– Ну да, моих услуг. Помнится, Вы что-то об этом говорили?
– Да, конечно. Как дорого Вы оцениваете свои труды?
Трактирщик что-то прикинул в уме, постучал пальцами по кружке и объявил:
– Лой в месяц. Но за пять ювек – деньги вперед!
– Почему именно за пять? Это же получается уже преддверие Зимника.
Он хохотнул:
– Точно, поэт! Цена Вас не удивила, а вот сроки… Вам ведь не всякий жилец подойдет, это я точно вижу. Так что, придется повозиться! А сколько всего нужно-то?
– Поначалу хоть одного. Может, двух. Мне пока трудно об этом говорить.
Трактирщик кивнул:
– Да, ежели никогда не пробовали, надо начинать с малого.
Я выложил на стол деньги.
– Вот, возьмите.
– Сейчас, только расписку составлю.
– Не надо.
Стариковские глаза взглянули на меня с недоумением.
– А если я деньги возьму и без работы присвою?
– Не присвоите.
– Откуда такая уверенность?
– Вы же не захотите, чтобы в песне Вашего трактира появился куплет о том, как вероломен его хозяин? Посетители будут его слушать и уходить. Так что, Вам нет выгоды обманывать меня из-за двух лоев.
Трактирщик помолчал, глядя на меня со странным выражением на лице: с одной стороны чувствовалось, что он поверил каждому слову, а с другой – что испугался чего-то, оставшегося за пределами слов.
– Ну что же, юноша… Постараюсь отработать плату. Чтобы не портить свою песню.
Стороннему наблюдателю могло показаться, что я просто играю на чувствах старого человека, внушая ему беспочвенные страхи, но на самом деле в том, что говорилось, не было и тени фальши. Все так и есть: каждый клочок мира, на котором сколько-нибудь продолжительное время обитает живое существо, перенимает у него чуточку этой самой «живости», обретая свою собственную душу. Конечно, на это требуются годы, а иногда и века, но мало-помалу душ становится все больше, и они постепенно превращаются в одну большую. Душу мира. Но даже в пределах этой, объединенной души ни одна из слагающих ее искорок не теряет своего цвета и звука, оставаясь неповторимой и единственной в своем роде. Вот такое «вместе и порознь» одновременно.
Дома, как рукотворные создания, впитывают в себя частички людских душ еще легче и быстрее, чем природа, становясь отражением тех, кто их населяет. Недаром говорят, что дом и хозяин всегда похожи друг на друга. Боюсь только думать, как это правило можно применить ко мне самому: пожалуй, главное, что можно сказать о моей душе по состоянию мэнора, в котором имею счастье жить, это – хаос. Путаница. Смешение. Отсутствие логики и правил. Место не пустое, но, прямо скажем, мало обжитое. И я люблю его таким, какое оно есть, потому что иного мне не дано…
Так вот, трактиры и гостевые дома меняют своих обитателей куда как чаще, чем деревья сбрасывают листву, потому песни этих мест обладают неповторимым ритмом: на общем плавном фоне – резкие вспышки смены настроений и чувств, то дурных, то благостных. Если хозяева – хорошие люди, то все эти вспышки уравновешиваются и не выпадают из общего хора. Но если трактирщик любит подворовывать… Место обитания не преминет об этом рассказать. Нет, оно не обидится и не разозлится: мир любит всех своих созданий. Но и промолчать оно не сумеет. Не все люди способны слышать песни мира, однако даже неодаренные чувствуют, когда место – плохое. В «плохих» местах и потоки Силы скуднее, чем везде. Почему? Кто знает… Так задумано богами. Наверное. Может быть.
Начало новой ювеки я встретил с болью во всем теле и носом, намертво забитом пылью: сказалась уборка, которой были подвергнуты пустующие комнаты. Умаялся до звездочек в глазах, но установил, что на противоположной стороне коридора две комнаты вполне пригодны для проживания, а после метения полов и выбивания ковров и прочего тканого хлама стало видно: не только пригодны, но и весьма уютны. Первая из-за строгого оформления в серо-сиреневых тонах больше подходила мужчине, а вторая, палевая, просила женского присутствия. Больше всего трудов потребовало наполнение комнат необходимой мебелью, поскольку столики и стулья наличествовали в обеих, а вот спальное место было только в «женской». Но и эту проблему я решил, вознеся благодарственную молитву предкам, сделавшим кровати разборными сооружениями.
Итак, комнаты для приема, по меньшей мере, двух жильцов были готовы, и ничто не мешало мне отправиться на службу.
Чтобы столкнуться с новым потрясением.
Получив у Салима ключ от своего кабинета, я обнаружил, что все наборные нити, использованные и свободные, запасы «капель», а так же часть бумаг бесследно исчезли. Удивленно потирая лоб, я поинтересовался:
– А что случилось с моими рабочими инструментами?
– Но Вы же сами сказали, что у Вас сейчас нет никакой работы! – Парировал живчик. – Все изъято.
– Да, но… На каком основании?
– Это собственность управы, разве нет? Или среди изъятого были Ваши личные вещи?
– Нет, не было.
