Даже Ньютон до поры до времени ничего не знал о земном тяготении. Пока яблоко не упало ему на голову. Хотя, честно сказать, я в привидения тоже не очень верю.

Настя не удержалась и фыркнула. Из комнаты послышались шаги. Анна Константиновна явно шла к окну проверить, что там такое. Юные детективы спешно юркнули за угол дома.

– Скорее к Петьке, – сказал девочкам Дима, когда они отошли на безопасное расстояние от гостиной. – Думаю, он такого даже вообразить не мог.

Петька уже давно скучал в шалаше.

– Я вам звонить собирался, – произнес он с упреком при виде друзей. – Сколько же можно завтракать?

– Мы уже собирались к тебе, но тут к нашей бабушке явилась жена Степаныча.

– Жена Степаныча? – изумился Петька. – Они разве дружат?

– Разумеется, нет, – сказала Маша. – Она просто пришла посоветоваться с нашец бабушкой как с бывшим ученым. Надеялась, что она для Вани ее какого-нибудь врача порекомендует.

– Врача? – переспросил Петька. – Я всегда считал, что у Ивана Степановича здоровье железное.

– У каждого оно расшатается, когда привидение повидаешь, – философски заметил Дима.

И, не дав Командору опомниться, друзья рассказали наперебой все, что им удалось подслушать в гостиной.

– Ничего себе, – присвистнул Петька. – Более чистого эксперимента, пожалуй, просто нельзя поставить.

– То есть? – не понимая, уставились на него остальные.

– Ну мы с вами, к примеру, уже вроде как Подготовлены, что в мире много необъяснимого, – принялся развивать свою мысль Командор. – А Степаныч всякие тайны вообще не воспринимает. Ему призрак даже в кошмарном сне не привидится.

– А он его все-таки видел и даже от испуга заболел, – подхватила Настя.

– Вот именно, – улыбнулся Петька. – И это доказывает, что в развалинах наверняка что-то есть. Значит, мы занялись этим делом не зря. Сколько у нас сейчас времени? – Он взглянул на часы. – Ага. Ровно одиннадцать. Самое время нанести визит Ковровой-Водкиной.

– В первую очередь, нам надо решить: под каким предлогом мы у Ковровой-Водкиной будем выспрашивать про книги несчастного Аполлинария?

Друзья задумались. С одной стороны, Коврова-Водкина была неизменно рада любому обществу. Однако в то же время она отличалась большой подозрительностью. Один неверный шаг – и она вообще может принять четверых друзей за каких-нибудь злоумышленников.

Не меньшая опасность исходила и от приходящей домработницы Ковровой-Водкиной Татьяны Филимоновны. Она вообще постоянно ждала от жизни подвохов и неприятностей. Когда же речь шла о жизни и достоянии любимой хозяйки, бдительность домработницы усиливалась.

– Давайте скажем, что у нас в школе теперь проходят что-то мистическое, – предложила Настя.

– Верно, – подхватил Петька. – И вроде бы как мне на лето задали написать реферат по произведениям какого-нибудь ученого вроде Аполлона Парнасского.

– Его же теперь никто не знает, – засомневался Дима. – И книг его нигде нет.

– Подумаешь! – Маша тут же нашла выход. – Вдруг нашим учителям старые профессора в институте или где-нибудь там еще рассказывали о трудах несчастного Аполлинария и…

– Придумал! Придумал! – перебил девочку Петька. – Мы приходим к Ковровой-Водкиной, и я ей говорю: «Мой учитель очень интересуется книгами вашего первого мужа. Он сказал, что тот из учеников, кто напишет за лето реферат по какому-нибудь труду Парнасского, получит пятерку в четверти.

– А если Коврова-Водкина тебя спросит, как этот новый предмет называется в школе? – снова подверг сомнениям замысел друга Дима. – Что ты ей, интересно, ответишь?

– Скажи, что вы теперь изучаете теорию и практику призраков, – посоветовала Маша. – Коврова- Водкина все равно в современной действительности разбирается плохо.

