтому рассматривал образ Тома лишь как набросок, который он с радостью превратил бы в полнокровный образ, в законченный портрет, как он это сделал с Натти Бампо».
Первый тираж романа в количестве 3 тысяч экземпляров разошелся в течение месяца, и издатель Уайли в феврале выпустил второе, исправленное издание.
Купер с интересом ожидал реакции критиков на свое новое детище. «Лоцман» определенно пользуется успехом, – писал он в конце февраля 1824 года своему другу Шубрику. – Продажа – лучший судья в подобных случаях, а спрос на книгу огромный. Она не менее популярна, чем «Шпион», хотя мнений столько же, сколько и умов… Если ее и не слишком расхваливают, то, во всяком случае, ее меньше ругают, чем любую другую книгу, которую я написал».
Впоследствии, лет через двадцать после выхода «Лоцмана», Купер так охарактеризовал отношение американских и европейских критиков к его роману: «Эта книга по своему характеру была настолько нова, что критики – если в этой стране есть критики – не знали, как оиенить ее. Несколько недель ее судьба была под вопросом. И ее репутация в Америку, безусловно, пришла с Востока… В Европе ее успех был быстрым и внушительным». В другом письме в это же время он признавался: «Пока не пришли вести из Англии, Уайли и я полагали, что книга провалилась; хотя Уайли твердо полагал, что она не должна провалиться».
Одним из первых на роман откликнулся Роберт Уолш, редактор филадельфийской «Нешнл газетт». В своей рецензии он отмечал, что «автор чувствует себя как дома на борту корабля», и предсказывал, что роман будет популярен «среди американских моряков». Рецензия эта 16 января 1824 года была перепечатана балтиморской «Америкен энд коммершиэл дейли адвертайзер», а 28 января – бостонской «Нью-Инглэнд Гэлекси».
Рецензии на «Лоцмана» появились в «Нью-Йорк спектейтор» и «Нью-Йорк миррор», в «Америкен монтхи мэгезин» и «Минерве», «Нортх Америкен ревью» и «Юнайтед стейтс литерари гэзетт». Чувствовалось, что редакторы и рецензенты озадачены новым произведением Купера. Так, например, «Нью-Йорк коммершиэл адвертайзер» в номере от 21 января 1824 года считал «наиболее заметным успехом» писателя его «правдивое представление обязанностей, чувств, привычек и манер моряков, безо всяких непристойностей как в мыслях, так и в словах; а также провозглашение морали и великодушия и правильного понимания долга, чести и патриотизма».
Совсем по-другому роман был оценен в февральском номере журнала «Портфолио», посвятившего «Лоцману» 15 страниц. На четырех страницах излагалось содержание романа, девять были отданы выдержкам из романа, но приведены были только сцены, происходящие на суше. С похвалой отзываясь об этих сценах, автор двухстраничного комментария утверждал, что «все морские операции, мы опасаемся, будут пропущены при чтении теми, чье внимание автор хотел бы привлечь».
Интересно в этом смысле письмо, полученное 24 февраля 1824 года Катериной М. Седжуик от своей золовки: «Лоцман» нынче в моде, Купер теперь нравится даже тем, кто раньше его терпеть не мог, кроме меня. Но и я чувствую запах смолы и моря в каждой строке его книги настолько сильно, что заболеваю морской болезнью. У меня нет ни малейшего сомнения в его гениальности, но все же то, что пишут моряки, должны и читать моряки. Подобные книги нравятся госпоже Роджерс, которая чувствует себя нормально только в морской стихии».
Ближе всего к пониманию замысла Купера подошел Уэнделл Филлипс в своей рецензии в журнале «Нортх Америкен ревью»: «С момента первого появления кораблей вечером до их спасения от нависшей угрозы следующим утром опасные ситуации, нагромождение случайностей, картины небес и океана, действия кораблей – все поддерживает в читателе интерес и беспокойство в то время, как его воображение заполнено процессией величественных, ярко выписанных образов».
Филлипс хвалил роман как проявление патриотизма, возвышение «нашего морского умения… А это та струна, на которую глубоко и определенно отзываются национальные чувства. И автор играет на этой струне с большим эффектом».
Другие рецензенты подчеркивали, что в «Лоцмане», как и в «Шпионе», писатель «возбуждает законную гордость и лучшую энергию Америки». Купер, отмечали рецензенты, «душой и телом – моряк. Океан – его подлинная стихия, а палуба корабля – его настоящий дом». Своими романами он «пробуждает в гражданах страны дух национального единства, рождает у них законную гордость как за их собственные достижения, так и за их национальные институты… Это поистине настоящий талант».
«Лоцман» сразу же был по достоинству встречен и широкой читающей публикой США, в жизни которой море играло весьма существенную роль. Профессиональное знание морского дела, любовь к морю и большой литературный талант Купера позволили ему создать правдивое, романтически возвышенное произведение, положившее начало морскому роману не только в американской, но и в мировой литературе. Такие корифеи этого жанра, как Герман Мелвилл и Джозеф Конрад, всегда отдавали должное урокам гения Купера, который, по словам Бальзака, «бросив вас в открытое море, одушевил необъятную ширь океана…» и который обладал особым даром «описывать моря и моряков…». Уже в «Лоцмане» Купер показал, что настоящим предметом морского романа является не море и даже не корабль, а люди, команда корабля, рассматриваемая как частица того общества, которое она представляет. И именно поэтому, как отмечали американские критики, «как ни коротка литературная жизнь Длинного Тома, он стоит в одном ряду с Кожаным Чулком».
Интересна реакция английских критиков на новый роман Купера. В Англии «Лоцман» был издан Джоном Миллером в январе 1824 года тиражом в 1 тысячу экземпляров. Вскоре вышло второе издание в 750 экземпляров. Лондонская «Литерари гэзетт» сообщала 31 января 1824 года, что «роман появился слишком поздно, чтобы дать па него рецензию. Однако мы успели просмотреть его и составили себе благоприятное впечатление о его достоинствах».
Более десяти английских газет и журналов откликнулись на роман сразу по его выходе. Характерна рецензия, опубликованная в двух номерах журнала «Мюзыем» (31 января и 7 февраля 1824 года). «Труд этот, хотя он и является сочетанием истории и вымысла, написан так ярко, что ближе к истории, чем к вымыслу… В описаниях г-на Купера чувствуется свежесть, которую мы редко встречаем (да и на которую редко надеемся) в нынешние дни, когда на ниве литературы изредка появляется невозделанный ранее участок».
В том же духе высказывался и рецензент «Литерари гэзетт» (7 февраля 1824 года). «Величайшим достоинством» романа он считал создание «нескольких морских характеров, проявивших себя в конкретных действиях». И далее рецензент писал: «В этих томах столько силы и оригинальности, что мы осмелимся утверждать, что они продержатся на волне читательского расположения достаточно долго, прежде чем канут в Лету».
Ряд английских критиков сравнивали роман Купера с прославленными произведениями Д. Дефо и
