– Покажитесь!
Под ехидный смешок Клеопатры Тантоитан ответил недрогнувшим голосом:
– Так вас и враг может обмануть нашей формой. Предлагаю лучше найти общих знакомых или определить общий пароль.
– И кого вы среди нас знаете? Или кто из вас настолько знаменит?
Вопрошающий уже поднял бесшабашно голову, настолько его интересовал ведущийся разговор. Чтобы его не пугать лишний раз, стволы всех пулеметов были показательно подняты вверх.
– Среди нас тут никого, кроме знаменитостей, и нет, – доложил майор. – Но в лицо-то вы нас не знаете. А вот кого знаем из вас… – Он нагнулся и подозвал к себе девчушку. – Как твоя фамилия и где ты живешь? – Потом выпрямился и крикнул: – Например, Ирину Сайчину, двенадцати лет, вон в том сером куполе она проживает.
Тотчас на ноги вскочил пропыленный парень с устаревшей винтовкой и угрожающе зарычал:
– Это моя сестра! Отпустите ее немедленно!
– Да, да! Это мой брат! – Чуть не по телу командира стала взбираться к отверстию повизгивающая от счастья Ирина. Но тот ее придержал и строго наказал: – Слышала, что говорили в «Новостях»? Сейчас сосульки в рост человека начнут падать, так что пусть немедленно идут к нам. Про смену формы тоже не рассказывай, долго слишком получится, и могут засомневаться.
Девчушка часто закивала, выползла на четвереньках наружу и с радостным визгом понеслась к залегшим людям. Брат встретил ее уже на полпути. Вскоре к нему присоединились еще трое. Они со страхом посматривали то на спускающийся, густеющий туман, то на зевы амбразур, но бойко тараторящую юную проводницу слушали внимательно, не перебивая ни единым словом. Потом решились, приказав остальным пока не высовываться, и устремились к боковой двери башни, за которой изнутри лихо уже разбирал баррикаду Гарольд.
– Ну, быстрей! – тащила Ирина своего брата за руку, а тот, войдя, настороженно остановился, привыкая к полумраку. Тогда как младшая сестричка продолжала тараторить без умолку: – Наши герои долго прорывались с боем, спасали раненых товарищей и вот только тут смогли сменить свои лохмотья на новые скафандры. И неважно, что они трофейные! – перешла она на истерический визг, глядя, как вошедший последним мужчина стал вскидывать пистолет.
Тут вовремя подсуетился Гарольд, просто выхватив пистолет из руки горожанина:
– Не шали, дядя. Слушай нас и присматривайся вон к той куче тряпья, что мы с себя сбросили. И давайте без проволочек принимайте дела в бункере, оружие, пленных и зовите сюда остальных. Нам, пока туман упал, тоже надо будет как можно дальше к центру прорваться.
– А-а-а… как же пиклийцы?! – прорвало-таки брата Ирины. – И эти… сосульки?!
– Ха! Так пиклийцы нам не страшны. А вот сосульки могут только упасть, но ведь еще ни одной не было.
Один из мужчин и в самом деле присмотрелся к измочаленной форме, затем живенько заглянул в подвал, где Николя как ни в чем не бывало продолжал допрос, и подскочил все к той же амбразуре. Видимо, он и считался командиром всей группы.
– Сотвилд! Давайте все сюда! Бегом!
Ну а Парадорский не удержался и ткнул пальцем в направлении зашевелившихся задниц:
– Плохо прятались! Враги могли всех вас как куропаток перестрелять! Кто же так в атаку идет? А?
Гражданский смутился и покраснел, но за него вдруг вступилась капитан Ланьо:
– Не все же такие бравые и знаменитые воины, как Тантоитан Парадорский!
Майор застонал от досады, не понимая, зачем его любимая так неосторожно и преждевременно раскрывает его имя. Мало им было неприятностей с выражением «моя принцесса»? И, словно издеваясь над его изумленным взглядом и здравым смыслом, Клеопатра с гордостью добавила:
– А ко мне он обращается «моя принцесса», и мы скоро поженимся!