– Я бы на вашем месте поосторожнее с ней обращался, – предостерег Дима. – Бабушка говорит, что у Ковровой-Водкиной за последнее время с разумом как-то лучше стало. Ей уже почти никогда не кажется, что она живет в имении.

– Зато у Татьяны Филимоновны крыша сильней поехала, – усмехнулась Маша. – Она теперь себя не иначе как «экономкой Водкиной» называет.

Десять минут спустя четверо юных детективов уже стояли перед дачей Ковровой-Водкиной. Из глубины участка доносилась громкая песня. Дети вошли в калитку. На огороде они увидали Татьяну Филимоновну. Копая картошку, она громким голосом исполняла «Катюшу».

– Здравствуйте, – первой приветствовала домработницу-экономку Маша. – Я и не думала, что вы так хорошо умеете петь, – решила на всякий случай подлизаться она.

– Это не я хорошо пою, – домработница явно была польщена, – просто песня военная. А война Для меня прямо обугленный кусок биографии.

– Ну конечно, – кивнула головой Маша. – Вы же великолепным снайпером были.

– Уж великолепным или нет, не знаю. – Обычно мрачная Татьяна Филимоновна расплылась в улыбке. – Но свой вклад в дело победы я внесла. Вы, наверное, к Водкиной?

– Да, – поспешно проговорил Петька. – Нам с ней посоветоваться надо.

– Посоветоваться – это правильно, – одобрительно сказала домработница. – Я просто уверена: если возникла серьезная проблема, умней моей Водкиной никого не найти.

Маша и Дима разом опустили головы и затряслись от беззвучного смеха. Петька и Настя, чувствуя, что тоже сейчас не выдержат, кинулись к Дому.

Возле крыльца они были вынуждены остановиться. Всех четверых душил хохот.

– Знаете, так не пойдет, – наконец изрек Петька. – Давайте подумаем о чем-нибудь грустном.

Однако, едва взглянув друг на друга, юные детективы вновь начали хохотать. Им потребовалось не меньше пяти минут, чтобы окончательно прийти в себя.

Наконец они вошли внутрь. Коврову-Водкину они застали в гостиной. Она не услышала их шагов и продолжала с величественным видом изучать газету «Куранты».

– Наталья Владимировна! – громко крикнула Маша.

– Ах, это вы! – Та взглянула поверх газеты на детей. – Ужасные времена! И ужасные нравы! – Она ткнула пальцем в газету. – Даже тюрем приличных в столице совсем не строят. Вот тут написано: заключенные сидят в совершенно невыносимых условиях.

– Да, с тюрьмами плохо, – вяло подтвердил Дима. – Но мы совсем по другому поводу к вам, Наталья Владимировна. Петьке очень нужна ваша помощь.

– Раньше к нам многие приходили за медицинской помощью. Второй мой супруг был светилом в медицине. Но теперь его уж нет в этом мире. Одно только это на память осталось.

И, плавно поднявшись с кресла, Наталья Владимировна предоставила четверым друзьям возможность оценить свое длинное шелковое платье с большим декольте.

– Очень красиво, – украдкой обменявшись взглядами, похвалили платье Настя и Маша.

– Венецианская парча! – с гордостью объяснила Коврова-Водкина. – Покойный второй супруг мне привез его тридцать пять лет назад из Венеции. С тех пор это платье совсем не стареет. Оно словно памятник нашей вечной любви.

Тут Настя, обведя взглядом стеллажи с книгами, которые тянулись вдоль стен гостиной, вдруг увидела на одной из полок череп. «Еще одна память вечной любви», – пронеслось у нее в голове.

– Вообще-то нам, собственно, нужен не медицинский совет, – сумел тем временем вставить Петька. – Мы по поводу произведений вашего первого мужа, Аполлона Парнасского. Дело в том, что мне в школе задали написать реферат по какому-нибудь из его научных исследований.

– О, мой несчастный Аполлинарий! Я всегда говорю: его творческое наследие еще будет оценено! И вот, справедливость восторжествовала. У вас что же, специальная дисциплина в школе по трудам Аполлона Парнасского? – осведомилась она у Петьки.

– Пока, к сожалению, не специальная, – принялся вдохновенно врать тот. – Просто его труды включили в курс мистического естествознания.