шорохом штор на мимолетном сквозняке. Что-что? Не расслышал. Впрочем, какая разница? Ее нынешний хозяин тоже был мне рад. Всегда, и в первое время эта искренняя радость порождала в моей груди невыносимую боль.
Он что-то увлеченно чирикал пером на беспорядочно разложенных по столу листах бумаги. Часть из них давно уже слетела вниз, покрывая ковер, как осенняя листва – дорожки в саду мэнора. Я привычно нагнулся, собрал испорченную бумагу и сложил ее в корзину для мусора.
– Тэйлен пришел!
– Да, я пришел.
Глаза, не такие темно-голубые, как у Валлора, а скорее, походящие своим цветом на хрусталь весеннего неба, сияли счастьем. Как обычно. Длинные пряди светлых волос растрепались и спутались, выбившись из прически, и я бережно собрал их в хвост, затянув ремешком понадежнее. Так, рубашка снова заляпана завтраком: судя по цвету пятен, блинчики были с черничным вареньем. Могли бы и переодеть ребенка. А впрочем, если он сразу увлекся каким-нибудь из своих любимых занятий, все уговоры слуг были бесполезны. Ребенка… Кто не знает, не поверит, что этот молодой мужчина, хорошо сложенный, сильный, привлекательный, на самом деле, всего лишь мальчишка, за прошедшие тринадцать лет так и не успевший повзрослеть.
– Ты поиграешь со мной?
Смотрит с надеждой, которую нельзя обмануть: обманешь – себе не простишь.
– Поиграю, но попозже. Сначала мне нужно встретиться с повелительницей.
– Она сердитая!
– О да, этого у Сэйдисс не отнимешь. Но может быть, это Вы заставляете ее сердиться?
Он смешно морщится, пытаясь изобразить задумчивость, и сердце снова колет невидимая игла. Тихонько, но все еще ощутимо.
Я мог бы сейчас так выглядеть. Нет, я должен был сейчас так выглядеть! Быть любимцем женщин и вызывать зависть у мужчин. Устраивать бесконечные поединки и выходить изо всех них победителем. Играть с Хаосом во всю свою мощь…
– Как это?
– Возможно, Вы плохо выполняете уроки или не прибираете за собой игрушки. Откуда мне знать?
– Нет, я делаю все, что она велит. Я плохой, да?
– Почему Вы об этом спрашиваете?
Голубые глаза начинают подозрительно поблескивать.
– Она никогда меня не хвалит.
– Она никого не хвалит. Я могу похвалить Вас. Хотите?
– Нет, я хочу, чтобы это сделала она!
О, а вот этот сквозняк уже не похож на обычное свидетельство наличия незаткнутых щелей… Листы бумаги на столе начинают подрагивать, потом взвиваются вверх желтовато-белой вьюгой, а следом отправляются в полет и прочие предметы, оказавшиеся в пределах досягаемости гнева Заклинателя. Да, Тэллор все же был таковым – по рождению тела, но обучиться в полной мере владеть своими способностями не мог, потому бури устраивал хоть и частенько, но маленькие и безобидные. А впрочем…
Увесистый том ткнулся в меня с такой силой, что сбил с ног, а потом радостно рухнул прямо на голову. Я успел закрыться руками, но только от него одного, а тяжелых предметов на столе оказалось с избытком, и когда буря все же утихла, вместо меня в комнате присутствовал небольшой такой погребальный холм. Сколько раз говорил себе: не смей подходить близко, когда Тэллор расстраивается! Опять совершил ту же ошибку. И синяков на мне будет… ой-ой-ой, сколько.
– Тэйлен!
Книжки и письменные принадлежности снова отправляются в полет, но на сей раз в стороны и не волей, а движением рук: меня откапывают.
– Тебе больно? Это я сделал? Я плохой?
Вы пробовали злиться на себя самого, но только маленького, глупого и искреннего? Бесполезное занятие. А главное – бессмысленное.
– Нет, что Вы! Конечно, мне не больно!
Ага, а по щеке что-то течет из рассеченной брови… Каким лгуном я иногда бываю, сам себе поражаюсь.
– Но я плохой, да?