Стоило видеть, насколько вытянулись от изумления и удивления лица стоящих людей. Хотя к девушке они отнеслись довольно прохладно, а вот о главном герое хаитанских событий все были более чем наслышаны. Юная Ирина даже задышала с трудом от спертого дыхания, а когда стала говорить, то заикалась:
– Я Танти сразу узнала. И вот этого здоровяка. Его зовут Гарольд Стенеси.
Скорее всего, она уже не раз слышала обращения воинов между собой и просто их запомнила, но сейчас это прозвучало из ее уст как заявление о личном и долгом знакомстве со знаменитыми героями. Этого не мог стерпеть самый молодой участник группы Михась:
– Да мы уже давно вместе воюем.
От этой фразы Парадорский не сдержался и громко рассмеялся:
– Точно! Молодец, Михаил! В любом случае, ты за свои подвиги будешь предоставлен к ордену! Обещаю!
Теперь уже мальчик не смог даже кивнуть от обуявшего его восторга. Зато заторопился майор, заметивший, что туман за бруствером уже начал искажать дальние перспективы.
– С пулеметами разберетесь? – Получив в ответ несколько неуверенный кивок лидера гражданского ополчения, продолжил скороговоркой: – Ланьо, Малыш и Стенеси! Покажите суть наводки и стрельбы! Николя! Где ты там? Оставь пленных ребятам, и начинаем движение! – Затем опять перехватил одного из местных за локоть: – Дайте нам трех знающих проводников, через ваши позиции проведут, чтобы мы там друг друга не постреляли. Есть такие? Заодно расскажут нам, где моусовцы на проспекте оборону держат.
И уже через минуту, ведомые тройкой рослых молодых парней, шесть воинов неспешным бегом отправились в туман.
Глава четырнадцатая
С начала вторжения истекли первые сутки. И опять из окон королевского дворца просматривались красочные лучи раннего рассвета, тогда как в далеком Старом квартале наступил вечер. Сутки остались позади, и все звучащие когда-то высокопарные фразы Моуса Пелдорно так и остались пустым звуком. В историю Галактики их записывать никто не рвался, в сводках новостей средств массовой информации никто не цитировал, и уж тем более провозглашать рождение нового, объединенного престола никто не спешил. Да и малейшего повода для этого не существовало: все три представителя рода Реммингов оставались в целостности и полном здравии. Нового императора никто не разыскивал и призывать на трон не желал.
Наоборот, все больше и больше разгоралась встречная истерия протеста, поднятая как самими оилтонцами, так и режимами, им симпатизирующими. Причем эта истерия достигла таких масштабов, что даже сквоки, единственные и самые верные союзники пиклийцев, были вынуждены отступить после первых же, совершенно незначительных столкновений вдоль совместных космических границ. Причем горбатые пьяницы нашли в себе мужество сразу и безапелляционно заявить о своем невмешательстве во всеуслышание, а потом и пространно объясниться с самим Моусом Пелдорно и графом Де Ло Кле. В коммюнике союзникам они признавались чистосердечно:
«Если бы ваши акции имели хотя бы половинчатый успех! А так император жив, наследник тоже. Про неведомо как выглядящую и где прячущуюся принцессу вообще никаких сведений. В итоге для нашего космического флота нет никакого смысла погибать в заведомо неравном сражении. Даже брось и вы в бой все свои наличные космические силы, все равно нашей совокупной ударной мощи не хватит для сокрушения защитных рубежей Оилтонской империи. Об этом твердят все аналитики, да и вы сами это прекрасно понимаете. Был шанс, не спорим, и тайна вашего нежданного вторжения еще долго будет будоражить политические и научные умы всей Галактики, но этот шанс вы не использовали. Как в принципе и мы, в свое время на Хаитане. Поэтому ради сохранения нашего флота мы его отводим на внутренние рубежи нашей республики. Взятые нами ранее обязательства считаем недействительными по причине невыполнения именно вашей стороной изначально поставленных, ОБЯЗАТЕЛЬНЫХ планов. Цели оказались недостижимы».
Король Пиклии уже в который раз перечитывал коммюнике от сквоков и бранился как последний забулдыга. Да, ко всему прочему, он и в самом деле был под порядочным хмельком. Что и
